О происхождении Яицких казаков

Родословная Яицких Казаков по книге"Топография Оренбургской губернии"

("Сочиненная коллежским советником Петром Ивановичем Рычковым и изданная в С. Петербурге Императорской Академией Наук в 1762 году").

Под таким заголовком находится в Парижской Национальной Бибилиотеке книга в двух томах, в первом ее издании на русском языке.

 

Яицкие казаки в походе. (Акварель конца XVIII века)

П.И. Рычков был послан Академией Наук для обследования этой «губернии» в то время, когда губернатором ее был назначен «тайный советник и кавалер (1774 г.) Иван Иванович Неплюев». Книги эти, несмотря на идеальные условия хранения, за 210 лет так обветшали, что при несторожном пользовании ими высохшая кожа переплета осыпается, а многие страницы пожелтели.

«Оренбургская губерния» того времени представляла из себя огромную провинцию: с юга на север - от Каспийского моря до Уральских гор, с запада на восток, гранича на юге с Астраханской губернией, от р. Волги до границ с Хивой, Бухарой и Персией. Население ее было многоплеменное: татары, киргизы трех племен, башкиры, туркмены, мордва, чуваши, черемисы, аральцы, русские и яицкие казаки. «До пришествия татар, древние казары, болгары, угры, как русские, так и иностранные писатели уверяют точно, перед в Оренбургской губернии обитали» - как пишет П.И. Рычков.

«Булгары-болгары суть отродья скифского, а ранее званы были казарами. Волжские болгары суть сарматы». Эти сведения Рычков сообщает с сылками на летопись праотца Нестора. Монах фламанец Гильом Рубрикис, посланный французским королем Людовиком 9-ым к татарам, был в 1253 г. В Оренбургской губернии, которая тогда была ими заселена. Яик он называет «Ягач». На основании археологических изысканий на верховьях Урала Г.В.

Губарев в своих трудах указывает, что там были найдены могилы торков, отдельные могилы которых были также найдены на земле донских казаков. П.И. Рычков - высокообразованный чиновник, аккуратно и честно отнесся к выполнению своего задания: флора, фауна, характер почвы, климат, история, население, языки его, религия, обычаи населяющих губернию народов - все подвергалось изучению и описанию, с соответствующими размышлениями. Конечно, книга его к нашему времени свою научную ценность утеряла, но, как этап развития в опознании края, все же является историческим памятником, а его размышления о племянном составе губернии и их классификации по происхождению и сейчас остаются действительными.

По поводу русского населения он пишет так: «В рассуждении славянских и русских древностей часто происходит, великое затруднение и такое смешательство, что мы сущих славян от скифов и сарматов докозательно разобрать и точно различить не можем. Самые любопытные и в истории древностей искуссные люди нередко в том ошибались, почитая за славян то скифские, то сарматские народы, нимало к ним не принадлежавшие. А напротив, сущих славян в скифские и сарматские имяна погружали. Оттого у многих в рассуждении славяно-российских народов разные мнения произошли: так что один народ у одних славянским, у других скифским, а у третьих сарматским быть сказуется». А так как земля яицких казаков, в ту эпоху относилась к Оренбургской губернии, то, в порядке исследования, Рычков дважды побывал у них. О своем посещении Яицкого городка он начинает так: «От 1745 г., 9 декабря и от 22 июня 1748 г. Тайному советнику и кавалеру Ивану Ивановичу Неплюеву от Государственной Военной Коллегии повелено было на каком основании яицкие казаки сперва поселились, какие вольности и жалованные грамоты им даны и генерально о всем том, что до оных казаков касается. Что и учинено как то обстоятельство значит в определении учиненном в Яицком их городке ноября 22 числа 1748 г., при Атамане Илья Григорьев сын Меркульев». Атаман этот со старшинами заявил Неплюеву, что имеется только одна грамота от 192 г. (1676 год), в которой значится, что «в прошедшие годы при Великих Государях и Великих Князьях Михаиле Феодоровиче, Алексее Михайловиче и Феодоре Алексеевиче службы их были. Более старые грамоты при пожаре в Войсковой Избе  сгорели. Кроме того, им известно, что в 198 г. (1681 году) Войско Яицкое было командировано в Чигиринский поход».

