Обсуждение произведений
--------------------------------------------------------------------------------
Искусное бездействие
Июньским утром 1842 года в среднеазиатском городе Бухаре можно было видеть две фигуры в лохмотьях, опустившиеся на колени в пыль перед дворцом эмира.
Руки их были крепко связаны за спиной, сами они имели плачевный вид. Грязные полуголые тела их были покрыты язвами, в волосах, бородах и одежде кишели вши. Неподалеку ждали две свежевырытые могилы. На них молча взирала небольшая кучка местных жителей. Обычно в этом отдаленном и все еще жившем в средневековье караванном городе казни не привлекали большого внимания - при жестоком и деспотическом правлении эмира они были достаточно частым явлением. Но в данном случае дело обстояло несколько иначе. Двое мужчин, стоявших на коленях под палящим полуденным солнцем у ног палача, были британскими офицерами.
Уже несколько месяцев эмир держал их в темной зловонной яме под глинобитной крепостью, где компанию им составляли только крысы и прочая нечисть. И теперь эти двое - полковник Чарльз Стоддарт и капитан Артур Конолли - готовы были вместе принять смерть за 4000 миль от дома, на том месте, где сегодня иностранные туристы выходят из автобусов, не подозревая, что тут когда-то случилось. Стоддарт и Конолли заплатили эту цену за свое участие в чрезвычайно опасной операции - Большой Игре. Под таким названием она была известна тем, кто, играя в нее, рискуя, рисковал их шеями. Ирония судьбы заключается в том, что первым произнес это словосочетание именно Конолли, хотя обессмертил его много лет спустя Киплинг в своем романе 'Ким'.
Первым в то июньское утро должен был умереть Стоддарт, его другу предстояло наблюдать за этим. Полковник был направлен в Бухару Ост-Индской компанией, чтобы заключить с эмиром союз против русских, чье продвижение в Центральную Азию вызывало все большие опасения относительно их будущих намерений. Однако обстоятельства сложились крайне неудачно. Когда Конолли, добровольно вызвавшийся попытаться освободить товарища, прибыл в Бухару, он в конце концов тоже оказался в мрачной подземной тюрьме эмира. Через несколько секунд после того, как был обезглавлен Стоддарт, казнили и Конолли; днем останки двоих офицеров вместе с многими другими жертвами эмира были погребены на ужасном заброшенном кладбище где-то неподалеку.
Стоддарт и Конолли были всего лишь двумя из немалого числа как британских, так и русских офицеров и исследователей, которые на протяжении большей части столетия участвовали в Большой Игре. Их приключения и невзгоды составили содержание этой книги. Огромная шахматная доска, на которой разворачивалась эта скрытная борьба за политическую власть, простиралась от снежных пиков Кавказа на западе через бескрайние пустыни и горные массивы Центральной Азии до китайского Туркестана и Тибета на востоке. Главным же призом, как опасались в Лондоне и Калькутте и как очень надеялись служившие в Азии честолюбивые русские офицеры, была Британская Индия.
А началось это в первые годы девятнадцатого века, когда русские войска принялись с боями прокладывать путь на юг через Кавказ, населенный тогда безжалостными мусульманскими и христианскими племенами, в сторону Северной Персии. Поначалу казалось, что аналогично великому походу русских на восток через Сибирь два столетия назад это не представляет особой угрозы британским интересам. Хотя Екатерину Великую действительно забавляла идея похода в Индию, а сын ее Павел в 1801 году зашел так далеко, что даже отправил в ту сторону войска для вторжения. Их спешно отозвали после последовавшей вскоре его кончины. Но в те дни никто не принимал русских всерьез: их ближайшие пограничные посты находились слишком далеко, чтобы представлять какую-то реальную угрозу владениям Ост-Индской компании.
Затем в 1807 году в Лондон поступили донесения, всерьез встревожившие как британское правительство, так и директоров компании. Наполеон Бонапарт, ободренный серией своих блестящих побед в Европе, предложил наследнику Павла, царю Александру I, совместно вторгнуться в Индию и освободить ее от британского господства. Возможно, он сулил Александру, что, объединив свои армии, они смогут покорить весь мир и разделить его между собой. Для Лондона и Калькутты не было секретом, что Наполеон 'положил глаз' на Индию. Заодно он жаждал отомстить за оскорбительное поражение, нанесенное его соотечественникам англичанами в предыдущем раунде борьбы за обладание этой жемчужиной.
Впечатляющий план заключался в том, что 50 000 французских солдат пересекут Персию и Афганистан, а затем соединятся с казаками Александра для окончательного удара по Индии через Инд. Но это была не Европа с готовыми базами снабжения, дорогами, мостами и умеренным климатом. Наполеон имел лишь слабое представление об ужасных трудностях и препятствиях, которые предстояло преодолеть армии, выбравшей такой маршрут. Его невежество относительно земель, по которым предстояло пройти войскам вторжения, с их огромными безводными пустынями и горными хребтами, могло сравниться только с аналогичным невежеством самих англичан. До того момента англичане, первоначально прибывшие морем, уделяли мало внимания стратегическим сухопутным дорогам в Индию, сосредоточившись на охране морских путей.
Но теперь их самоуверенности пришел конец. В то время как русские сами по себе большой угрозы не представляли, объединенные армии Наполеона и Александра, особенно ведомые несомненным полководческим гением Наполеона, были бы гораздо опаснее. Последовали поспешные приказы тщательно исследовать и нанести на карту дороги, по которым агрессоры могли бы достичь Индии, чтобы руководство компании выбрало, где их лучше всего остановить и разгромить. Одновременно к персидскому шаху и афганскому эмиру, через земли которых предстояло пройти агрессорам, отправились дипломатические миссии в надежде отговорить их от каких-либо связей с врагом.
Угроза никогда не воплотилась в жизнь, поскольку Наполеон с Александром вскоре поссорились. Когда французские войска вторглись в Россию и вошли в горящую Москву, Индия временно была забыта. Но после того как Наполеон с ужасными потерями отступил обратно в Европу, для Индии возникла новая угроза. На этот раз ее представляли самоуверенные и честолюбивые русские, и не похоже было, что на сей раз пронесет. Когда закаленные в боях русские войска снова начали движение через Кавказ на юг, опасения за безопасность Индии серьезно возросли.
Разгромив кавказские племена, в чьем длительном и отчаянном сопротивлении участвовала и горстка англичан, русские перевели свой алчный взгляд на восток. В обширном районе гор и пустынь к северу от Индии лежали древние ханства Хивы, Бухары и Коканда. По мере продвижения к ним русских тревога в Лондоне и Калькутте все нарастала. Этой огромной, политически ничейной земле вскоре предстояло стать ареной больших приключений честолюбивых офицеров и исследователей обеих сторон, занятых составлением карт перевалов и пустынь, по которым пришлось бы двигаться их армиям в случае войны.
В середине девятнадцатого века Центральная Азия не сходила с газетных полос, так как древние караванные города и ханства на бывшем Шелковом пути один за другим попадали в руки русских. Каждая неделя приносила новости о том, что стремительные казаки, мчавшиеся перед наступавшей армией, продвигались все ближе и ближе к плохо защищенным границам Индии. В 1865 году русскому царю покорился большой укрепленный город Ташкент. Три года спустя наступила очередь Самарканда и Бухары, а еще через пять лет русские со второй попытки овладели Хивой. Потери от русских пушек среди отважных, но недостаточно благоразумных для отказа от сопротивления защитников города были ужасающими. 'Но в Азии, - как объяснил один русский генерал, - чем сильнее вы их бьете, тем дольше они сидят спокойно'.
Несмотря на постоянные заверения Санкт-Петербурга об отсутствии враждебных намерений по отношению к Индии, в том, что каждое очередное наступление станет последним, многим казалось, что все они - только часть гигантской затеи подчинить царской власти всю Центральную Азию. Существовали опасения, что когда этот план будет выполнен, начнется последнее наступление на величайшее сокровище империи - Индию. Не было секретом, что над планом такого вторжения работали самые способные царские генералы, а что касается людей, то в русской армии их всегда было достаточно.
По мере того как две линии фронта сближались, противостояние становилась все интенсивнее. Несмотря на опасности, главным образом со стороны враждебных племен и правителей, не было недостатка в бесстрашных молодых офицерах, готовых рискнуть жизнью по ту сторону границы, чтобы заполнить белые пятна на картах, следить за передвижениями русских и попытаться завоевать расположение недоверчивых ханов. Как мы уже видели, Стоддарт и Конолли были отнюдь не единственными, не вернувшимися с коварного севера. Большинство участников этой скрытой борьбы были профессионалами, офицерами индийской армии или политическими агентами, которых их начальники в Калькутте отправили для сбора информации любого рода. Но хватало и не менее способных любителей, часто независимых путешественников, предпочитавших то, что один из царских министров назвал 'игрой теней'. Одни действовали, переодевшись и маскируясь, другие - при всех регалиях.
Некоторые районы считались чересчур опасными или политически слишком чувствительными для того, чтобы там появлялись европейцы, даже скрываясь под чужой личиной. Тем не менее в интересах защиты Индии эти районы следовало изучить и нанести на карту. И вскоре было найдено оригинальное решение этой проблемы. Секретным методам разведки обучали индийских горцев, обладавших недюжинным умом и физическими способностями, и затем их перебрасывали через границу под видом мусульманских проповедников или буддистских паломников. Таким образом, зачастую с немалым риском для жизни, они тщательнейшим образом нанесли на карты тысячи квадратных миль прежде не обследованных территорий. Русские, со своей стороны, использовали для проникновения в районы, считавшиеся слишком опасными для европейцев, монгольских буддистов.
Что бы ни говорили историки сегодня, в то время русская угроза Индии представлялась весьма реальной. В конце концов она казалась очевидной для любого, бросающего взгляд на карту. Четыре столетия подряд Российская империя неуклонно расширялась со скоростью примерно 55 квадратных миль в день или около 20 000 квадратных миль в год. В начале девятнадцатого века Российскую и Британскую империи разделяло в Азии более 2000 миль. К концу столетия это расстояние сократилось до нескольких сотен миль, а в отдельных районах Памира оно не превышало двух десятков. Поэтому ничего удивительного, что многие боялись, что казаки всего лишь сдерживают своих лошадей, пока в Индии делается то же самое.
Помимо тех, кто участвовал в этом стратегическом противостоянии профессионально, появилось множество стратегов-любителей, следивших за ней со стороны и щедро раздававших свои советы в потоке книг, статей, страстных брошюр и писем в газеты. По большей части эти комментаторы и критики были русофобами с ярко выраженными 'ястребиными' взглядами. Они утверждали, что единственный способ остановить продвижение русских заключается в проведении наступательной политики. Это означало, что следует действовать первыми - либо вторжением, либо созданием покладистых буферных государств - сателлитов на вероятных путях вторжения. К сторонникам наступательной политики относились и честолюбивые молодые офицеры индийской армии и политического департамента, включившиеся в новый бодрящий спорт в пустынях и на перевалах Высокой Азии. Участие означало приключения и продвижение по службе, а возможно, даже место в истории империи. Альтернативой была скука полковой жизни на душных и знойных равнинах Индии.
Но не все были убеждены, что русские намерены попытаться вырвать Индию из британских рук или что они в военном отношении способны это сделать. Эти противники наступательной политики утверждали, что для Индии лучшая защита - ее уникальное географическое положение, окружающие ее могучие горные системы, полноводные реки, безводные пустыни и воинственные племена. Они утверждали, что когда, преодолев все эти препятствия, русские войска достигнут Индии, они так ослабнут, что не в состоянии будут тягаться с поджидающей британской армией. Потому казалось более разумным заставить противника чрезвычайно растянуть линии коммуникаций, чем проделать то же самое самим. Такая политика - 'оборонительная', или 'искусного бездействия', как ее называли, обладала еще одним дополнительным преимуществом: она обошлась бы гораздо дешевле, чем соперничающая с ней политика наступательная. Однако для каждой из них должно было подойти свое время.
