Продолжение.
На патриотизм стали напирать. Видимо, проворовались.
М.Е. Салтыков-Щедрин
В эпоху 1812 года православие вносило раскол в российское общество, которое было многоконфессиональным (значительная часть театра военных действий 1812 года была католической), полиэтничным, а в среде господствующего класса уже почти не было верующих (из письма будущего автора сказки 1830 года «О попе и о его работнике Балде» Пушкина, Одесса, 1824 год: «Читаю Библию…, но предпочитаю Гете и Шекспира»). Просвещенные люди еще с восемнадцатого века понимали, что православие свернуло Русь с пути развития европейской цивилизации в сторону темного византинизма, который долгие века был ступором развития общества (конкретнее всех эту истину сформулировал прототип Чацкого – П.Я. Чаадаев).
Действительно, православный менталитет в лице фанатичных его адептов был страшно агрессивен по отношению к окружающим людям, и особенно – к братьям по христианской вере. Вот, какие страшные (и противные духу заветов Христа) слова сказал публицист Н.И.Греч о неприятелях-турках и о соотечественниках (после присоединения Польских земель к России) поляках: «первые не христиане, последние и того хуже» (Греч Н.И. Записки о моей жизни. М.,1990, с. 212). Мы и сегодня слышим от некоторых фанатиков постыдные речи о том, что «все католики попадут в ад». Эхо подобного жанра войны звучит до сих пор… Лично мне невыносима сама мысль о том, что не дожившие до светлого будущего нашей эры Платон и Сократ, а, возможно, и такие несознательные товарищи, как Шекспир, Бах, Моцарт, Леонардо да Винчи, Караваджо, Верди, Вагнер, Стендаль, Эйнштейн, Антониони и Эдит Пиаф во главе с еще живой Мадонной горят или будут гореть в аду! Как тут не вспомнить выдающегося русского философа Константина Леонтьева, с его знаменитым высказыванием о том, что христианство на Руси еще не было проповедано…
По моему убеждению, история лучше всего познается через метафору. Обратимся к истории создания Храма Христа Спасителя (построенного в честь кампании 1812 года). По легенде даже само место (с весьма «подходящим» для храма названием «Чертолье») было проклято игуменьей монастыря, который был снесен (!) по приказу царя, чтобы построить очередной памятник идеологического свойства (кстати, она оказалась права: «на этом месте ничто не устоит»). Обстоятельства же создания ХХС – череда коррупционных скандалов. Таланты архитектора и художественный облик постройки весьма образно оценил великий русский художник В. В. Верещагин: выполненный «довольно бездарным архитектором Тоном» проект собора «есть прямое воспроизведение знаменитого Тадж-махала в городе Агра» (Верещагин В. В. На Северной Двине. По деревянным церквам. М., 1896, с. 17). Единоутробный брат актера Алексея Баталова - известный богослов протоиерей Михаил Ардов выразился весьма конкретно: «первый храм на этом месте строил архитектор Тон, а второй храм построил архитектор Моветон»; это «храм Лужка Строителя на водах» (по материалам Википедии и по личным моим свидетельствам). Сегодня в рамках большого комплекса ХХС проходят банкеты и концерты, работают магазины… Невольно вспоминается русская народная поговорка: «чем ближе к храму – тем дальше от бога».
…Как говорится, «каков поп – таков и приход»: теперь предлагаю поближе рассмотреть «народ-богоносец» в годину 1812-го. Так определяет знаменитая французская писательница Жермена де Сталь русского крестьянина (обращаю внимание: она была склонна приукрашивать русских в укор французам, что терпели «недемократичного» Наполеона, на которого дамочка обозлилась за то, что генерал Бонапарт отверг ее предложение руки и сердца): «По причине той же необразованности они почти не имеют моральных принципов…» (де Сталь Ж. Десять лет в изгнании. М., 2003, с. 208). И еще: «Одним словом, жители этой империи рассеяны по ее поверхности, и познания одних почти никогда не пригождаются другим. Крестьяне считают только с помощью деревянных шариков, да и почтовые чиновники также нередко следуют этой моде. Православные попы куда менее образованы, чем католические кюре, не говоря уже о протестантских пасторах» (Там же, с. 235).
