ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЕ ИНТЕРПРЕТАЦИИ ТРОЯНСКОЙ ВОЙНЫ

27.01.2012

 

A Different Horse

Дополнительные интерпретации Троянской войны

История Троянской войны, которая изложена в Илиаде и Одиссее Гомера, и в Энеиде Вергилия, в течение многих столетий рассматривалась как дословная правда (однако, нелепая на взгляд историков) или пересказ древнего конфликта, который происходил на самом деле. Но никто не знает, как было в действительности (историю более реалистичную, но не настолько колоритную). К счастью, с появлением всё новых и новых фактов, помогающих составить план событий Троянской войны, описанной Гомером и Вергилием, стало возможным по-новому взглянуть на конфликт, особенно на переломную историю троянского коня, чтобы увидеть, может ли эта легенда что-то нам рассказать.

Историческую осаду Трои иногда рассматривают как начало истории Греции. Как гласит предание, война между греками и Троей началась с похищения (или тайного бегства) Елены, жены царя Спарты Менелая, Парисом, ничтожным пастухом, но сыном царя Трои Приама. Как лидеры подающей надежды греческой культуры, Ахиллес и Агамемнон возглавили войско, вторглись в Малую Азию и окружили Трою. Это скелет научной части предания. Легендарные элементы истории также включают в себя пари, заключённое между тремя богинями на то, кто из них самая красивая женщина (Елена, дочь Зевса, которой поклонялись как богине, и которая была покровительницей моряков, победила), и последующие недовольства, появившиеся у проигравших это пари.

 

В Илиаде, вероятно, описаны реальные события, но историческое существование Елены кажется маловероятным. Однако, женщины как причина всех проблем (и вдохновение для всех мужчин) – общая тема для драмы. Гомер делает Елену причиной конфликта только потому, что она была очень красивой.

Почему богиня? Возможно потому, что она влюбилась в Париса, хотя любая красавица могла сгодиться для этой драмы. Но боги в греческой мифологии никогда не умирают, тогда как смерть всегда поблизости от смертных. Угроза смерти – вот что творит героев и становится для мужчин мифов и действительности окончательным тестом на храбрость. Люди, которые могут становиться теми, кем они пожелают, принимать любую форму, разносить врагов и горы в пыль и, при этом, капризничать, как упрямые дети, по пустякам, неспособны к страху и, таким образом, не нуждаются ни в какой храбрости. При использовании образа Елены, Гомер создал бессмертного, являющегося смертным так, что он мог поучаствовать в человеческой борьбе с её самыми зловещими уродствами на Земле: жестокость человека к себеподобным – что отображено в войне. Здесь Елена не только причина конфликта; поэтому она смертельно опасна. Её красота, хотела ли Елена этого или нет, развязала одну из самых долгих осад в популярной истории.

Историческая и легендарная Троя не торопилась вступать в конфликт с другими державами Малой Азии, пусть они и не были эффективны при снятии осады. Герои погибали с обеих сторон: греки потеряли Патрокла, и их военного лидера Ахиллеса, в то время как Троя потеряла Париса и Гектора, её защитника. Но, что ещё хуже, казалось, этому не будет конца. Троянцы проникли, однажды, через частокол греческой крепости, чуть не уничтожив греческие суда. Греки прибегли к стрелам Геракла, легендарному оружию, которое убило Париса, но всё ещё не могли выиграть войну.

Здесь Гомер говорит о якобы случайных поступках богов и, на первый взгляд, непреодолимом желании людей воевать. Боги используют людей как игрушки, подбрасывают дымовые завесы, меняют форму, появляются под обличием смертных, сообщают ложные и загадочные сведения, и вообще действуют как своенравные, причудливые люди. Различие в том, что эти своенравные, причудливые актёры не могут быть убиты, и они могут превратить почти всё что угодно в нечто другое. Они действуют непредсказуемо, почти по капризу, так, чтобы кровопролитие не стихало, и преимущества не было ни с одной, ни с другой стороны. Таким художественным приёмом, используемым Гомером, слепым поэтом, о котором мы практически ничего не знаем, объясняются причины случайной смерти и бессмысленной жестокости человеческой борьбы.