Главный штаб по 8 отделению N203/320
Управление
Оренбургского генерал-губернатора.
Канцелярия.
Апреля 27 дня 1872 года N. 2182
г.Оренбург.
Гл. штаб
Сообщить об этом
начальству Кавказского к
Туркестанского округов
Д. М.
8 мая.
Господину военному министру
РАПОРТ.
Ваше высокопревосходительство, извольте быть известны из телеграммы генерал-губернатора от 12 прошлого месяца марта об отправлении к государю императору хивинским ханом посланца Аталыка-бала Ирназара Кавылова, каракалпак. 23 сего апреля посланец этот прибыл в Оренбург и за болезнью генерал-губернатора на другой день он был принят мной. Держась тех указаний, которые выражены в отношении канцлера империи князя Горчакова, к генерал-адъютанту Крыжановскому от 3 апреля за N 1192, я при начале разговора с посланцем, объявил ему, что русское правительство вполне расположено восстановить добрые соседственные сношения с Хивой но что для этого необходимо: 1. Чтобы хан возвратил всех русских пленных и 2. Чтобы он отнесся к Туркестанскому генерал-губернатору с объяснительным письмом по поводу враждебных своих отзывов на его дружественные послания. При этом посланцу предоставлено было письменно снестить с ханом или самому отправиться обратно в Хиву, он предпочел последнее и на другой день, т. е. 25 апреля, выехал из Оренбурга. Посланец, выражал желание отправиться в Петербург, но это стремление было отклонено Аталык-бала Ирназар возбуждал также разговор о границах между Россией и Хивой, на это ему было объ?явлено, что до исполнения ханом наших требований, русское правительство ни в какие рассуждения с ним не вступит, посланец привозил два письма одно от хана к его императорскому величеству государю-императору, другое от диван-бека к генерал-губернатору; из них первое не было мной принято, а последнее, посланец отказался передать.
Об изложенном долгом поставляю довести до сведения вашего высокопревосходительства. За генерал-губернатора, свиты его величества генерал-майор (подпись). Управляющий канцелярией Холодковский.
ЦГВИА, фонд 400, дело N13,1872 г., л. 75-76.
Письмо хана к ишанам добропутным .
(Письмо было направлено ханом вслед своему посольству к Кавказскому
(Наместнику с тем, чтобы сорвать переговоры и помешать принятию обязательств на себя)
Да будет вам известно, что присланные вами бумаги и письма получены и мы поняли их значение. Прежние наши советы насчет переговоров о дружбе мной были приняты и я отправил вас с этой целью, теперь, если мысли той стороны другие, то по получении этой моей бумаги, возьмите обратно мной врученную вам бумагу, с которой были посланы, и вернитесь ко мне, к покровителю и защитнику исламизма. В месяц рабиль авель 1289 года. Верно: за отсутствием начальника штаба Кавказского военного округа, помощник его, полковник Золотарев.
ЦГВИА, фонд 400, дело N 13,1872 г., л. 116.
Перевод его сиятельству генерал-адъютанту князю Мелихову.
По прибытии от вашего сиятельства в Мангишлак, мы отправились в г. Хиву, куда прибыли через восемнадцать дней. Представившись хану и заявив ему о ваших высоких желаниях, мы вручили ему письмо ишанов и передали ему их словесные поручения, на что хан отвечал нам: 'обождите, мы посоветуемся и дадим вам ответ'.
После этого свидания с ханом мы в продолжении двадцати трех дней ожидали его ответа.
Амариль-Омар разделял мнение хана, но тридцать два амалдара (старшины) не только не согласились с мнением хана, но и между собой. Хан и Амариль-Омар желали возвратить русских пленных и написать туркестанскому губернатору бумагу, но диван-бек-есси (председатель совета) и амалдары считали таковое желание неудобным и отклонили хана от исполнения оного. Ишану Мухамед-Амину написано, чтобы он возвратился.
Нас продержали столько времени, обещаясь со дня на день дать нам ответ. Наконец нам дали словесный ответ. Извините в медленности, то была воля хана. Главной же причиной медленности ответа были разногласия между ханом и амалдарами, которые не знали и не понимали, что сами говорили, постоянно советовались и не приходили ни к какому результату.
После того, как мы отправлены были в Мангишлак с поручениями, от хана был отправлен в Кабулистан к англичанам с многочисленными подарками посланник, но о ней по настоящее время нет никаких сведений.
Все хивинцы в большом смятении в не знают, что делать.
Мы здесь слышали, что после нас был отправлен от хана посланец Эмир-Назар-каракалпак в гор. Оренбург, где он три дня прожил, возвратился. Он советовал хану делать набеги на киргизов (Имеются в виду казахи.) и сколько у него достанет к тому сил. Что далее затем будет, нам неизвестно.
Ваше сиятельство, мы ваши постоянные слуги, которых, надеемся, вы не забудете.
Будучи уверены: в вашем внимании к нам, мы возвратимся к вам на службу в Мангишлак к полковнику Ломакину.
Ваши слуги: Хан-Мухамед, Нур Мухамед ишан-оглы и Юсуп-Мухамед-Амин-ишан-оглы.
14 Рабиус-ахара 1289 г. Гижры, т. е. 7 июня 1872 г. от Р. X. Верно: за отсутствием начальника штаба Кавказского военного округа помощник его полковник Золотарев.
ЦГВИА, ф. 400, д N 13, 1872 г., лл 119-120.
Копия с рапорта начальника Мангишлакского отряда полковника Ломакина
от 18 июля 1872 года за N 859 на имя Кавказского наместника князя Святополк-Мирского.
В рапорте от 26 марта сего года за N 318-м, при отправлении в Шуру Хивинского посольства, я, между прочим, докладывал вашему сиятельству, на основании секретных сведений, полученных мной тогда от нашего ишана и других лиц о том, как мало можно иметь доверия к заявлениям хана, выраженным его посланцами и сделанным единственно под впечатлением движения наших отрядов, с целью протянуть время, успокоить нас и хоть на время удалить опасность. Но первый страх прошел и хан вступил на прежнюю дорогу. Характер азиатских правителей везде одинаков: пока опасность близка, готовы на всевозможные уступки, но лишь опасность миновала, они всячески, до последней крайности будут отклонять неприятное для них событие, употребляя для сего обычные, в таких случаях (обман, изворотливость недоверие). Поэтому-то для скорейшего освобождения наших несчастных пленных (пленных могущественнейшей в мире державы), томящихся уже несколько лет в неволе в ничтожнейшей Хиве, я и полагал в том же рапорте, за N 318, необходимым поддерживать в Хиве впечатление, произведенное прошлогодними рекогносцировками наших отрядов.
В полученной затем, при предписании вашего сиятельства от апреля, за N 2748, копии с предписаниями его импраторского высочества, главнокомандующего Кавказской армией, от 30 марта 1872 г. за N 1159, выражено было между прочим, следующее мнение его сиятельства государственного канцлера: 'из долголетнего опыта известно, что переговоры с подобными средне?азиатскими посланцами не приводят ни к какому положительному результату. Хивинский хан очевидно желает выиграть время и прибегает к обыкновенной в таких случаях уловке, т. е. высылают посланца для переговоров, между тем, мы не имеем никакого основания давать веру обещаниям хана".
Все это вполне подтвердилось полученными мной теперь известиями из Хивы.
При отправлении отсюда в Хиву, 20 апреля, сыновей ишанов для доставления хану двух заявлений вашего сиятельства, сделанных по высочайшему повелению главному хивинскому посланцу ишану Мамед Амину, мной был послан с ними в качестве переводчика кочующий на Мангишлаке туркмен Хаджинского рода Дурдыклыч Аманов, который на днях вернулся из Хивы и привез письма от присутствия хана обоим ишанам и от Кулмухамеда, сына нашего ишана, одно письмо к вашему сиятельству и одно ко мне, а также и письмо от одного из наших бедных пленных поселян, который, как видно из письма, потерял уже всякую надежду на спасение. Все эти письма при сем представляются на благоусмотрение вашего сиятельства, а письмо ко мне и ишанам и с переводами. (Письмо к вашему сиятельству, говорил Дурдыклыч, того же содержания, как и ко мне (в документе))
По выезде из форта они приехали в Хиву только на 18 день (Обыкновенно нарочные делают путь в 10 дней, но посланцы на отпускаемые им здесь довольно большие суточные деньги, которых вовсе не расходовали, питаясь одним кислым молоком, накупили тут много товару и послали продавать в Хиву, отчего и ехали так медленно и тяжело. (В документе)). Явившись к Маршару, они передали ему для представления хану привезенные бумаги. Хан принял их на другой день ласково, подарил каждому, в том числе и Дурдыклычу, по халату. Затем они были у обоих дядей хана, у старшего Амариль-Омара и младшего Ржан-Тюря. Те им объявили, что они вполне довольны привезенными ими бумагами, что действительно ничего не остается, как возвратить скорее русских пленных и написать генералу Кауфману бумагу, если желают жить в дружбе с русскими и что они уверены, что хан скоро возвратит пленных.
Главный же Диван-бек, известный фанатик. Мамед Мурад, имеющий большое влияние на хана, принял их довольно холодно.
Спустя несколько дней, пришел к ним Махтсур и спросил: отчего на тех бумагах, которые они привезли от вашего сиятельства, не приложено печатей. Кулмухамед объяснил, что у нас подпись руки гораздо важнее, и имеет более значения, чем приложение печати. Печать может приложить всякий, руку же может приложить только тот, кому принадлежит она.
Затем у хана, в течение нескольких дней, был большой совет по этому делу, из 32 главных хивинских сановников. Все они, а также и дядя хана единогласно требовали возвращения пленных, один только главный Диван-бек, Мамед Мурад, ничего не говорил на этих совещаниях. Поэтому сначала все были убеждены, что хан намерен возвратить наших пленных и даже всего за четыре дня перед возвращением Дурдыклыча, с небольшим хивинским караваном пришедшим сюда с Мареной, привезено было известие, что скоро сыновья ишанов выедут из Хивы с нашими пленными.
Недели две спустя, по приезде сыновей ишановых в Хиву, к нам зашел Мамед Мурад и сказал: 'в бумаге, которую вы привезли без печати, нет ни слова о том, что писал хан. Хан ожидал ответа на его бумагу, посланную Великому князю, но вы этого ответа не привезли'. Хан сомневается поэтому, дошла ли его бумага до Великого князя. Мамед Мураду напомнили, что в заявлении вашего сиятельства, положительно объяснено, что, 'пока хан не выполнит предложенных ему условий, до тех пор ответа на его бумагу не будет'. Какой же хан может дать теперь ответ русским, сказал Мамед Мурад,-когда они не отвечают на его бумагу.
Тогда Юсуф Максум и Кулмухамед не вытерпели и сказали Мамед Мураду: 'Мы по всему видим, что ты всячески, вопреки желанию всех хивинцев, стараешься отклонить хана от его доброго намерения-исполнить волю русских и тем спасти себя и Хиву. Голову ты нам можешь отрубить, но пока у нас есть язык, мы выскажем тебе прямо, что ты причина всех наших бедствий и на твою голову падут проклятия многих тысяч людей, если рано или поздно Хива будет наказана по твоему упорству, за враждебные против России действия. Тогда волос за волосом выщиплют твою седую бороду и ты не соберешь уж их".
Мамед Мурад ответил им, что они же еще слишком молоды и не могут понять, что он один только радеет о пользе и благе Хивы и ее великих повелителей.