А теперь почитаем записки простого русского - Кузьмина А.К., который описывает как «народ-богоносец» расправляется с безоружными людьми (нарушая все заветы Христа и цивилизации): «Нахватаем их человек десяток и поведем в этот лесок. Там раздадим им лопатки да и скажем: ну, мусье! Ройте себе могилки! Чуть кто выроет, то и свистнешь его дубинкой в голову…» (Отечественная война 1812 года глазами современников. М., 2012, с. 98). В 1812 году русские крестьяне продемонстрировали страшный и очень сильный ген варварства, бесчеловечности, который, спустя век, проявится в зверствах по отношению к своим же собратьям. «Народ-богоносец» живьем варил в кипятке безоружных пленных, обматывал соломой и заживо их сжигал, европейских солдат сажали на кол, рубили на куски топорами («Совершенно секретно». № 8, 2012, с. 16). Естественно, речь идет о тех оголодавших французах, которые просто приходили в поисках хлеба. Никаких тебе тут партизанских рейдов, никакой осознанной защиты государства, никаких выдуманных (Там же) куриных и кожиных. Все как в каменном веке: кто в мою пещеру из соседней зайдет - того и убью без объяснений и причины. Крестьянам даже в голову не приходило, что пленных они обязаны передавать русскому командованию. Конечно, подобных случаев было не так много (еще раз повторюсь, война носила локальный характер: узкая полоска по обе стороны Старого смоленского тракта), но, тем не менее – они весьма показательны.
А вот, как обходились с русскими те, кого называли «нехристями», рассказывает «богадельник Набилкинского заведения» П.Ф. Герасимов: «На другой день пришли к нам французы. Мы так и обмерли, да они нас стали успокаивать – детей приласкали, а с матерью… все «мадам» да «мадам»… И точно, выдали они нам денег за целый месяц вперед, уж сколько – не помню, и муку мы от них получили, а иной раз и печеные хлеба» (Там же, с. 224 - 223). Одна забитая мракобесием московская монахиня, увидав издали французов, бросилась в реку (топиться) – так ее спас французский кавалерист, тут же нырнувший в воду (Рассказы о двенадцатом годе, собранные Т. Толычевой. М., 1912, с. 102). И подобных историй – сотни.
Конечно, случалось и мародерство, но это вещь обычная на войне: после Бородина Кутузову докладывали о нескольких тысячах русских (!) солдат-мародеров. Чтобы расставить все точки над «i» - простая логическая задачка. Французы ведь прошли всю Европу – и нигде серьезных беспорядков не производили. Почему? Потому что европейские жители вели себя адекватно (я уже молчу про то, что в Вене в 1805 году наполеоновских офицеров пригласили на премьеру оперы Бетховена «Фиделио»). Великая армия воевала по законам, происходящим от традиций рыцарской чести и по международным юридическим установлениям. Россию же цивилизация коснулась слабо (было человек двести рыцарей – и те утонули), что объективно приводило к беспорядкам с обеих сторон.
От духовной неразвитости происходит не только дикарское отношение к иноплеменникам, но и столь же преступное отношение к своим. Вот, что вспоминает архимандрит Павел Егоров: «Около Спасских казарм с половины августа множество набралось раненых и увечных солдат. Многие их них жаловались и роптали на свое начальство: «Коли здоров солдат, кормят его и одевают, а если заболел – кинули его, как собаку, без всякого призора» (Там же, с 207). Не читавшие еще Маркса русские «патриоты-дворяне» уже питали классовое презрение к православным, но незнатным людям. Вот, что пишет офицер И.Р. Дрейлинг (кстати, прямой предок «Доверенного лица кандидата в президенты» Николая Николаевича Дроздова): «3 сентября мы прошли через всю Москву… В улицах и переулках встречалась одна беднота да подонки городского населения. В отчаянии они хватались за наши поводья, умоляя о спасении и защите» (1812 год. Воспоминания воинов русской армии. М., 1991, с. 377).
Вообще же бегство московских обитателей из первопрестольной – одна из самых позорных страниц российской истории. И опять зададимся вопросом: почему же 14 сентября 1812 года 275 547 москвичей (Троицкий Н.А. 1812. Великий год России., М., 1988, с. 187) и более ста тысяч православных солдат не смогли защитить укрепленный город от 93 тыс. («Родина», № 6-7, 1992, с. 69) измотанных французов? Где же патриотическое рвение? Где «всепобеждающая духовная сила»? Вместо нее - вот, о чем вспоминает знаменитый мемуарист и друг Пушкина Ф.Ф. Вигель: «Беспорядок являл картину единственную в своем роде, ужасную и вместе с тем несколько карикатурную. Там был виден поп, надевший одну на другую все ризы и державший в руках узел с церковной утварью, сосудами и прочим (без часиков Бреге, наверное, не обошлось – прим. Е.П.); … там в тележке сидела достаточная мещанка или купчиха в парчовом наряде и в жемчугах, во всем, что не успела уложить…» (Мельгунов С.П. Указ соч., с . 171).