И в этом тупике с очевидным безвыходным положением, когда обе стороны, казалось, истощены, начинается рассказ о троянском коне. План греков состоял в том, чтобы построить большую деревянную лошадь, где смогли бы спрятаться Одиссей и ещё несколько выбранных мужчин. Греки якобы бы уплыли назад, скрывшись за островом Тенедос, троянцы протащили бы конструкцию в свою крепость, греческие командиры вышли бы из троянского коня, открыли бы городские ворота, просигнализировали бы ожидающему флоту, который приплыл бы назад, чтобы захватить город.

Идея лошади, наполненной людьми, первой возникла у Одиссея, который до этого, по Гомеру, был искусным дипломатом и отважным налётчиком. По версии Вергилия лошадь была "высока как холм", и содержала в себе девять "капитанов" и, по крайней мере, двух других мужчин, "вооружённых до зубов". Размеры лошади были настолько большими, что стены Трои, которые так долго возвышались над городом, пришлось частично разрушить, чтобы её затащить. Есть несколько мнений, что внутри было, приблизительно, дюжина мужчин, однако, из-за греческой военной необходимости, под девятью "капитанами" могло подразумеваться пятьдесят. Риск полного провала для этих людей в таком предприятии был очень большим, даже для самых отчаянных греков.

 

 

Читая поэму Гомера, сложно понять, почему используемой фигурой конструкции стала лошадь, но Троя славилась коневодством до войны, и Гектор был укротителем (тренером) лошадей, не воителем. Богу Посейдону, который заметно фигурирует в версии Гомера, часто поклонялись в образе лошади.

К сожалению, есть несколько логических изъянов, связанных с этой частью рассказа. Троянского коня, достаточно большого, чтобы содержать дюжину, уже не говоря о пятидесяти, полностью вооруженных греков (примерно по десять квадратных футов на человека с копьем и щитом), было бы невозможно скрыть позади частокола, так что вряд ли это было сюрпризом для троянцев, когда они обнаружили "дар" после отплытия греков.

Как бы то ни было, у плана слишком много "если" для исторической точности или для опытных стратегов, которыми греки, безусловно, были. Что же послужило мотивом для Трои ввезти троянского коня в свои стены? Не показалось ли троянцам подозрительным то, что конструкция лошади была на колёсах? Или это было заботой побеждённого противника? Построенные по технологии Бронзового Века конструкции такого размера (по крайней мере, тридцать футов высотой и сорок длиной) были не в состоянии перемещаться. И если бы даже троянского коня можно было переместить, в чём были убеждены греки, зачем правителю Трои понадобилось размещать его в любимых городских стенах, нежели просто оставить на месте для всеобщего обозрения? И сколько времени греки должны были бы ждать внутри? Дни? Недели?

Есть и другие нестыковки, такие как очень большой риск разрушения конструкции коня перед, во время или после перемещения. Также, что более реалистично, троянцы могли разобрать громоздкую конструкцию (которая требовала большее количество затрат на перетаскивание), чтобы перенести по частям. Но поэты, кажется, не думают о таких деталях, когда туман рассеивается, и деревянная лошадь, полная греческих командиров, обнаруживается в их бывших лагерях.

Вергилий описывает троянцев, выходящих, открывающих широко ворота, чтобы поизумляться над оставленными врагом лагерями, и посмотреть на огромный оставленный дар. Правда ли Троя поверила в то, что это дар? Очевидно, не сразу, так как некоторые хотели разрушить конструкцию лошади, что было бы подходящим ответным действием в сложившейся ситуации. К имени Одиссея даже воззвал жрец бога аполлона Лаокоон. Но затем был пойман Синон, предполагаемый дезертир из греческого войска, который рассказал историю о том, как Одиссей хотел продолжить осаду после того, как это казалось уже безнадёжным, и как греки попытались уплыть, но им помешала плохая погода. И как оракул Аполлона сказал им осуществить жертвоприношение, и что жертвой должен быть никто иной, как Синон.