После этого, они несколько раз ходили к хану и к его присутствию и просили отпустить их скорее с каким бы то ни было ответом, но ответа не давали, со дня на день откладывали оный и просили обождать, а между тем, совет хана продолжал снова собираться по этому делу несколько раз.
Наконец, спустя недели три, по приезде в Хиву, их потребовали к хану, который, отпуская их, объявил, что он не может дать никакого ответа на привезенную ими бумагу, не получив ответа на свою бумагу. 'Если у ишанов есть или будет какой инбудь ответ на эту бумагу, пусть привезут его. Если же нет, то пусть, привезут назад эту бумагу". Затем приказал Мухтару передать им прилагаемое письмо к ишанам.
Но неприложение печати и неответ на бумагу, в настоящем случае не более как пустые предлоги, чтобы замаскировать действительную причину упорства хана в исполнении справедливых и весьма умеренных требований России, в чем даже и в самой Хиве, убеждены все благомыслящие люди.
Мамед Мурад внушил хану, как об этом все говорят: 1) что для того, чтобы поддержать свое достоинство, ему необходимо отказать требованию русских, иначе немедленное и точное исполнение этих требований и возвращение всех пленных, русские примут за раболепство, потеряют к хану всякое уважение, скажут, что он струсил и все более и более будут требовательны в своих сношениях с Хивой.
2) Что в настоящее время ни откуда опасность Хиве не угрожает, Красноводский отряд уменьшен (Тогда там еще не могло быть сведений о настоящем усилении этого отряда (сноска в документе)), пленных же необходимо содержать в залог, пока не представится действительная серьезная опасность, так как только этим и можно будет сдерживать русских.
3) Хан вполне может рассчитывать в настоящее время на преданность и помощь текинцев, юмудов и других туркмен; и
4) Если опасность будет действительно близка, тогда во всякое время они успеют послать нам навстречу наших пленных в тем предотвратить дальнейшую опасность.
Эти соображения по крайней мере, неоднократно высказывали люди, довольно близкие Диван-беку и хану. Другие же убеждены, что в этом деле много действовала интрига против нашего ишана, главного начальника всех хивинских туркмен, Хаджи Мамбота, который будто бы ждет только известия от нас, чтобы привезти нам всех наших пленных, надеясь на большую за это награду (вместо ишана) и уверенный вполне, что он успеет эта сделать, так как иначе он может поднять против хана всех хи?винских туркмен, составляющих большую часть населения Хивы и заставить хана исполнить его просьбу.
При этом Дурдыклыч сообщил:
1. Что посольство, отправленное ханом к Туркестанскому генерал-губернатору, доехало только до Бухары, хан Бухарский не пустил его далее, бумага, отправленная посланцами из Бухары Туркестанскому начальнику, возвращена была не распечатанной с уведомлением, будто бы, что он скоро сам приедет в Хиву и там будет вести переговоры и
2. Что другому посольству, ездившему в Оренбург, там ответили, что у нас государь-император один и не принято, чтобы из одного и того же места к нему с разных сторон посылалось посольство, а как хан отправил уже посольство к кавказскому начальнику, то оттуда и должен ждать ответа. Поэтому в Оренбурге это посольство тоже было не принято и на третий день возвращено. При этом говорят, что будто бы при возвращении этого посольства у него на Усть-Урте киргизы ограбили лошадей и в том числе аргамаков, которые были с этим посольством посланы ханом в подарки.
Во всяком случае, все эти обстоятельства (равно как и в феврале прибытие сюда посольства) не могли не иметь заметного влияния на наших адданцев (Адданцы казахи адданского племени. (Ред)), вообще весьма чутких ко всем известиям из Хивы. С одной стороны, известия, что хан, отказав нам в возврате пленных, становится этим снова, некоторым образом, во враждебное отношение к нам, а с другой-известиях об усилении Красноводского отряда и больших военных приготовлениях там, для которых потребуется много верблюдов,- сильно тревожат и пугают наших людей. Они боятся, что с них также потребуют верблюдов для Красноводска.
Впрочем, в крае все совершенно благополучно и я о том всегда имею самые успокоительные известия. Но, чтобы вполне успокоить народ и отвлечь его внимание от Хивы, я нахожу более, чем когда нибудь, необходимым, совершить в начале осени, как только спадут жары, разрешенное мне этой весной движение к Бишь-Акты и Усть-Урту и потом на Бузачи. Только-тогда народ здешний будет больше обращать внимание на нас, а не на Хиву, тогда возможно будет чаще видеть нас среди своих кочевок, а не в форте только. Я надеюсь, что этим движением можно будет успокоить напуганный народ, который увидит тогда, что ему нечего бояться каких-либо движений из Хивы, и будет больше обращать внимания на себя и на нас, а не исключительно на Хиву, как было до сих пор.
При этом имею честь доложить вашему сиятельству, что ваш старик ишан порывается немедленно ехать в Хиву.
'Или я окончу,-говорит он, - начатое мной по просьбе самого же хана дело, или сложу, наконец, там свою старческую голову, неспособную даже на то, чтобы одолеть интриг Диван-бека и подобных ему людей. Надеюсь, Бог поможет мне вернуть хана на путь истинный, с которого совратили его мои враги и враги всей Хивы".
Мамед Амин ишан просит, нельзя ли возвратить бумагу хана, врученную им вашему сиятельству.
Обоим им я передал, что до получения распоряжения вашего сиятельства, они должны будут оставаться здесь.
С тем вместе имею честь покорнейше просить ваше сиятельство почтить меня предписанием, по какое время следует продолжать им отпуск суточных денег, при чем докладываю, что они, а также и два состоящих при них суфи удовлетворены таковыми деньгами по 1 число этого месяца.
Приложения: 1. Письмо за печатью хана Хивинского ишанам Нур Мухамеду и Мамед Амину.
2. Письмо старшего сына Нур Мухамеда ишана, Кулмухамеда к вашему сиятельству.
3. Письмо его же ко мне.
4. Письмо в копии пленного поселянина Сухорукова к отцу и матери. Верно: за отсутствием начальника штаба Кавказского военного округа помощник его полковник Золотарев.
ЦГВИФ. ф. 400, дело N 13,1872 г., лл. 107-115.
Описание генерала Терентьева о наступлении русских войск на Хиву.
. Усиленная рекогносцировка, предпринятая в начале сентября 1872 года со стороны Красноводска и казавшаяся хивинцам решительным нападением на Хиву,-не привела, как известно, к ожидавшимся результатам: Хива осталась нетронутою.
Отступление Красноводского рекогносцировочного отряда (Маркозова) принято было хивинцами, как и всегда в Азии, за неудачу.
Хива еще раз вздохнула свободно, еще раз убедилась в своей безнаказанности и, конечно, еще больше укрепилась в принятой ею системе действий.
Весною 1873 года предположено было покончить с этим ханством одновременным наступлением со стороны Кавказа, Оренбурга и Туркестана, под руководством туркестанского генерал-губернатора генерал-адъютанта фон-Кауфмана.
Известно, как разыгралась эта тройная экспедиция, и как блистательно выдержали оренбуржцы и туркестанцы свою пробу. Хива почти не защищалась, дрались с нами только мелкие партии жителей.
Навлекши на себя угрозу и не желая все-таки сноситься с фон-Кауфманом, хивинский хан тщетно обращался и к Бухаре, и к Турции, и к Англии,-отовсюду слышал один совет: уступить справедливым требованиям России. Хан еще раз попытался кончить дело без боя: он написал и к генералу Веревкину и к генералу фоц-Кауфману письма почти одинакового содержания и просил генералов остановиться.
Ответ не заставил себя ждать: 'война вызвана вашим поведением с нами,-писал генерал фон-Кауфман,-все предложения мои о мире и дружбе были вами в течение шести лет без внимания. В настоящее время я готов заключить с вами условия мира и дружбы, но буду двигаться вперед, как Бог мне укажет. Если желаете спасти народ свой и ханство от разорения нашими войсками, распустите их и объявите жителям всех мест заниматься своим хозяйством. Русские войска бьют врагов, но не разоряют мирных жителей'.
Утром со стен по войскам оренбургского отряда открыт был огонь, несмотря на переговоры, какие в это время шли между хивинскими властями и начальниками наших отрядов. (Примечание: В декабре 1872 года военный министр Милютин получил утверждение императора Александра II о направлении вооруженных сил против Хивы; было намечено атаковать их с трех сторон: от Красноводска, Ташкента и Оренбурга. Красноводский отряд имел: 15 рот, 4 сотни, 24 орудия, Ташкентский отряд имел: 18 рот, 46 сотен, 16 орудий, Оренбургский отряд имел: 9 рот, 8 сотен, 6 орудий. Всего было 42 роты, 18 сотен, 48 орудий. Кровопролитное сражение длилось 11 дней, с 9 по 20 июля 1873 года. (Составит.))
Терентьев Н. А. 'России и Англия в Средней Азии'. Изд. 1875 г. С.-Петербург, стр. 84-115.
Из доклада генерала Гарнова в главный штаб о военных действиях под Хивой
(Печатается частично).
.Это была война-короткая одиннадцатидневная кампания, но в то же время-война в ее полном разгаре. Туркмены, оставив свои полуоседлые помещения на границах Хивы, двигались к степи всеми своими аулами, с семействами и стадами, останавливаясь время от времени, они собирались в большие массы, превосходившие численностью русский отряд, против них высланный, и производили на него самые отчаянные атаки во всякое время дня и ночи; при этих нападениях бой был ожесточенный, как доказывают тяжелые потери убитыми и ранеными в русском отряде. Даже сам командующий отрядом генерал Головачев и большая часть лиц его штаба были переранены и его высочество герцог Лихтенбергский, едва избежал смерти.
Во время этой отчаянной борьбы туркмены, как сказано, шли обозами со всеми семействами и стадами. Когда отбив атаку и преследуя неприятеля, русские войска настигали эти обозы, туркмены, не сдаваясь, а составляя из своих арб как-бы укрепления, защищались с остервенением.
Рассматриваемая кампания продолжалась 11 дней: с 9 июля по 20 июля (1 августа) 1873 г. (Расхождение дат на 2 месяца с одной стороны настоящим документом и с другой стороны в описании генерала Терентьева и в договоре России с Хивой, пока объяснить не удалось. (Составит.)) , она была направлена противодного только непокорного туркмено-юмудского племени, Байрама Шайлы. Лишь только племя это выслало своих старшин с объявлением покорности, именно 20 июля (1 августа), военные действия немедленно прекратились.
Лишь только город Хива сдался, то всем жителям его была объявлено прощение, на всех покорившихся не было наложено ни малейшей пени; жизнь и собственность их получили полное и действительное охранение. Во все время рассматриваемой 11-ти-дневной туркменской кампании, все жившие на театре военных действий узбеки, т. е. покорившиеся хивинцы не испытывали ни малейшего притеснения.
Лишь только туркмены-юмуды племени Байрам-Шайлы объявили покорность 20 июля (1 августа), военные действия против них были немедленно остановлены. Наложенная на этих туркмен пеня была взыскана частью, часть же, которую они не могли заплатить, была рассрочена и им дано было позволение занять под аулы местности, которые они занимали прежде. Подписал: Свиты его величества генерал-майор Горнон.
ЦГВИА, ф. 400 д. 63, лл. 4-11.
Описание генерала Терентьева падения Хивы в 1875 году.
.В два часа дня, 29 мая войска вступили в Хиву.
1 июня хану послано было приглашение явиться в лагерь, что тот, наконец, и исполнил. Хан был принят с почетом и восстановлен в своем звании, но на время пребывания русских войск в пределах ханства учрежден был при хане особый совет или диван из русских офицеров и хивинских сановников.