Рычков сообщает численный состав Яицкого Войска по переписи 1723 года полк. Захаровым, «учиненной» служащим казакам и старшинам - 3.196 человек. При этой переписи 770 человек, прибывших на Яик после 1695 г. были насильствено исключены из списков Войска и, как «беглые», высланы в распоряжение астраханского губернатора. После переписи 1723 г., «приказано» никаких «беглых» в Войско не принимать. Яицкие казаки до страсти ревнивы к своей собственности - Яику и землям-угодиям, причем, запрещение это из эгоистических соображений строго соблюдали. Вплоть до последнего времени никого на Яике в казаки не принимали. Поэтому, они происхождения не из «беглых». «Кроме главного Яицкого городка и корпуса, в их же ведении состояли наверх от Яицкого городка две станицы: Илецкая и Сакмарская, отданные потом Оренбургскому каз. Вейску. Отдана была только последняя.

 Состав Илецкой станицы был таков: рядовых 424, один Атаман, один ясаул,10 сотников и 5 хорунжих, которых по годно выбирали из числа рядовых. На равных условиях с этими двумя станицами, в их ведении были еще две станицы ниже по течению реки от Яицкого городка Кулагинская и Калмыковская «именуясь городками». Численный состав их, также как и Сакмарской, Рычков не указал. В общем, исторических данных об яицких казаках у Рычкова немного, и расположены они не планомерно. Объясняется это, видимо, тем, что он был на Яике два раза и в первое посещение еще не знал об указе 1744 года о «северной границе Яицкого Войска».

Экспонаты Атырауского (Гурьевского) краеведческого музея

Для курьеза можно привести указания на те суммы, что уплачивало правительство Яицкому Войску за его службу: в годы 1741-71 уплочено всему Войску 4.138 руб. в год. Сверх того хлеба положено 1.598 четвертей, выдаваемых по Самарским ценам (от 600 до 1.000 руб.), да с Симбирских казенных заводов по «сту» ведер (100 в.) вина, все что «сочиняло» сумму около 5.000 рублев. И жалования прибавлено по 1 р. 50 коп. в год. А Войско должно было посылать в столицу три посольских станицы, содержание которых, одна с Войсковым Атаманом, обходилась ему в 3.428 р. 34 коп. с половиной. Такая даже по тому времени ничтожная оплата не смутила Рычкова. Он утешает себя, что «яицкие казаки, помимо сего, имеют изрядные доходы от своих промыслов: рыболовства, скотоводства, охоты, торговли и хлебопашества». Что, по существу было правдой. Иначе бы на все получаемое казаки существовать бы не могли, имея в виду что все «содержание» делалось из расчета на 3.196 служилых казаков.

Путешественник Паллас (1766 г.), пишет о матерьяльном положении яицких казаков того времени, что они живут в богатстве и даже, видимо, в роскоши. И доказывает это примером судебного акта, в котором сообщается, что при поездке одного яицкого казака в Россию был украден чемодан, в котором были одно ружье в 4 руб., два головных женских убора в 7 руб., несколько женских рубах из александрийского полотна, два сарафана, красный и голубой, две пары сапожек из красной кожи. У другого казака также при поездке в Россию было украдены переметные сумы, в которых были персидский серебряный пояс ценой в 20 р., итальянское платье стоимостью в 2 р., двое шелковых подштанников - 7 р., мушкетон - 4 р., сабля и пистолет по 2 руб., каждый. Д. Рознер в своей книге пишет, что, хотя с Пугачевым были только бедные казаки при объявлении его Петром 3-им его сторонниками, но, так как он был и бедно одет, было подарено ему зеленый кафтан с золотыми позументами, шелковый бешмет, шелковый кушак, шапка черного бархата и т.д. Дальше Паллас пишет, что многие офицеры имели карманные часы, что в то время считалось большой роскошью. Курных изб у яицких казаков не было. Кстати сказать, слово «курень» у яицких казаков не существовало в том смысле, как оно употреблялось на Дону. Тот же Паллас пишет, что казаки «фортпостные» и отдельных станиц, как Илецкая, Сакмарская, Кулагинская и Калмыковская, жили менее богато, чем казаки из самого Яицкого городка и его окрестных хуторов.