Таким образом, необходимо категорически точно отдавать себе отчет: называть русских крестьян 1812 года «христианами» не представляется возможным. С одной стороны, они (как, кстати, и большинство дьячков) были неграмотными и не могли прочитать Евангелие (т.е. с тем жеуспехом их можно было назвать буддистами, филателистами - хоть Микки Маусами!), с другой, в большинстве своем жили «не по Христу»: своими зверствами нарушали все идеи Нагорной и прочих проповедей. Последний пункт автоматически касается и дворян (особенно военных). Вообще,«наши люди», плюющие через плечо, оставляющие рюмку на могиле, верящие в силу предков («чур меня!»), обходящие черную кошку - и тому подобное, всегда по сути оставались язычниками, причем низшей стадии развития. Разглагольствования про борьбу «православных» против «нехристей-католиков» (!?) – это всего лишь пропаганда, причем самого дешевого свойства.
А теперь про «единение всех перед лицом врага». Апологет крепостничества и автор лубочных посланий к простоволосому народу Ростопчин первоначально запретил выезд из Москвы «непривилегированным сословиям» - и это страшно бесило народ (Там же, с. 172 – 173). Ненависть к «привилегированным» дворянам и попам достигла предела. Где же, ответьте мне, хваленое единство православных? Не разрекламированная метафизика православия, а сработавшая на практике примитивная классовая схема, выраженная в сословном отношении к правам человека – вот реальность, которая не позволяет назвать войну 1812 года «отечественной». Российская империя образца 1812 года была клубком ненависти всех сословий и этносов друг к другу. И это закончилось крахом в 1917 году, когда, по выражению Василия Розанова, «Русь слиняла в два дня. Самое большее – в три». Потому что это был колосс на глиняных ногах: сплошное лицемерие, все держалось на силе и страхе, а экономика и культура не развивались (вам эта ситуация ничего не напоминает?).
Когда мне говорят о той замечательно духовной «Руси», которую мы потеряли в 1917 году, я всегда спрашиваю: а где бы можно про нее прочитать? У Гоголя, у Достоевского, у Салтыкова-Щедрина, у Некрасова, у Чехова? У этих авторов в основном описаны уродцы, воры, чинодралы, алкоголики, живодеры, психи, рабы, бездельники и мракобесы. Русское общество 1812 года состояло из Коробочек, Маниловых, Фамусовых, Собакевичей, Тяпкиных, Скалозубов и тех, кто «до смерти работает, до полусмерти пьет». Мне жалко французов, которые встретились с таким вот «коллективом единомышленников». Если бы все было духовно и замечательно, то и катастрофы бы 1917 г. не произошло! Потом мне пытаются рассказать о «нравственном» СССР. И я снова интересуюсь: а где этим можно насладиться? У Зощенко, у Шаламова, у Солженицына, у Ильфа с Петровым, у Бродского, у расстрелянного поэта Гумилева, у высланных философов, у убитого Мейерхольда? Если все, что у вас есть – это агитки Пырьева и гробы Ежова, то про потерянную в 1991 году «нравственность» лучше помалкивать! Матушка-Русь даже не знает, где находятся могилы Цветаевой и Мандельштама! Зато сейчас весь Интернет забит похабными рекламными объявлениями: «Купите юбилейную майку «1812 – 2012»»!
V
Вернемся к нашему повествованию. Французы находились в Москве больше месяца, и за это время никакой народ туда не нагрянул и не выгнал «басурман». Зато вот, что мы читаем у французского мемуариста сержанта Ф. Бургоня о поведении крестьян: «19 октября с раннего утра город кишмя кишел евреями и русскими крестьянами: первые пришли покупать у солдат все, чего они не могли унести с собой, а вторые – чтобы поживиться тем, что мы выбрасывали на улицу» (Россия первой половины XIX в. Глазами иностранцев. Л., 1991, с. 258).