Первым делом дивана было обсудить вопрос об освобождении рабов персиян. Достоинство России не допускало возможности терпеть невольничество в стране, покоренной войсками русского государя. Сами невольники давно уже обращали свои взоры к России, давно ждали русских, которые на концах штыков должны были принести им свободу!
В Средней Азии составилось убеждение, что призвание России и состоит именно в том, чтобы уничтожить рабство всюду, куда только достигнется ея влияние, всюду, где только будет слышен гром русских пушек.
11 июня генерал фон-Кауфман пригласил к себе хана и различными доводами убедил его освободить невольников, пока русские еще в пределах ханства и могут оказать свое содействие.
На следующий день в диване состоялось постановление об уничтожении невольничества и хан разослал для повсеместного обнародования следующий манифест:
'Я, Сеид-Мухамед-Рахим-Богадур-хан, в знак глубокого уважения к русскому императору, повелеваю всем моим подданным предоставить немедленно всем рабам моего ханства полную свободу. Отныне рабство в моем ханстве уничтожается на вечные времена. Пусть это человеколюбивое дело послужит залогом вечной дружбы и уважения всего славного моего народа к великому народу русскому'.
'Эту волю мою повелеваю исполнить во всей точности, под опасением самого строгого наказания. Все бывшие рабы, отныне свободные, должны считаться на одинаковых правах с прочими моими подданными и подлежать одинаковым с ними взысканиям и суду за нарушение спокойствия в стране и беспорядки, почему я и призываю всех их к порядку'.
'Бывшим рабам (дугма) предоставляется право жить, где угодно, в моем ханстве или выехать из него, куда пожелают; для тех, которые пожелают выехать из ханства, будет объявлена особо принятая мера. Женщины-рабыни (чури) освобождаются на одинаковых началах с мужчинами, в случае споров замужних женщин с мужьями-дела разбираются казиями по шариату'.
По рассказам самих невольников, число всех дугма и чури в 140 городах и деревнях ханства доходило до 30.000 человек, свободных же азат и ханазат до 6.500 человек, эти последние владели землею в количестве 2.634 танапов или 44 десятин - надел совершенно нищенский!
В начале августа войска наши стали выступать из ханства.
Терентьев М. А. 'Россия и Англия в Средней Азии', изд. 1875 г. С.-Петербург, стр. 84-115
Гл. штаб по 8 отд. N 347 397. Получено 16 июля 1873 года.
Состоящий для
поручений при начальнике
главного штаба и
командированный по
высочайшему повелению в
Закаспийские страны
N. 14
июня 16 дня 1873 г. г.
Хива.
Г. Начальнику Главного Штаба
РАПОРТ
(Печатается сокращенно.)
Представляя при сем на благоусмотрение вашего сиятельства копии с двух докладных записок за N. 12 и 13, о положении дел в Аму-Дарьинском бассейне и о необходимости приступить теперь же к исследованию старого русла р. Аму-Дарьи, поданных мною г. туркестанскому генерал-губернатору, я имею честь присовокупить:
1. Что назначение бывшего хана будущим хивинским ханом произведет самое тяжелое впечатление на жителей ханства и уменьшит надежду на скорое водворение порядка и спокойствия в ханстве и Туркменских степях, во вред развитию нашей торговле.
2. Что занятие нами дельты р. Аму-Дарьи с устройством на ней торговой фактории и уступка бухарскому эмиру хивинского ханства с частью незанятых нами Туркменских степей, было бы лучшим решением всего среднеазиатского вопроса.
3. Что занятие нами только одного правого берега р. Аму-Дарьи без устройства торговой фактории на левом берегу р. Аму-Дарьи будет препятствовать открытию красноводско-аму-дарьинского пути и не будет содействовать быстрому развитию нишей торговли в Аму-Дарьинском бассейне
4. Что спокойствие в западнои части Оренбургской степи и Туркменских степях не может быть обеспечено без прочного утверждения нашей власти на левом берегу р. Аму-Дарьи.
5. Что исследовать самым точным образом старое русло р. Аму-Дарьи на всем его протяжении от ур. Сары-Камыша до р. Аму-Дарьи составляет первейшую и безотлагательную необходимость.
6. Караван к берегам Каспийского моря уже снаряжается и отправка его будет зависеть от получения сведений о положении отряда полковника Маркозова. Если по каким-либо обстоятельствам, нельзя будет отправить в Красноводск караван, то он будет двинут на Киндерли, куда также несколько туземных купцов предполагают отправиться с товарами, как сообщил мне начальник Мангишлакского отряда, полковник Ломакин. Генерального штаба полковник Глуховский.
ЦГВИА ф. 400, д. 8 л. 14. 1373 г.
Докладная записка состоящего для поручений при г. начальнике главного штаба
и командированного по высочайшему повелению в Закаспийские страны. N. 12, июня 9 дня 1873 г.
Лагерь под Хивой. Его превосходительству К. П. фон-Кауфману 1.
О положении дел в Аму Дарьинском бассейне.
.Настоящая задача заключается только в том, чтобы определить будущие отношения Хивы к России. Нет сомнения, что все обязательства Хивы могут быть исполняемы только при существовании в ханстве сильного правительства. Без него не только немыслимо обеспечение интересов России в Аму-Дарьинском бассейне, но даже невозможен и порядок в ханстве. Между тем, в настоящее время Хива представляет конгломерат различных главных народностей из туркмен, киргизов (Имеются в виду казахи. (Состав.)), узбеков и каракалпаков.
.Туркмены ведут полукочевую жизнь, занимаясь отчасти земледелием. По своей воинственности, туркмены составляют господствующий класс в ханстве, имеющий преобладающее влияние на все его дела. Сила и значение туркмен до того велики, что сам хан и его родственники не могут отъехать от столицы на десятки верст без значительного прикрытия, а на охоту ханы обыкновенно отравляются с пушками и отрядом войск. По этому факту можно судить о господстве туркмен в ханстве. Вот почему ханские войска состояли почти исключительно из туркменов. На всем пути следования Оренбургского отряда, начиная с Кунграда, против него действовали только туркмены с небольшим комплектом киргизов (Читай 'казахов'. (Состав)), которые, однако, вскоре отделились.
Только в окрестностях г. Хивы начали появляться еще войска из узбеков, собранных по приказу хана с кишлаков и городов более близких к Хиве. Сдаче г. Хивы также противодействовали, главным образом, туркмены. Одним словом, везде, где только мы встречали сопротивление, находились туркмены. Вот почему в Хиве, собственно, не существует хивинского вопроса, а есть только туркменский вопрос, от решения которого и зависят все будущие отношения Хивы к России.
... Для обеспечения наших торговых интересов в Средней Азии, вообще никакие меры не могут быть действительными без окончательного решения туркменского вопроса, в котором заключается все будущее положение наших дел в Средней Азии. Все меры, какие бы только ни приняла Россия, без решения туркменского вопроса, приведут через самое непродолжительное время к безвыходной необходимости опять снаряжать в Туркменские степи и в Хиву экспедиции, которые, нет сомнения, будут стоить России жертв в несколько раз больших, чем в настоящую кампанию. Ханство защищали, собственно, только туркмены, которые при том были весьма плохо вооружены. Нужно было видеть отвагу и дерзость, с которыми туркмены нападали на наш отряд, чтобы вполне поверить возможности разбития ими целых персидских армий. Теперь понятно, почему Персия, несмотря на свою сравнительную силу, никогда не могла подчинить себе туркменов. Подписал: генерального штаба полковник А. Глуховской.
ЦГВИА ф. 400, д. N 8,1873 г., лл. 17-35.
Туркестанские походы
Завоевание Средней Азии резко отличается по своему характеру от покорения Сибири. Семь тысяч -- верст от "Камня" до Тихого океана были пройдены с небольшим в сто лет. Внуки казаков Ермака Тимофеевича стали первыми русскими тихоокеанскими мореплавателями, заплыв на челнах с Семеном Дежневым в чукотскую землю и даже в Америку. Их сыновья с Хабаровым и Поярковым стали уже рубить городки по Амур-реке, придя к самой границе китайского государства. Удалые ватаги, зачастую лишь в несколько десятков отважных молодцов, без карт, без компаса, без средств, с одним крестом на шее и пищалью в руке, покоряли огромные пространства с редким диким населением, переваливая через горы, о которых раньше никогда не слыхали, прорубаясь через дремучие леса, держа путь все на восход, устрашая и подчиняя дикарей огненным боем. Доходя до берега большой реки, они останавливались, рубили городок и посылали ходоков в Москву к Царю, а чаще в Тобольск к воеводе -- бить челом новой землицей.
Совсем иначе сложились обстоятельства на южном пути русского богатыря. Против русских здесь была сама природа. Сибирь являлась как бы естественным продолжением северо-восточной России, и русские пионеры работали там в климатических условиях, конечно, хоть и более суровых, но в общем привычных. Здесь же -- вверх по Иртышу и на юг и юго-восток от Яика -- простирались безбрежные знойные степи, переходившие затем в солончаки и пустыни.
Степи эти населяли не разрозненные тунгусские племена, а многочисленные орды киргизов, при случае умевших постоять за себя и которым огневой снаряд был не в диковинку. Эти орды находились в зависимости, частью номинальной, от трех среднеазиатских ханств -- Хивы на западе, Бухары в средней части и Коканда на севере и востоке. При продвижении от Яика русские должны были рано или поздно столкнуться с хивинцами, а при движении от Иртыша -- с кокандцами. Эти воинственные народы и подвластные им киргизские орды вместе с природой ставили здесь русскому продвижению преграды, для частного почина оказавшиеся непреодолимыми. Весь XVII и XVIII век наш образ действий на этой окраине был поэтому не бурно наступательным, как в Сибири, а строго оборонительным.
Гнездо свирепых хищников -- Хива -- находилось как бы в оазисе, огражденном со всех сторон на многие сотни верст, как неприступным гласисом, раскаленными пустынями. Хивинцы и киргизы устраивали постоянные набеги на русские поселения по Яику, разоряя их, грабили купеческие караваны и угоняли русских людей в неволю. Попытки яицких казаков, людей, столь же отважных и предприимчивых, как их сибирские собратья, обуздать хищников, успехом не увенчались. Задача значительно превысила их силы. Из ходивших на Хиву удальцов ни одному не привелось вернуться на родину -- их кости в пустыне засыпал песок, уцелевшие до конца дней своих томились в азиатских " клоповниках".
В 1600 году на Хиву ходил атаман Нечай с 1000 казаков, а в 1605 году атаман Шамай -- с 500 казаков. Им обоим удалось взять и разорить город, но оба эти отряда погибли на обратном пути. Устройством плотин на Аму-Дарье хивинцы отвели эту реку от Каспийского моря в Аральское и превратили весь Закаспийский край в пустыню, думая обеспечить этим себя от Запада. Покорение Сибири было делом частного почина отважных и предприимчивых русских людей. Завоевание Средней Азии стало делом Российского государства -- делом Российской Империи.
Начало русского проникновения в Среднюю Азию. От Бековича до Перовского
Попытка первого из русских императоров проникнуть в Среднюю Азию закончилась трагически. Отряд Бековича, отправленный для отыскания сухого пути в Индию, весь стал жертвой хивинского вероломства. Одной из задач Петр поставил ему: "Плотины разобрать и воды Аму-Дарьи реки паки в Каспийское море обратить, понеже зело нужно". Дойдя до Хивы, Бекович пал жертвой вероломства хивинского хана и собственного легкомыслия. Хан изъявил на словах покорность, предложил ему разделить свой отряд на несколько мелких партий для удобства размещения в стране. После этого хивинцы внезапным нападением вырезали их порознь. "Пропал, как Бекович под Хивой", -- стали говорить с тех пор, и на целых полтораста лет мечта проникнуть в Среднюю Азию со стороны Каспия была оставлена, а распространение русской государственности на юго-восток вообще приостановилось на весь XVIII век.