Вся Троя поверила в историю Синона, но потом, прямо перед тем, как Лаокоон принёс в жертву быка, приползли змеи, чтобы убить его. Это подтвердило Трое, что так как змеи извивались в ногах Афины, когда она была создана, троянского коня следовало поднести к статуе Афины Паллады. Приняв такое решение, Троя продолжает поступать в точности так, как запланировали греки, даже сносит часть городских стен, с целью протащить огромного коня вовнутрь.

Уже в то время, как это всё происходило, Кассандра предсказывала будущее падение Трои, а из большой конструкции слышались шумы. Но здесь снова, услышав это, переменчивые боги вмешались, заклиная Трою не верить в слухи. Как бы то ни было, Троя радовалось тому, что принесённый дар, символ окончания войны, теперь находился в благородном месте, как доказательство великой победы Трои. Троя, после десятилетней осады, уже отчаялась и, поэтому, без труда поверила в дар от побеждённого противника. Лаокоон догадывался, что троянский конь – уловка, а Синон лишь прибавил немного веры в безобидность лошади. Учитывая это, сомнения и тревога Лаокоона могли перерасти в нечто большее, и он мог найти ключ к разгадке тайны троянского коня и разоблачить греков.

Осада – тяжела для обеих сторон, и древние осады были особенно напряжёнными. Болезни и голодание у обеих сторон свойственны даже во время современных осад. Это провоцирует на возможные объяснения истории троянского коня, что древние поэты, вероятно, могли ничего не знать о первой человеческой болезни и об эффектах истощения при длительном питании сухими пайками.

Понятие санитарии было смутно известно в XI веке до н.э. и греки были примерно в таком же положении в течение десяти лет. Если лицо Елены действительно спустило на воду тысячу судов примерно с пятьюдесятью войнами на каждом, это означало бы, по крайней мере, 50 000 греков (и, вероятно, больше), разбивших лагерь у стен Трои. Это огромная армия, и, даже сегодня, такая армия нуждается в громадном количестве уборных и галлонов свежей воды, что было в их положении дефицитом.

Троя достаточно пострадала в десятилетней осаде. Приобретение свежих продуктов и вывоз отходов всегда были проблемой в осадах, и в древних осадах это часто решало их исход. Отчаяния и болезней, вероятно, было больше, чем в городе Приама.

Болезнь, возможно, была зашифрована в саге о троянском коне, но другую подсказку можно встретить в смерти Лаокоона от очевидного удушья. Это маловероятно, чтобы здоровый, бодрствующий взрослый человек достаточно долго стоял на месте, чтобы быть сокрушённым немифическими удавами, но такие в Малой Азии не водятся. Змеи, которых описывает Вергилий, возможно, были нейротоксичными ядовитыми гадюками или кобрами (исключая их явные размеры). Однако, учитывая историю троянского коня и то, что лошади были оставлены греками, по крайней мере, могут существовать два других объяснения: лёгочный карбункул и лёгочная чума. И то, и другое душит своих жертв в жидкой или геморрагической крови, и пересекает видовой барьер между лошадями и людьми. Эти болезни могут поразить ослабленного человека настолько стремительно, что медицинская помощь, даже доступная и подходящая, часто беспомощна.

Другая теория убеждает, что бог Посейдон – творец землетрясений, и Гомер сделал так, чтобы Афина назвала его "землетрясцем" в Одиссее. Если болезнь частично виновата в ослаблении обороноспособности Трои, то подземные толчки могли вызвать частичное разрушение городских стен и, вероятно, даже части города. Такое объяснение немного не подходит для историков, но оно удобно вписывается в легенду.