Заслуживает большого внимания прозорливое утверждение Д.П. Рунича (в 1812 году – помощник московского почт-директора, а после – член Главного управления училищ Петербургского учебного округа): «патриотизм был… ни при чем … русский человек защищал в 1812 году не свои политические права. Он воевал для того, чтобы истребить хищных зверей, пришедших пожрать его овец и кур, опустошить его поля и житницы … русский крестьянин …живет только для удовлетворения своих физических потребностей и для того, чтобы пользоваться свободою, которую он ищет в растительной жизни…» («Русская старина». № 3, 1901, с. 612).
Мало кто знает, что по самым скромным подсчетам, более 40 тыс. (!) русских солдат, ступив на французскую землю в 1814 г., разбежались по окрестным деревням «басурман», где устроились на работу к фермерам и даже вступили в брак с их дочерьми. Причем, когда в 1815 году Александр направил официальную просьбу Людовику XVIII помочь вернуть дезертиров на родину (им гарантировалась безнаказанность и оплата переезда),никто из них не согласился (Понасенков Е.Н. Указ. соч., с. 152).
Итак, мы видим, что никакого массового патриотизма ни крестьяне русских коренных областей, ни различные сословия национальных окраин не испытывали. Каким же в реальности был «патриотизм» малочисленного сословия – дворян (тех же традиционно русских территорий)? А то мои «оппоненты» с советских времен стали хитрее, признали, что среди крестьян патриотического подъема не было, но зато уж дворяне – якобы, любили Россию за всех остальных!
Начнем с того, что в высшем свете и возле него все говорили и молились (!) по-французски. Были еще англофилы и германофилы, но по-французски говорили все. Одевались по-европейски, читали европейские романы (потому что русских не существовало), слушали европейскую музыку, изучали науки по европейским учебникам, помнили только античную мифологию. Да, и географию Франции, Австрии и части Италии знали неизмеримо лучше своей чужой и чуждой родины. Обеспеченные дворяне и жили-то в Европе, возвращаясь в Россию только наездами (все это замечательно описано в мемуарах одного из любимцев Александра I, который годами не встречался со своим монархом, а воспитательницей своей дочери взял няньку дочери Люсьена Бонапарта: Записки графа Е.Ф. Комаровского. М.: Внешторгиздат, 1990). Отсюда вопрос: а зачем воевать? Воюют с теми, кто хочет заставить вас жить по-своему, одеваться по-своему и т.д. Как можно заставить делать то, что ужедавно сделано, причем, добровольно?! Не лишним будет заметить, что схожая ситуация была и в СССР. Любовь к родине – для крестьян и пролетариев, а для детей больших чинов КГБ и министерства иностранных дел – вольница за границей (спросите, к примеру, депутата Алексея Митрофанова – он вам в красках расскажет). Режиссер Г. Александров с артисткой Л. Орловой направляли советских людей на стройки коммунизма – а сами уезжали в длительные путешествия по «загнивающему» капиталистическому раю (вспоминается старый анекдот: капитализм – это эксплуатация человека человеком, а социализм – это когда наоборот!). Сегодня, как вы знаете, крупные чиновники читают пафосные речи подле памятников 1812 года – и улетают в свои имения во Францию, в Италию – и далее по списку.
«Кто не испытывал того скрытого неприятного чувства застенчивости и недоверия при чтении патриотических сочинений о 12-м годе», - был вынужден откровенно признаться Лев Толстой (Мельгунов С.П. Указ. соч., с. 238). За байки про патриотизм было стыдно и Пушкину, который высмеивал эти пошлые игрища в своем «Рославлеве»: «Гонители французского языка и Кузнецкого моста взяли в обществе решительный верх, и гостиные наполнились патриотами. Кто высыпал из табакерки французский табак и стал нюхать русский; кто сжег десяток французских брошюр; кто отказался от лафита и принялся за кислые щи» (Там же, с. 239). Очень ярко описывает ту же клоунаду жительница Москвы мадам Хомутова: обеспеченные девушки воображали себя «то амазонками, то странницами, то сестрами милосердия» и примеряли подходящие театральные костюмы (Там же). Так было в начале войны, но уже 10 августа (когда наступление Наполеона набрало скорость) те же лицемерки «с видом отчаяния думали только о бегстве и о том, чтобы увезти свое добро или зарыть его в землю, или замуровать в стену» (Там же). Однако это в Москве. Основная часть России войну не замечала: в Тамбове, например, как пишет 30 сентября мадам Волкова, «все тихо, и если бы не вести московских беглецов, да не французские плены, мы бы забыли, что живем во время войны!» (Там же).