Одновременно с Бековичем, как мы уже знаем, был двинут из Сибири вверх по Иртышу отряд Бухгольца. Экспедиция эта имела результатом создание Сибирской линии -- кордона постов и укреплений по Иртышу от Омска на Семипалатинск и Усть-Каменогорск для защиты русских владений от набегов степных кочевников. В последующие десятилетия Сибирская линия была продлена до китайской границы и на ней выстроено в общей сложности 141 укрепление -- кордон на расстоянии одного перехода друг от друга.
Прикрыв, таким образом, Сибирь, русское правительство стало энергично укреплять свою власть в Приуралье. Заволжские степи заселены, границы с Волги и Камы продвинулись на Яик, и земли яицких казаков были включены в государственную систему. В 1735 году основан административный центр степных владений -- Оренбург, а в 1758 году устройством Оренбургского казачьего войска положено начало Оренбургской линии, сперва учрежденной вдоль по Яику, но уже в 1754 году вынесенной вперед -- на Илецк.
Так наметилось два наступательных плацдарма России -- Сибирский и Оренбургский.
Вторая половина XVIII века и начало XIX протекли в устройстве края, всколыхнувшегося лишь раз, по получении лаконического указа Императора Павла: "Донскому и Уральскому казачьим войскам собираться в полки, идти в Индию и завоевать оную!" Экспедиция эта, совершенно непродуманная и чреватая гибельными последствиями, была отменена Александром I. С назначением сибирским генерал-губернатором Сперанского пробудилась в этих краях российская великодержавность. В 20-х и 30-х годах русские посты постепенно продвинулись на 600 -- 700 верст от Сибирской линии и стали достигать Голодной степи. Киргизские орды стали переходить в русское подданство. На Сибирской линии этот процесс проходил гладко, но на Оренбургской в "Малой орде" вспыхнули волнения, поддержанные Хивой. К концу 30-х годов положение здесь сделалось совершенно несносным.
Чтоб обуздать хищников. Император Николай Павлович повелел оренбургскому генерал-губернатору генералу графу Перовскому предпринять поход на Хиву. В декабре 1839 года Перовский с отрядом в 3000 человек при 16 орудиях выступил в поход тургайскими степями. Лютые морозы, бураны, цинга и тиф остановили отряд, дошедший было до Аральского моря. Энергией Перовского удалось спасти остатки отряда, лишившегося почти половины своего состава. После первого похода Бековича второй русский поход в Среднюю Азию кончился неудачей, что вселило в хивинцев уверенность в своей неуязвимости и непобедимости.
Все наше внимание обратилось на замирение киргизов. В 1845 году Оренбургская линия была вынесена вперед, на реки Иргиз и Тургай, где построены укрепления этого имени. "Малую орду" можно было считать окончательно замиренной. В 1847 году мы достигли Аральского моря, где учредили флотилию. С 1850 года зашевелилась и Сибирская линия, где стали учреждаться в Семиречье казачьи станицы, закреплявшие за нами киргизскую степь.
Вновь назначенный оренбургским генерал-губернатором граф Перовский решил предпринять операцию первостепенной важности: овладеть кокандской крепостью Ак-Мечеть, запиравшей у Аральского моря все пути в Среднюю Азию и считавшейся среднеазиатскими народами неприступною.
В конце мая 1853 года он выступил с Оренбургской линии с 5000 человек и 36 орудиями и 20 июня стоял перед сильно укрепленной крепостью, пройдя 900 верст в 24 дня. 27 июня Перовский штурмовал Ак-Мечеть и овладел кокандским оплотом к вечеру 1 июля, на пятый день боя. Наш урон на приступе -- 11 офицеров, 164 нижних чина. Кокандцев пощажено лишь 74 человека.
Ак-Мечеть была переименована в форт Перовский, ставший краеугольным камнем новоучрежденной Сыр-Дарьинской линии. Линия эта явилась как бы авангардом Оренбургской линии и связалась с этой последней кордоном укреплений от Аральского моря до нижнего течения Урала (защищавшим киргизскую степь от туркмен пустыни Усть-Урт).
В неравном бою 18 декабря того же 1853 года гарнизон Перовска геройски отразил в двенадцать раз превосходившие силы кокандцев, пытавшихся вырвать Ак-Мечеть из русских рук. Гарнизон под начальством подполковника Огарева состоял из 1055 человек при 19 орудиях. Кокандцев было 12000. Блестящей вылазкой Огарев и капитан Шкупь опрокинули всю орду, положив до 2000 и взяв 11 знамен и все 17 орудий неприятеля. Наш урон -- 62 человека.
Колпаковский и Черняев
К началу нового царствования головными пунктами русского продвижения в Среднюю Азию являлись со стороны Оренбурга -- Перовск, а со стороны Сибири -- только что заложенный Верный. Между этими двумя пунктами находился прорыв, своего рода ворота шириною в 900 верст и открытые для набегов кокандских скопищ в русские пределы. Эти кокандские скопища опирались на линию крепостей Азрек -- Чимкент -- Аулие-Ата -- Пишпек -- Токмак. Необходимо было как можно скорее замкнуть эти ворота и оградить наших киргизов от кокандского влияния. Поэтому с 1856 года основной задачей России стало соединение линий Сыр-Дарьинской и Сибирской. На одном из этих направлений мы имели 11 оренбургских линейных батальонов, уральских и оренбургских казаков, а на другом -- 12 западносибирских линейных батальонов и казаков Сибирского войска. Эти горсти людей были разбросаны на двух громадных фронтах, общим протяжением свыше 3500 верст.
Операция "соединения линий" была задержана сперва (до 1859 года) устройством киргизов, а затем ликвидацией нашествия кокандских полчищ на Сибирскую линию. Начальником угрожаемого района -- Заилийского края -- был подполковник Колпаковский. В конце лета 1860 года кокандский хан собрал 22000 воинов для того, чтоб уничтожить Верный, поднять на русских киргизскую степь и разгромить все русские поселки Семиречья. Положение для русского дела на этой окраине сложилось угрожающе. Колпаковский мог собрать в Верном около 2000 казаков и линейцев.
Поставив все на карту, этот Котляревский Туркестана двинулся на врага и в трехдневном бою на реке Кара-Костек (Узун-Агач) наголову разбил кокандцев. При Кара-Костеке русских было всего 1000 человек при 8 орудиях. В последний день наши линейцы прошли с боем 44 версты. Этим блестящим делом Сибирская линия была обеспечена от неприятельских покушений. Одновременно отряд полковника Циммермана разорил крепости Токмак и Пишпек. В 1862 году генерал Колпаковский взял крепость Мерке и утвердился в Пишпеке. Россия стала твердой ногой в Семиречье, и ее влияние распространилось на китайские пределы.
К этому времени относится изменение нашего взгляда на значение среднеазиатских завоеваний. Прежде мы считали продвижение на юг делом внутренней политики и задачу видели в обеспечении степных границ. Теперь же наша среднеазиатская политика стала приобретать великодержавный характер. Раньше в глубь материка нас тянул лишь тяжелый рок. Теперь же обращенным на юг взорам Двуглавого Орла стала угадываться синеватая дымка Памира, снежные облака Гималайских вершин и скрытые за ними долины Индостана... Заветная мечта окрылила два поколения туркестанских командиров!
Наша дипломатия осознала огромную политическую выгоду туркестанских походов, приближавших нас к Индии. Враждебное к нам отношение Англии со времени Восточной войны и особенно с 1863 года определило всю русскую политику в Средней Азии. Наше продвижение с киргизских степей к афганским ущельям являлось замечательным орудием политического давления -- орудием, ставшим бы неотразимым в руках более смелых и искусных, чем были руки дипломатии Александра II.
Решено было не откладывать соединение Сибирской и Сыр-Дарьинской линий и объединить возможно скорее наши владения. Весною 1864 года навстречу друг другу выступило два отряда -- от Верного полковник Черняев с 1500 бойцами и 4 орудиями -- и от Перовска полковник Веревкин с 1200 человеками и 10 орудиями.
Пройдя Пишпек, Черняев взял штурмом 4 июня крепость Аулие-Ата и в июле подошел к Чимкенту, где 22-го числа выдержал бой с 25000 кокандцев. Веревкин тем временем взял 12 июля крепость Туркестан и выслал летучий отряд для связи с Черняевым. Этот последний, считая свои силы (7 рот, 6 сотен и 4 пушки) недостаточными для овладения сильно укрепленным Чимкентом, отступил в Туркестан на соединение с полковником Веревкиным. Оба русских отряда, соединившись, поступили под общее командование только что произведенного в генералы Черняева и, отдохнув, направились в половине сентября под Чимкент.
22 сентября Черняев штурмовал Чимкент, овладел им и обратил в бегство кокандскую армию. У Черняева было 1000 человек и 9 орудий. Чимкент защищало 10000. Черняев овладел крепостью, переведя свои роты через ров поодиночке по водопроводной трубе. Наши трофеи: 4 знамени, 31 орудие, много другого оружия и разных военных принадлежностей. У нас выбыло из строя 47 человек.
Кокандцы бежали в Ташкент. Черняев решил немедленно использовать моральное впечатление чимкентской победы и двинуться на Ташкент, дав лишь время распространиться молве. 27 сентября он подступил под сильно укрепленный Ташкент и 1 октября штурмовал его, но был отбит и отступил в Туркестанский лагерь.
Воспрянувшие духом кокандцы решили застать русских врасплох и в декабре 1864 года собрали до 12000 головорезов для внезапного нападения на Туркестан. Но эта орда была остановлена в трехдневном отчаянном бою у Икан с 4 по 6 декабря геройской сотней 2-го Уральского полка есаула Серова, повторившего здесь аскеранский подвиг Карягина. Из 110 казаков при 1 единороге уцелело 11, 52 убито, 47 ранено. Все получили георгиевские кресты. О сопротивление этой горсти героев сломился порыв кокандцев, и они, не приняв боя с высланным на выручку русским отрядом, возвратились восвояси.
Весною 1865 года учреждена Туркестанская область, и Черняев назначен был ее военным губернатором. С отрядом в 1800 человек и 12 орудий он выступил под Ташкент и 9 мая разбил под его стенами кокандские силы. Жители Ташкента отдались под власть бухарского эмира, выславшего туда свои войска. Решив упредить бухарцев, Черняев поспешил штурмом и на рассвете 15 июня овладел Ташкентом стремительной атакой. В Ташкенте, имевшем до 30000 защитников, взято 16 знамен и 63 орудия. Наш урон -- 123 человека. Занятие Ташкента окончательно упрочило положение России в Средней Азии.
Подчинение Бухары
Успехи Черняева и распространение русского могущества на Коканд сильно встревожило Бухару. Это ханство было до сих пор ограждено от русских кокандскими землями, ставшими сейчас русскими областями. Эмир претендовал на Ташкент, ссылаясь на волю его жителей, но домогательства его были отвергнуты. Положив овладеть Ташкентом силой, эмир весною 1866 года собрал у русских пределов до 43000 войск. Генерал Черняев в свою очередь решил не дожидаться удара, а бить самому -- и в мае двинул на Бухару отряд генерала Романовского в 3000 бойцов при 20 орудиях.