Что же касается вопроса Неплюева, когда появились казаки на Яике, кто они такие и т.д., в 1745 г. Атаман И.Г. Меркульев, ответил что они «люди собственные и что предки их древние богатыри и т.д., а они Горынычи».

Такой ответ Неплюева не удовлетворил, и он намекнул, что «из беглых происходят», и что такая родословная может грозить плохими последствиями. Во время вторичного посещения Неплюевым, которого сопровождал Рычков, Войсковой Атаман Илья Григорьевич Меркулов, выбранный и утвержденный Российским правительством пожизненно, рассказывал легенду о Гугнихе, как подтверждение происхождения яицких казаков от донских. Рычков замечает, что рассказ Атамана «в справедливости своей», у него не вызвал никаких сомнений, тем более, что позже, ко времени издания книги в 1762 г. другой Войсковой Атаман А.

Бородин показания И.Г. Меркульева подтвердил. Нужно сказать, что Атаман Меркульев, утвержденный пожизненно в этой должности Российским правительством между датами 1744 г. (первое посещение Неплюевым) и 1762 г. (время редактирования и издания книги Рычкова) был смещен со своей должности и именно за то, что он противился проекту Неплюева «О заселении нижней династии», смысл которого мною описан в статье «История рыболовства на Яике» («Родимый Край», №100), и именно за то, что его недруги донесли, что якобы «меркульевцы» говорили: «если нас не послушают и не будут соблюдать наши права, то мы, де пойдем на другую реку или воду». Меркульев и его окружение точного ответа дать не могли так как, у него не было никаких правительственных актов, подтверждающих его сведения, как и не было их очевидно и в Государственной Военной Коллегии, наследницы Польского Приказа, ведавшими всеми казачьими делами до 1721 г. В противнем случае Гос. Военн. Коллегии не было бы смысла давать подобное «повеление» Неплюеву. Меркульев рассказом о Гугнихе пытался доказать, Неплюеву, происхождение яицких казаков, потому, что последние уже имели свои «метрики» и были признаны русским правительством. Цель мудрого Атамана была ясна: ему нужна была «казачья метрика», а не теория о беглых крепостных крестьянах.

Поэтому он и рассказал, что его отец Войсковой Атаман Григорий Меркульев, умерший в возрасте 100 лет в 1741 г., имел бабушку, которая при его жизни умерла также «имея 100-летний возраст». И она, бабушка, знала престарелую женщину (когда ей было около 20-ти лет), «татарской породы» по прозванию Гугниху, которая о начале Яицкого Войска сообщила: «В самые де те времена, когда Тимир Аксак (в Еврепе названный Тамерланом (1336-1405 гг.), разные области разорял, был некто из донских казаков имянем Василий Гугня. Сей, прибрав там в товарищество тамошних казаков, человек тридцать, в том числе был один татарин, и с товарищи вышли они к Каспийскому морю, где в камышах провели зиму. С весны, добыв лодки, запасшись провиантом вышли в море, где нападали на торговые суда и грабили их. Добравшись до устья р. Яика там зазимовали, найдя зимовку удобной, со многими лесами по реке. Потом спустившись по реке, примерно, на 60 верст на урочище Коловоротное, где и основали свое становище. Зимы проводили там, а с каждой весной спускались на море на промысел, на грабежи торговых судов. Первое время жили по соседству с татарами, остатками Золотой Орды, заселившими низовья р. Яика. Но татары скоро покинули Яик, потому, что у них произошли раздоры между улусами. Они нападали друг на друга и много погибло их от того. А произошло это потому, что они, будучи в несогласии с Тимур-Аксаком (Тамерланом), боялись его, а потому все свои табуны коней, держали по ночам недалеко от своих юрт, и много коней заседланными привязывалось около самых юрт.