Хотя истории Гомера и Вергилия романтичны, они дают много представлений, которые в целом составляют правдоподобную трактовку "событий" на первый взгляд фантастической истории Троянской войны и Троянского коня.

Первое, долгая осада ослабила и греков и троянцев до предела, когда никто не мог увидеть разумного или почётного конца конфликта. Вспышка очень заразной болезни, возможно, той, которая заражает и людей, и животных, заставила греков вернуться на суда, чтобы уплыть назад от "плохого расположения духа", которому медицина их времени приписывала такие болезни. Троянцы, в поисках пищи или на экспедиционном рейде обнаружили, что греки покинули свои заражённые лагеря. Затем ввели оставленный домашний скот, включая лошадей.

Голодающая Троя забивает скот, оставленный греками, и быстро поедает, заражая себя теми же болезнями, от которых сбежали греки. Ослабленные годами осады троянцы начинают заболевать и погибать в больших количествах. В то время как массовые кремации поднимают зловоние смерти и горящей плоти прибрежным ветерком, небольшое землетрясение разрушает часть городской стены. Троя, ослабленная голодом, болезнью, несколькими разваленными зданиями и пожарами, не может сразу восстановить стены.

Греческое судно, под руководством Одиссея, заглядывает в Трою, они чувствуют запах смерти от похоронных костров и видят повреждённую стену, замечая, что никто не появляется, чтобы попытаться восстановить её. Они сигнализируют остальным кораблям, греки возвращаются и, воспользовавшись ситуацией, берут город.

История, и в частности военная история, не была добра к Троянской войне. Вдали от включений с фантастическим и сверхъестественным, рассказ о событиях также испорчен сильным воздействием, слухами и дезинформацией.

Однако, существенные факты – то, что был город, который описал Гомер и в приблизительно то же самое время, и он был разрушен примерно в 1180 до н.э. из-за большого количества одновременных возгораний, и весьма уважаемые военные историки упоминают падение Трои, точно определяя год – 1184 до н.э. Это факты археологии и истории, не чтение поэмы, которые склоняют полагать, что должно быть, по крайней мере, некоторое историческое основание для эпосов Гомера и Вергилия.

Так же, как Елена – бессмертная, разделяющая угроза войны и являющаяся очевидной её причиной, рассказы Вергилия и Гомера о Троянской войне, возможно, были нечто похожим на роман Джозефа Хеллера "Уловка - 22" –  рассказ о Второй мировой войне, о бесконечной трагедии, на вид бессмысленной смерти, управляемой существами, которых невозможно уничтожить. По Гомеру, это культурный рассказ, в котором боги внушают доверие. По Вергилию, эта история – политически обыгранный рассказ, сосредоточенный на неизбежной судьбе Римской республики (римские правители того времени любили эту легенду, в которой Рим был основан оставшимися в живых троянцами). По Хеллеру, бюрократы на расстоянии в тысячу миль от боевого фронта продиктовали судьбу несчастных жертв, обрекая людей на выполнение бесконечных миссий, не приводящих ни к чему хорошему, в болоте глобальной войны.

В описании событий конфликта, который происходил тысячелетия назад, и Гомер и Вергилий, возможно, сохраняли устную традицию, что, по крайней мере, сделало историю достаточно увлекательной, чтобы сохранить основную историю из первых уст. Это не должно быть сочтено необычным, так как этими двумя поэтами часто использовались похожие драматические приспособления в различных целях (например, антиподы героев Гомера, чтобы наблюдать мир в движении или заставить Одиссея вернуться домой: вопрос Вергилия о судьбе Рима).

Но здесь историк лицом к лицу сталкивается с диллемой: если Троянская война является абсолютно мифической, то что относительно всех частичных доказательств, которые у нас есть и которые подтверждают её возникновение? Если Троянская война действительно происходила, то некоторые части мифического описания должны быть верными, и другая часть, или некоторая другая интерпретация, истории троянского коня, стоит полагать, точна.

ehistory.osu.edu/ancient/ArticleView.cfm?AID=28