Кампания 1866 года генерала Романовского была сокрушительной. 8 мая он разбил бухарские войска при Ирджаре, 24-го овладел Ходжеятом, 20 июля приступом взял Ура-Тюбе, а 18 октября внезапным и жестоким штурмом покорил Джизак. В трех этих беспощадных штурмах русские войска, лишившись 500 человек, положили на месте 12000 азиатов. Под Ирджаром перебито 1000 бухарцев и взято 6 орудий. При штурме Ходжента перебито 3500. Наш урон -- 137 человек. При Ура-Тюбе перебито 2000, взято 4 знамени, 32 орудия, наши потери -- 227 человек. Наконец, в самом кровавом деле, при Джизаке, из 11000 бухарцев легло 6000, из 2000 русских убыло только 98. Взято 11 знамен и 43 орудия.
Потеряв Джизак, бухарцы бежали к своей столице -- Самарканду и поспешили вступить в переговоры о мире. В безрезультатных переговорах прошел весь 1867 год. Бухарцы их намеренно затягивали, стремясь выиграть время и набрать новую армию, Россия же провела капитальную административную реформу. В этом, 1867 году Туркестанская область была преобразована в Туркестанское генерал-губернаторство, составившее в административном отношении две области -- Семиреченскую (город Верный) с военным губернатором генералом Колпаковским и Сыр-Дарьинскую (город Ташкент) с генералом Романовским. Образован Туркестанский военный округ, и войска на его территории -- 7-й Оренбургский и 3-й Сибирский линейные батальоны -- развернуты в 1-ю стрелковую дивизию и 12 линейных туркестанских батальонов. Первым туркестанским генерал-губернатором был назначен генерал фон Кауфман, Черняев был отозван.
Человек ответственных решений и волевой военачальник, генерал фон Кауфман сразу оценил обстановку. Примирительная политика не удалась, злая воля Бухары стала очевидной -- эту злую волю надлежало сломить. В конце апреля 1868 года "Кауфман с отрядом в 4000 штыков и шашек при 10 орудиях двинулся от Ташкента к Самарканду, на подступах к которому эмир собрал до 60000 человек.
2 мая 1868 года пехота генерала Головачева по грудь в воде перешла Зеравшан на глазах неприятельских полчищ, ударила на них в штыки, овладела высотами Чапан-Ата и обратила бухарцев в бегство. Самарканд закрыл ворота бегущим и сдался русским. В бой пришлось идти сразу же по переходе реки. Солдаты набрали полные голенища воды, разуваться же и вытряхивать воду не было времени. Наши линейцы становились на руки, и товарищи трясли их за ноги. После этого сразу пошли в штыки на бухарцев. "Халатники" решили, что постигли секрет русской тактики, и месяц спустя при Зарабулаке, подойдя на ружейный выстрел, их первые ряды стали головой вниз, тогда как задние добросовестно стали трясти их за ноги. По совершении этого обряда в победе никто из них не сомневался.
Оставив здесь гарнизон, Кауфман двинулся дальше на юг с войсками Головачева и Романовского. 18 мая он опрокинул бухарцев при Катта-Кургане, а 2 июня доконал армию эмира в жесточайшем степном побоище на Зарабулакских высотах. Зарабулак -- первая проба игольчатых винтовок Карле, жестокая бойня, в которой перебито до 10000 бухарцев, густые массы которых наш огонь косил, как траву. Наши потери всего 63 человека. Всего в этом деле против 2000 русских действовало 35000 войск эмира. Потрясенный эмир запросил аман. Бухара признала над собой протекторат России, уступила России Самарканд и все земли до Зарабулака.
В самый день решительной Зарабулакской битвы -- 2 июня -- в нашем тылу предательски восстал Самарканд. К восставшим присоединились полчища воинственных горцев-шахрисябцев, и 50000 хищников атаковали цитадель, где засел геройский русский гарнизон (700 человек) майора Штемпеля. Шесть дней защиты Самарканда навсегда останутся блистательной страницей в летописях и традициях туркестанских войск. 7 июня вернувшийся из-под Зарабулака Кауфман выручил этих храбрецов и поступил с Самаркандом с примерной строгостью. Геройская стойкость гарнизона, отбившего яростные приступы 2 и 3 июня, повела к тому, что шахрисябцы, отчаявшись в успехе, уже 4-го числа ушли к себе в горы. Мы лишились 150 человек. Дальнейшие атаки самаркандцев отбивать стало легче. Кауфман в наказание (самаркандцы присягнули на подданство России и присягу эту нарушили) приказал сжечь город.
Одновременно с подчинением России Бухарского ханства вспыхнуло восстание дунган в китайском Туркестане. Анархия эта вызвала брожение в смежной части русского Семиречья, и дунганский султан стал вести себя вызывающе. В 1869 году генерал Колпаковский предпринял экспедицию в китайский Туркестан, а в 1871 году оккупировал Кульджу. Большую часть этой провинции Россия возвратила в 1874 году Китаю, после того как китайцы управились с восстанием.
В 1869 году произошло важное событие -- Россия утвердилась на восточном берегу Каспийского моря. В Красноводском заливе высадился генерал Столетов с отрядом в 1000 человек войск Кавказской армии. Таким образом, через полтораста лет возобновлена была попытка Бековича проникнуть в Среднюю Азию от Каспия. Тут мы столкнулись с новым храбрым и жестоким врагом -- туркменами, населявшими закаспийские степи и пустыни. Возведение нами в 1870 году Красноводска послужило для них поводом к неприязненным действиям. В 1871 году состоялась знаменитая рекогносцировка капитана Скобелева от Красноводска до Хивинского Сарыкамыша через пустыню Усть-Урт. Скобелев произвел маршрутную съемку Усть-Урта, пройдя 760 верст в 6 дней с охраной всего из шести джигитов. В 1874 году занятые нами на восточном берегу Каспия земли составили Закаспийский отдел, подчиненный Кавказскому военному округу.
Хивинский поход и покорение Коканда 1873 - 1876 годов
Одна лишь Хива до сих пор не изведала силы русского оружия. Считая себя защищенными пустыней, помня двукратную неудачу русских походов на их оазис, хивинцы не желали прекращать разбоев, грабежей и прибыльной работорговли. На все представления генерала Кауфмана хивинский хан либо не отвечал, либо отвечал дерзостями, считая, что "белые рубахи" до Хивы не дойдут.
Тогда в конце зимы 1873 года было решено предпринять на Хиву поход четырьмя отрядами с трех сторон: со стороны Туркестана -- Кауфман с 6000 человек при 18 орудиях, со стороны Оренбурга -- генерал Веревкин с 3500 человек при 8 орудиях и со стороны Каспийского моря два отряда -- Мангышлакский полковника Ломакина с 3000 человек и 8 орудиями и Красноводский полковника Маркозова {241} с 2000 человек и 10 орудиями -- оба из войск Кавказского округа. По соединении всех отрядов у Хивы все эти силы, до сих пор в Туркестане неслыханные (до 15000 бойцов при 44 орудиях), должны были поступить под команду Кауфмана.
Веревкин, которому надлежало идти по наиболее длинному маршруту, уже в половине февраля тронулся небольшими переходами с Эмбы на Аму-Дарью северокаспийскими степями. Туркестанский отряд (колонны Кауфмана и Головачева) выступил 13 марта. Закаспийский и Красноводский -- в половине марта, а Мангышлакский -- в половине апреля.
Туркестанскому отряду, выступившему из Джизака, пришлось вынести всю тяжесть континентального климата -- сперва резкий холод, затем в апреле ужасный зной. С половины апреля пришлось идти по безводной пустыне, запасы воды вышли, люди стали умирать, и, когда отряд 21 апреля пришел в урочище Адам-Крылган (что значит "погибель человека"), гибель его казалась неизбежной. Случайяо открытые колодцы спасли войска, и Кауфман непреклонно шел вперед. 12 мая он вышел на Аму-Дарью, дал войскам отдых и направился к Хиве.
Двум закаспийским отрядам приходилось преодолеть 700-верстную пустыню Усть-Урт с ее песчаными сыпучими барханами. Красноводскому отряду это оказалось не по силам, и он вынужден был вернуться, сослужив, однако, ту службу, что удержал своим движением наиболее воинственное из туркменских племен -- текинцев.
Мангышлакский отряд (где начальником штаба был подполковник Скобелев) перешел Усть-Урт в пятидесятиградусный зной, имея частые стычки с хивинцами и туркменами, и 18 мая близ Мангыта соединился с Оренбургским отрядом генерала Веревкина. 20-го числа Веревкин и Ломакин {242} имели здесь упорный бой с хивинцами, положив их до 3000, а 26-го подошли к Хиве, куда затем прибыл и Туркестанский отряд Кауфмана.
28 мая начался штурм города, и 29-го решительная атака Скобелева завершила дело. Вслед за Кокандом и Бухарой покорилась и Хива. Хивинский хан признал себя "покорным слугой" русского Царя, освободил всех невольников в пределах своей страны и уступил России все земли на правом берегу Аму-Дарьи, где к вассальному отныне ханству был приставлен русский часовой -- форт Петроалександровск.
Раньше, чем вернуться в Туркестан, Кауфман предпринял карательную экспедицию на туркмен-йомудов и покорил их, положив в делах 14 и 15 июня свыше 2000 человек. В этом деле было уничтожено как раз то племя, что вырезало отряд Бековича.
Этот Хивинский поход был самым трудным из всех многотрудных туркестанских походов. Безмерных лишений, которым подверглись здесь роты линейных батальонов и кавказских полков, не выдержала бы никакая армия в мире. Усть-Урт и Адам-Крылган -- такая же победа над самой природой, как Муттенская долина и Траянов перевал. Военные и политические дарования генерала Кауфмана выявились еще раз в полном своем размере. А по рядам линейцев и казаков передавалось имя героя этой экспедиции -- молодого, безупречно щеголеватого 30-летнего полковника Генерального штаба, отчаянной отваге и невозмутимой решительности которого изумлялись все. Через четыре года имя это знала вся Россия.
Подчиняя своему влиянию среднеазиатские государства, Россия оставляла этим ханствам полную внутреннюю самостоятельность, требуя лишь признания своего протектората, уступки некоторых важных в стратегическом отношении областей и пунктов и прекращения работорговли.
От этой умеренной линии поведения пришлось, однако, вскоре сделать отступление и показать зазнавшимся было азиатам, что великодушие -- не слабость. В 1875 году в одном из трех наших протекторатов, Коканде, вспыхнули беспорядки. Худояр -- хан кокандский бежал в Ташкент, а власть узурпировал бек Пулат, свирепый ненавистник России. В конце июля и начале августа 1875 года шайки кокандцев совершили ряд нападений на русские посты между Ходжентом и Ура-Тюбе, а 8 августа 15-тысячное скопище напало на Ходжент, но было отражено.
Энергичный Кауфман реагировал немедленно. Уже 11 августа генерал Головачев разбил 6000 кокандцев у Зюльфагара, а 12-го выступили из Ташкента и главные силы Кауфмана (4000 при 20 орудиях). Вся конница, 1000 шашек, была поручена полковнику Скобелеву.
Русские двинулись в ходжентском направлении. Пулат-хан с огромной армией (до 60000) поджидал русских у Махрама на Сыр-Дарье. 22 августа русские на походе отбили атаки скопищ кокандцев, а 24-го в генеральном сражении при Махраме нанесли сокрушительное поражение ко-кандской армии. Махрам -- удар стрелков в лоб врагу, конницы Скобелева -- в тыл. 3000 кокандцев положено на месте и взято 46 орудий. Наши потери всего 5 убитых и 8 раненых. Дорога на Коканд, столицу ханства, была открыта. 26-го, после дневки у Махрама, Кауфман выступил туда и 29 августа овладел Кокандом без боя.