Одной ночью, одна лошадь, напугавшись неизвестно чего, сорвалась с привязи и стала бегать по табунам, стараясь сбить с себя седло, пугая тем коней и производя большой шум. Татары подумали, что Тамерлан напал на них и в темноте улусы бросились на другие улусы и убивали друг друга. А днем каждый улус обвинял другого. Потому у них и война между собой началась. А за некоторое время откочевали они вглубь степей. А когда откочевали, то приглашали с собой казаков, обещая их всех сделать мурзами. Казаки с ними не пошли. Вскоре, по уходу татар к р. Яику, прикочевали киргизы, с которыми первое время казаки жили дружно, меняли им награбленный товар на скотину и покупали у них жен. Но Гугниха происходила от татар, ушедших с Яика до прихода киргиз. Ее семья, состоявшая из трех братьев с женами, со своим улусом также покинула Яик, но при наступлении зимы, в метель, как то отбилась от своего улуса и решила возвратиться на Яик. Оружия у них было мало - лишь один лук на троих. Зима была суровая. В бураны они потеряли свой скот, убить какого-нибудь зверя им не удавалось и они голодали. Гугниха была женой младшего брата. При голодовке старшие братья убили своих жен и совместно их съели. Все-ж к концу зимы добрались до р. Яика, невдалеке от Мелкого озера и сделали из талов себе шалаш. Озеро было богато задыхающейся под льдом рыбой, но вытаскивать ее из под льда было нечем. Братья отрезали длинные косы Гугнихи и из них сделали сак, которым и вытаскивали рыбу из озера. Этой полутухлой рыбой они и прокормились до весны. Весной муж Гугнихи взял лук и отправился в степь с намерением найти коней и другой живности. А братьям приказал никакой беды Гугнихе не причинять, сказав, что, если они ее убьют, то возвратившись, он их убьет и самого себя так же. К зиме муж Гугнихи возвратился и привел с собой нескольких коней. Становище их оказалось невдалеке от казачьей зимовки. Казаки открыли их, проследили и напали на них.

Троих братьев они убили, а Гугниху взяли в полон. Положив за нее цену,чтоб от летних промыслов удержать ее с того, кому она достанется.

Метнули жребий. Два раза они метали, два раза она доставалась татарину. Заподозрив его в колдовстве, казаки взяли его за руки, за ноги и бросили в Яик, где он и утонул. А татарку присудили дать Атаману Василию Гугне. Пленными и другими приходящими людьми (происхождение их не указано), казаки умножились, и к тому времени перешли на урочище Орешное, что находится в 10-ти верстах выше по Яику от Коловоротного, из которого они послали двух казаков, один из них был татарином, к царю Михаилу Феодоровичу, и последний дал им грамоту на владением Яиком, которая сгорела во время пожара. Из урочища Орешного одним летом триста яицких казаков отправились на промыслы в море, где встретили четыреста донских казаков. Соединившись, казаки напали на персидский берег. Много награбили добра и много персидскому шаху вреда причинили. В ответ шах послал русскому царю жалобу на казаков.

Тогда были вызваны к Великому Государю с Дона Фрол Минаев, а с Яика Атаман Иван Белоусов, которым Великий Государь приказал поехать на море и уговорить казаков донских и яицких прекратить разбои и привести их всех в Москву. Минаев и Белоусов розыскали казаков и на их же судах поднялись до Нижнего Новгорода, а от   него на подводах прибыли в Москву и явились к Великому Государю. Каждый из них имел топор и плаху. При появлении Великого Государя, все казаки легли головами на плахи, положив топоры около и просили Великого Государя отрубить им всем головы за вину. Великий Государь вину их простил, но в наказание послал их на службу в Польшу, в Великие Луки; некоторые из них остались на местах и дано им было для тамошнего содержания по одному крестьянину. Эта служба за самую первую почитается.