Остатки разбитых кокандских войск собрались на востоке ханства -- у Маргелана и Оша. Их возглавил Абдуррахман Автобачи. Кауфман двинулся на Маргелан, открывший ему ворота. Абдуррахман бежал, бросив свой лагерь, а его войско было рассеяно нагнавшим его Скобелевым. Коканд уступил России земли по правому берегу Нарыма, составившие Наманганский округ. "Нарым" -- не что иное, как среднее течение реки Сыр-Дарьи (в верхнем своем течении именующейся также Тарагаем). Не смешивать с "Нарымским краем" в Сибири.
Лишь только русские покинули пределы ханства, как в сентябре все оно опять было охвачено восстанием. Пулат-хан и Абдуррахман провозгласили в Андижане "газават" -- священную войну и в несколько дней собрали до 70000 приверженцев. Генерал Кауфман двинул под Андижан отряд генерала Троцкого. Подойдя к Андижану, генерал Троцкий 1 октября предпринял штурм, отличавшийся невероятным ожесточением. Пощады здесь никому не было дано, фанатики ее и не просили. Андижан был разгромлен артиллерией, пехота и казаки добили врага. Наши потери всего 5 офицеров и 58 нижних чинов. Повстанцев перебито до 4000.
В результате андижанского штурма Коканд казался замиренным. Русские его эвакуировали, и в декабре вспыхнул новый мятеж. Ликвидировать этот взрыв -- третий за полгода -- было поручено начальнику Намангаиского округа, только что произведенному в генералы Скобелеву. Скобелев устремился на Пулат-хана, засевшего в Маргелане, во вынужден был возвратиться: в тылу у него восстал Намангаи. Этот город был сожжен, и мятеж пресечен в зародыше. Затем Скобелев возобновил свою экспедицию. 31 декабря он разгромил 20000 кокандцев при Балыкчанских завалах, а 4 января 1876 года георгиевские рожки линейных батальонов вторично протрубили приступ Андижана.
На этот раз ханство было усмирено окончательно, Ош и Маргелан изъявили покорность. 28 января сдался Абдуррахман. Пулат-хан пойман и за зверства над русскими пленниками повешен. 12 февраля Коканд взят, и последний хан кокандский Наср-Эддин выслан в Россию. Коканд-ское ханство перестало существовать и присоединено Скобелевым к России под наименованием Ферганской области.
Ахал-Текинские походы 1877 - 1881 годов
Туркменские степи огромным клином вдавались в наши среднеазиатские владения, разделяя Закаспийский край и Туркестан и пересекая все наши караванные пути, так что сообщения между Красноводском и Ташкентом приходилось поддерживать через Оренбург. Из всех туркменских племен особенной свирепостью и воинственностью отличались текинцы, обитавшие в оазисах Ахал-Текинском и Мервском. Престиж этих чеченцев Средней Азии стоял высоко от Кабула до Тегерана.
Сразу же после нашей высадки и закладки Красноводска острые шашки текинцев воспротивились русскому продвижению в Закаспийский край. Владения их были трудно досягаемы -- от моря Ахал-Текинский оазис отделяли 500 верст безводной и пустынной степи. Покорение этого "осиного гнезда" было настоятельно необходимо и стало на очередь сейчас же по учреждении в 1874 году Закаспийской области. Однако трепетавшая перед Англией русская дипломатия, опасаясь того, "что могут подумать в Лондоне", настояла на полумере. Решено было лишь утвердиться на краю оазиса в урочище Кизил-Арват -- иными словами, осиное гнездо не уничтожить, а только потревожить.
Неудачная идея была еще неудачнее выполнена. Ходивший в 1877 году на Кизил-Арват генерал Ломакин не рассчитал средств снабжения и, заняв указанный район, должен был спешно ретироваться ввиду недостатка продовольствия. В 1878 году штаб Кавказского округа предписал генералу Ломакину предпринять "усиленную рекогносцировку" Ахал-Текинского оазиса. Это был большой психологический промах: движение крупного русского отряда туда и назад было истолковано как неудавшийся поход, и во всех окрестных землях стали говорить, что "текинцев никто не может победить -- даже русские".
Тогда в 1879 году в Тифлисе решили предпринять серьезную операцию. Для покорения Ахал-Текинского оазиса был назначен сборный отряд, куда вошли батальоны славных полков Кавказской гренадерской, 20-й и 21-й дивизий. Отряд этот -- силою до 10000 человек -- был вверен герою Карса генералу Лазареву.
Генерал Лазарев повторил ошибку Ломакина в 1877 году -- он пренебрег устройством продовольственной части и смог поэтому двинуть в поход в августе 1879 года лишь половину своего отряда. На пути к текинскому оплоту Геок-Тепе Лазарев скончался, и в командование вступил старший генерал Ломакин. При погребении Лазарева колеса пушки, производившей салют, рассыпались, что было всеми истолковано как дурное предзнаменование (вследствие чрезмерной сухости воздуха подобного рода аварии деревяннжс лафетов и повозок случались в этих местах часто). Этот последний (Ломакин) "к хаосу нерасчетливо сти добавил еще торопливость". 28 августа он подступил к стенам Геок-Тепе с 3000 усталых людей, с заморенными верблюдами и 12 орудиями, не пожелал выслушать депутации, хотевшей изъявить было покорность, штурмовал текинскую крепость, был отбит с уроном и поспешно отступил, едва не погубив всего отряда. Наш урон в этом упорном деле -- 27 офицеров и 418 нижних чинов, самый значительный за все туркестанские войны.
Эта неудача сильно поколебала престиж России на Востоке. "Белые рубахи" были побеждены! Хивинцы и персияне злорадствовали (им, впрочем, самим солоно приходилось от дерзких набегов текинцев). Еще более ликовали англичане, только что потерпевшие сами поражение от афганских войск. Мы стали получать множество обидных советов и наставлений о том, как следует воевать с текинцами -- от бухарского эмира, от хивинского хана, от пограничных персидских губернаторов. Эмир бухарский советовал идти на Геок-Тепе не менее как со стотысячной армией. Хивинский хан предлагал вообще отказаться от дальнейших предприятий против Геок-Тепе. Персияне заклинали не сходиться с текинцами врукопашную, "так как храбрее и сильнее текинцев нет никого на свете".
Командующим Закаспийским отрядом был назначен генерал Тергукасов. Он привел войска в порядок, подбодрил их, но вскоре сдал свою должность по болезни. Зимой 1879 года в Петербург поступали различные планы и проекты. План Тергукасова предусматривал, например, покорение Ахал-Текинского оазиса в 4,5 года при затрате 40 миллионов рублей. Штаб Кавказского округа тоже представил свой план, настаивая на назначении кого-нибудь из "своих" генералов. Намечались всевозможные кандидатуры.
Но Государь не согласился ни с одним из этих проектов. Он уже наметил своего кандидата -- и вызвал к себе из Минска 37-летнего командира IV армейского корпуса генерал-лейтенанта Скобелева. Из Зимнего Дворца герой Плевны и Шейнова вышел полномочным начальником экспедиции и, садясь в вагон, послал из Петербурга в Закаспийский край по телеграфу свой первый лаконический приказ: "Подтянуться!"
С чувством глубокой грусти начинаем мы описание блестящего текинского похода Скобелева в 1880 -- 1881 годах -- последней кампании Белого Генерала. В первый и, увы, в последний раз он выступил здесь самостоятельным военачальником. Ловча была его Кинбурном, Шейново -- Рымпиком, Геок-Тепе стало его Прагой, а Требии ему не было дано...
Глазомером полководца, как и инстинктом государственного человека -- знатока Средней Азии, Скобелев сознавал необходимость и неизбежность занятия как Ахал-Текинского, так и Мервского оазисов. Но Министерство иностранных дел, страшась "дурного впечатления в Англии", настояло на ограничении экспедиции одним лишь Ахал-Текинским оазисом"
7 мая 1880 года Скобелев высадился у Чикишляра. За 4 версты от берега он спустил в море своего белого боевого коня, благополучно доплывшего. Рекогносцировав со своими ближайшими сотрудниками -- начальником штаба полковником Гродековым и капитаном 2-го ранга Макаровым -- побережье Михайловского залива, он выбрал место закладки и указал направление Закаспийской железной дороги, приказав немедленно же приступить к работам.
Силы текинцев исчислялись до 50000 (за оружие взялись от мала до велика), из коих до 10000 отличных конников. Огнестрельное оружие имелось у половины воинов (английские винтовки, захваченные русские и свои, старые самопалы огромного калибра, бившие с сошника на 2000 шагов). Острые шашки и кинжалы были у всех. На все войско имелась лишь одна пушка, что, впрочем, не беспокоило отважного и умного Тыкма-сердаря -- текинского главнокомандующего. Он положил полевых сражений не давать, а отсиживаться в крепости Геок-Тепе -- огромном квадрате в версту стороной, стены которой, толщиной в 3 сажени, не боялись огня русской артиллерии. При вылазках же и в рукопашных схватках бешеная отвага текинцев (надвигавших папахи на глаза и бросавшихся очертя голову в сечу) и их мастерское умение владеть оружием должно было вместе с огромным численным превосходством дать им победу, как в прошлом, 1879 году. Кроме того, текинцы были уверены, что русские, как и в предыдущие кампании, в конце концов должны будут отступить по недостатку продовольствия.
Организуя свой отряд, Скобелев принял известную "туркестанскую пропорцию" -- русская рота равна 1000 неприятелей. У него было 46 рот, а главное -- кавказских войск (полков 19-й и 21-й дивизий) и 11 эскадронов и сотен -- всего 8000 штыков и шашек. В продолжение всей кампании счет велся Скобелевым исключительно на роты, а не на батальоны, как то имело место обычно. На этот отряд Скобелев потребовал 84 орудия -- по 8 орудий на тысячу бойцов, что вдвое превышало обычную норму и показывало значение, которое Белый Генерал уделял огню.
Сюда, в Закаспийский край, Скобелев вытребовал все новинки военной техники -- пулеметы, оптическую и электрическую сигнализацию, узкоколейки Дековилля, аэростаты, холодильники, опреснители. Он не пренебрегал никаким средством, которое могло бы хоть сколько-нибудь сберечь силы солдата на походе и кровь его в бою (мы можем видеть всю разницу между открытым умом Скобелева и узким доктринерством Драгомирова -- разницу между полководцем Божьей милостью и рутинером военного дела).
Организация продовольственной части -- этой вечной до сих пор нашей ахиллесовой пяты -- всецело резюмируется лаконической директивой Скобелева: "Кормить до отвала и не жалеть того, что испортится". Довольствие войск сразу же стало великолепным и оставалось таким весь поход. Лихой рубака Хивинского похода, порывистый начальник конной партии Кокандской войны преобразился здесь в расчетливого, проникнутого сознанием ответственности полководца -- полководца, сочетающего с огненной душой холодный ум, никогда не делающего второго шага, не закрепив первого, подчиняющего быстроту и натиск первой воинской добродетели -- глазомеру.
В первую очередь Скобелев положил овладеть Кизил-Арватским районом и там создать базу для действий против Геок-Тепе. 23 мая Скобелев выступил из Чикишляра и 31-го занял Бами (в Кизил-Арватском оазисе). Оперативная база была таким образом одним -- но великолепно рассчитанным -- скачком вынесена на 400 верст вперед, и всего 100 верст отделяло русских от Геок-Тепе. Русские стали в Бами твердой ногой. Как раз в оазисе поспела посеянная текинцами пшеница, и обильная жатва обеспечила войска хлебом тут же, на месте. Скобелев знал, что делал, и приказал развести здесь огороды. Задача снабжения этим до чрезвычайности упрощалась, и Скобелев "заставил пустыню кормить экспедицию".
Разрешив продовольственный вопрос, заложив надежный фундамент под здание экспедиции, Скобелев перешел к следующему этапу -- разведке противника, "чтобы не быть в потемках" (с текинцами до сих пор ему не приходилось воевать). С этой целью он решил предпринять разведывательный набег на Геок-Тепе, нарочно взяв крошечный отряд, чтобы не повторить психологической ошибки, допущенной Ломакиным в 1878 году.
1 июля отряд выступил и 8-го благополучно возвратился в Вами. Разведка удалась блестяще. Скобелев взял с собой 700 человек с 8 орудиями и 2 пулеметами. Дойдя до Геок-Тепе, он обошел крепость с музыкой со всех сторон и отразил с самым незначительным для нас уроном натиск текинцев.
Осенью Скобелев оборудовал вспомогательную базу на персидской территории (отклонив в то же время предложение персов нам помочь как не соответствовавшее достоинству России). Он все еще надеялся по занятии Геок-Тепе пойти на Мерв и покорить России весь край до афганской границы.
24 ноября, когда войска были всем обеспечены для зимней кампании, был объявлен поход под Геок-Тепе. С 24-го по 28-е русские трогались из Вами поэшелонно, и к половине декабря у Егян-Батыр-Калы в 10 верстах от текинской твердыни собралось уже 5000 бойцов при 47 орудиях. 11 декабря сюда прибыл из Туркестанского округа отряд полковника Куропаткина в составе 700 человек и 2 орудий. Посылка отряда Куропаткина имела большое моральное значение для племен Средней Азии, показав, что текинцы уже не в силах препятствовать сообщениям Туркестана с Закаспийским краем. Текинский поход еще более сблизил Скобелева с Куропаткиным: "С ним судьба породнила меня боевым братством со второго штурма Андижана, в траншеях Плевны и на высотах Балканских", -- писал Скобелев.
23 декабря началась осада Геок-Тепе, длившаяся 18 дней, энергично поведенная и сопровождавшаяся отчаянными вылазками текинцев и рядом жарких дел.
23 декабря у нас убит генерал Петрусевич.
28 декабря ночью текинцы внезапно ударили в шашки, ворвались в траншеи, изрубили 5 офицеров и 120 нижних чинов (почти все убиты, раненых лишь 30), захватили знамя Апшеронского батальона и 1 горную пушку.
29 декабря, при взятии контрапрошей, мы лишились 61 человека.
29-го по занятии Куропаткиным "Великокняжеской калы" (контрапрошей противника) были поведены минные работы, которым текинцы по незнанию не препятствовали.
30 декабря а во время вылазки потеряли 152 человека и еще 1 пушку. Текинцы увели с собой бомбардира Агафона Никитина (21-й артиллерийской бригады) и потребовали, чтобы он научил их обращаться с орудиями. Несмотря на нечеловеческие мучения и пытки, этот герой отказался и погиб. Но никогда не погибнет его имя! Текинцы так и не справились с трубкой, и стрельба их из захваченных орудий нам вреда не причиняла, так как снаряды не разрывались.
4 января при отбитии вылазки мы лишились опять 78 человек. Текинцы не имели понятия о минном деле и даже радовались, слыша шум работы. "Русские настолько глупы, что роют подземный ход, -- говорили они, -- когда они станут оттуда вылезать один за другим, мы их поодиночке и изрубим!"
Утром 12. января 1881 года по сигналу Скобелева была взорвана мина. Взрыв невероятной силы засыпал всю крепость и ошеломил текинцев. Войска ринулись на штурм и овладели текинским оплотом после жестокой схватки. Конница по пятам преследовала бегущие толпы, довершив их разгром. Наш урон на приступе -- 398 человек, текинцев погибло при взрыве, заколото на штурме и побито в преследовании до 8000 -- третья часть защитников Геок-Тепе. Апшеронцы отбили свое знамя.
Ахал-Текинский оазис смирился. Тыкма-сердарь и уцелевшие старшины присягнули на подданство России и были отправлены депутацией к Государю, милостиво их принявшему. С ними обошлись ласково. "Текинцы такие молодцы, -- говорил про них Скобелев, -- что свести несколько сотен такой кавалерии под Вену -- не последнее дело". Занятием в феврале Асхабадского округа кампания закончилась. Скобелев получил георгиевскую звезду. Недолго ему довелось ее носить...
В 1882 - 1884 годах под руководством генерала Анненкова была сооружена Закаспийская железная дорога от Красноводска на Мерв. 1 января 1884 года жители Мерва сами присягнули на русское подданство. Но наша дипломатия, опять сробев, затянула дело с переходом в русское подданство окраин Мервского оазиса на границе с Афганистаном, "дабы не вызывать осложнений с Англией" (окраинные эти ханства сами между тем просились к России!). Робость эта, как всегда, принесла обратные результаты. Видя колебание России, афганский эмир, подстрекаемый Англией, наложил на эти земли свою руку. Это имело следствием острый и затяжной двухлетний конфликт с Афганистаном и Англией.
Чувствуя за собой могучую поддержку, афганцы стали вести себя с каждым месяцем все более вызывающе и дерзко. Заносчивость эта сделалась в конце концов нестерпимой, и 18 марта 1885 года начальник Закаспийской области генерал Комаров нанес афганцам на реке Кушка при Таш-Кепри сокрушительное поражение и прогнал их за их границу. У Комарова было 1800 человек и 4 орудия. Афганцев было 4700 отборных воинов (афганцы дважды побеждали англичан -- в 1841 и 1879 годах). Мы лишились 9 убитых и 45 раненых и контуженых, афганцев перебито свыше 1000 и взяты все бывшие у них 8 орудий и 2 знамени. Это было единственное военное действие в правление Царя-Миротворца.
Англия стала угрожать нам войной и потребовала третейского разбирательства. Но горчаковские времена прошли, и Александр III, умевший разговаривать с Европой, круто отвергнул английские домогательства, показав этим, что войны не страшится. В Лондоне немедленно же сбавили тон, и дело закончилось так, как того захотел Русский Царь!
От Индии Россию отныне стало отделять 150 верст афганских гор... В 90-х годах нами был предпринят ряд рекогносцировок и небольших походов в Памир (наиболее значительный - полковника Ионова). В этих экспедициях впервые проявили себя капитаны Корнилов и Юденич
Из доклада полковника генерального штаба Белинского военному министру об экономическом и торговом развитии в Средней Азии.
Сношения России со среднеазиатскими владениями, начавшиеся еще в XVI столетии, всегда вызывали со стороны русского правительства заботы о распространении активной торговли русских в этих странах с целью создать рынок для русских фабричных произведений и впоследствии для покупки сырых продуктов и об изыскании удобнейших путей для взаимных сношений.
Первые достоверные известия о движении русских через Усть-Урт относятся к XV столетию.
В 1605 году уральские казаки собрались в числе до тысячи человек, произвели набег на Хивинское ханство, прошли благополучно Усть-Урт и подошли к Ургенчу, но у этого пункта были поголовно истреблены хивинцами. Совершенно такая же участь постигла экспедицию Бековича-Черкасского, предпринявшего (поход) (Все слова, помещаемые в дальнейшем в скобках, в документах отсутствуют и принадлежат составителям.) по повелению Петра Великого в 1717 году. Хотя отряд состоял из 2200 человек, но тем не менее прошел через Усть-Урт с его северо-западного угла, через Балеули в Хивинское ханство, где также был истреблен поголовно. Несмотря на эти враждебные отношения, торговля с Хивою не прекращалась и велась через Астрахань и Мангишлак.
ЦГВИА, ф. 400, д. 38,1885, л. 10.
Из доклада правительственной экспедиции по исследованию направления Средне-азиатской железной дороги от 24 ноября 1878 года.
(Печатается частично. (Сост.))
... Петр Великий намеревался проложить торговый путь между западом и востоком через Россию.
Замыслы Бонапарта о походе в Индию в союзе с императором Павлом имели соображения, что только Россия по своему географическому положению и народному духу может это исполнить.
Мысль Петра выражена в наказе 14 февраля 1716 года князю Бековичу-Черкасскому:... 'осмотреть прилежно течение оной реки (Аму), тако же и плотины, ежели возможно оную воду паки обратить в старый ток, к тому же прочие устья запереть, которые идут в Аральское море...
Отпустить купчину по Аму-Дарье реке в Индию, наказав, чтобы изъехал он ее пока суды могут итти"... На этом наказе Петр написал: 'Господам Сенату с лучшею ревностию сие дело, как наискоряя, отправить, понеже зело нужно".
ЦГВИА, ф ВУА д. 117 с, л. 9-13.
Обзор Туркестанского края в стратегическом отношении
...Перейдем к заветной мысли для России, завещанной еще Петром Великим, т. е. к открытию торговых, сношений с богатыми странами Средней Азии. Начиная с похода Петра к берегам Каспийского моря, до настоящего времени, постоянная мечта общественного мнения была-проложение пути в центр Азии и утверждение нашего влияния в Хиве и Бухаре...
...Задавшись идеею о необходимости торговли с Азиею, наше общественное мнение в продолжении слишком столетия ощупывало путь, по которому следует направить эти торговые сношения. Затраченные на эти изыскания сотня миллионов, к сожалению, еще не окупились...
Полковник Краевский.
ЦГВИА, ВУА, дело N 117/с, л. 1-8.
Из доклада полковника генерального штаба Глуховского в 1873 году военному министру Милютину о необходимости снаряжения экспедиции для исследования Арало-Каспийского бассейна.
Хивинское ханство, расположенное среди окружающих пустынь, в виде плодоносного оазиса на дельте самой громадной в Средней Азии р. Аму-Дарьи, протекающей по нескольким ханствам от снеговых вершин Болора и Индукуша до Аральского моря, всегда обращало на себя особенное внимание. Взоры всех восточных завоевателей постоянно устремлялись на Хиву. Наш великий император Петр 1 также не оставил этого ханства без внимания. Его занимали как природные богатства Средней Азии и Индии, так (и) ('и' вставлено составителями.) заведение с ним сношений и направление индийском торговли по древнему пути, ибо в древние времена торговля Индии с Европой производилась по Аму-Дарье. Плиний свидетельствует, что во времена Помпея было известно, что в семь дней от Инда прибывали в Бактриану на берега р. Икар, впадающей в Оксус, и что индийские товары, перевезенные оттуда по Каспийскому морю в Куру (Сучиз), могут быть перевозимы сухим путем в пять дней далее до (Фазис) р. Гиона, впадающей в (Евксинский Понт) Черное море. Петр I, получив сведение, что Аму-Дарья впадала прежде в Каспийское море и что даже имеется старое русло, по которому она текла, тогда же снарядил экспедицию в Хиву для подчинения ее своей власти и для направления вод Аму-Дарьи по ее старому руслу. К крайнему сожалению, эта экспедиция не удалась. Но, все-таки, еще в начале прошедшего столетия Петр I предугадал, что весь средне-азиатский вопрос заключается в Аму-Дарье. С тех пор прошло более полтора века, этот вопрос не только не уничтожился, но все более и более поднимался, чем ясно доказывается вся необыкновенная его важность. Хотя Россия для заведения сношений с Средней Азиею и начала свои действия с противуположной стороны, т. е. с Оренбурга, но, в конце концов, Россия приходит опять к тому же пункту, откуда великий император думал начать. Пространство между Каспийским морем и Аму-Дарьею и старое русло этой реки опять выдвигается на первый план. Занятие Красноводского залива, действия наших отрядов в Туркменских степях и хивинская экспедиция еще более указали на особенную важность арало-каспийского бассейна и безотлагательную необходимость решить, наконец, первостепенной важности вопрос о старом русле Аму-Дарьи, с которым связано не только будущее наших средне-азиатских владений, но также судьба всей Средней Азии.
А. Глуховской.
ЦГВИА, ф, 400, д. 8,1873 г., л. 74-81.
Свежие комментарии