Гугниха, как говорил Атаман И.Г. Меркульев, о «первых обстоятельствах» говорила еще, что, когда все казаки обзавелись женами, то первое время детей не имели. Боясь, что своим плачем дети могут открыть их местонахождение, детей своих они при рождении убивали. Но один казак, Тит Федоров, родившуюся у него девочку укрыл и скрытно держал при себе два года. Соседи о том дознались и донесли Атаману. Федоров был вызван для суда на Круг, куда пришел со своей 2-ух летней дочкой. На Круге, не оправдываясь, он просил убить его дитя, но и убить его самого тоже. Это так разжалобило Круг, что он простил вину Титу и приказал казакам впредь детей своих не убивать, отчего казаки стали сильно размножаться.

После этого рассказывала Гугниха: некий казак Нечай замыслил поход на Хиву. Когда его войско (численность его не указана), дошло до Дьяковской горы, то там держали совет. Дьяк, что был при Нечае, уговаривал его не пускаться в этот поход из-за малочисленности его отряда, трудности пути и недостаточного количества припасов для похода. Нечай так на это рассердился, что приказал на месте же дьяка повесить. Отчего эта возвышенность и стала называться Дьяковской горой. А Нечай на Хиву все же пошел. Через Аму-Дарью переправился в «Горловине» и напал на столицу  Хивинского царства, легко ее взял, так как хан Хивинский со всем своим войском был в отлучке, в походе. Нечай набрал там много добра и в жены взял себе одну из жен хана, которая в него сразу влюбилась и все уговаривала его как можно скорее покинуть город, так как ожидается скорое возвращение хана с его войском, более многочисленным чем Нечаево.

Но Нечай задержался дольше в Хиве, чем требовала обстановка. Едва он с отрядом своим и добычей оставил город, как хан Хивинский возвратился из свего похода. Увидев разорения в столице, он немедленно бросился в погоню за Нечаем, догнал его на «Горловине» перебил все войско Нечаево, и там же погиб и сам Нечай.

В то время хивинцы завалили выход Аму-Дарьи, чтобы к ним подступа рекою из Каспийского моря не было, предположив, что казаки пришли к ним этой рекой. Надо думать, что «Горловина» есть ничто иное, как устье старого русла реки Аму-Дарьи, соединявшей когда-то море Аральское и Каспийское между собой. Атаман И.Г. Меркульев со слов, якобы все той же престарелой женщины татарской породы» Гугнихи, рассказывал, что после Нечая был еще один поход на Хиву яицкими казаками в количестве 300 казаков под командой Атамана Шамая, который был также неудачен. На той же «Горловине» Шамая встретили улусы калмыков, у которых он потребовал дать ему проводника до Хивы. Обещав требуемое, калмыки завели казаков в засаду, неожиданно напали на них, многих поубивали, остальных бросили без провианта на месте, а Шамая взяли в полон. Оставшиеся в живых  прибились к «Горловине» и не имея провианта сильно голодали до того, что убивали другу друга и поедали. Но все же им удалось известить о своих бедах хана Хиванского и просить его взять их в свое подданство. Все они были привезены в Хиву, а Шамая калмыки скоро отпустили на волю. Так кончается рассказ «прабабушки Гугнихи».

*Автор:*  П.А. Фадеев

*Источник:*  "Родимый край", №103, 1972 г.

Copyright © 2007-2012 Яик <http://www.yaik.ru/>, дизайн Петр Полетаев.

При полном или частичном использовании материалов сайта гиперссылка на www.yaik.ru <http://www.yaik.ru/> обязательна.

http://www.yaik.ru/rus/forces/history/index.php?SECTION_ID=263&ELEMENT_ID=2542