Вот свидетельство о роли и поведении дворянства в 1812 году князя С.Г. Волконского: «В годину испытания… не покрыло ли оно себя всеми красками чудовищного корыстолюбия и бесчеловечия, расхищая все, что расхитить можно было, даже одежду, даже пищу, и ратников, и рекрутов, и пленных, несмотря на прославленный газетами патриотизм, которого действительно не было ни искры…» («Вестник Европы», 1867, кн. 2, с. 197). Такому признанию, я убежден, не имеет права перечить ни один историк!
Но не беда! Крестьяне оказались достойны своих недостойных хозяев. В 1812 году они начали самую настоящую войну против помещиков, армии и государства (это официозные историки всегда замалчивали). К примеру, 28 (10) июля под местечком Голубичи вооруженные земледельцы напали на большой войсковой транспорт 1-й Западной армии М.Б. Барклая де Толли, захватили все повозки с вещами Каргопольского, Рыльского и Московского драгунских полков («Совершенно секретно». № 8, 2012, с. 15-16). 9 июля мужики деревни Томчино набросились на команду Белостокского внутреннего гарнизонного батальона, сопровождавшую транспорт с хирургическими инструментами, захватили пять унтер-офицеров, шесть рядовых и прапорщика (Там же, с. 16). В то же день у деревни Кацеле (в 18 верстах от Полоцка) вооруженные крестьяне захватили транспорт, следовавший под охраной прапорщика, семи унтер-офицеров и аж 18 рядовых (Там же)! Подобные военные действия против «своих» стали нормой (подробнее о десятках похожих случаев в ходе всей войны – см.: Поликарпов Н.П. Боевой календарь-ежедневник Отечественной войны 1812 года).
Неудивительно, что, опасавшиеся вооружать крестьян (с одной стороны) и не желавшие идти по сценарию 1806 – 1807 гг., когда православный царь их обманул и угнал ратников в рекрутскую кабалу (с другой стороны), помещики отдавали в ополчение только больных, калечных, пьяниц и стариков (Голденков М. Указ. соч., с. 204 – 209). Часто крестьяне, так же боясь, что после ополчения их упекут в рекруты, скрывались в лесу! В итоге, из собранного силой ополчения 1812 года практически сразу дезертировало 70 % состава («Совершенно секретно». № 8, 2012, с. 15)! И оставшимся 30 % ждать от жизни было нечего - еще в июльском воззвании к своим подданным Александр предупреждал: как только война закончится, крестьяне обязаны вернуться в свое «первобытное состояние» (Бутурлин Д.П. Указ. соч., с. 99). Подходящий термин... Как эти факты могут сочетаться с мифом об «отечественной» войне и патриотическом подъеме?!
К вопросу о «единении всех сословий»: любопытно то, что в 1812 году многие помещики впервые увидели своих крестьян вблизи (правда, с вилами наперерез их горла), ведь раньше они существовали как бы в разных мирах. Весьма показательны практически не введенные в научный оборот записки А.Т. Болотова. Крестьян он именует не иначе, как «чернью» или «подлым народом», и подытоживает: все, что к ним относится «не заслуживает никакого внимания». Мемуарист признается, что впервые свиделся с «русским народом» в 1762 г., когда послал за своими крепостными, чтобы обустроить сад (подробнее – см.: Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные им самим для своих потомков. М., 1986).
Замечательным документальным свидетельством против официозных сказок являются те ходатайства, которые московские жители стали направлять правительству сразу после войны. Среди них и претензии знатнейших фамилий: графа А.Г. Головина (на 229 000 руб.), графа И.А. Толстого (200 000 руб.), князя А.И. Трубецкого и др. Они были «патриотами» даже в мелочах: в реестре князя (!) Засекина, например, среди прочего перечисляются (с требованием к государству Российскому, к Руси-матушке это компенсировать): 4 кувшина для сливок, 2 «масляницы», чашка для бульона. Дочь бравого бригадира Артамонова пошла дальше: требовала «новые чулки и шемизетки». Количество требований было столь огромным, что государство вскоре прекратило их принимать, тем более, что часто следствием выяснялось: вещи не погибли в пожаре и не были вывезены французами, а расхищены самими московскими жителями и подмосковными крестьянами (Мельгунов С.П. Указ. соч., с. 248).
Свидетель с противоположной стороны (лично Наполеон I Бонапарт) писал: «Многие хозяева оставили записочки, прося в них французских офицеров, которые займут из дома, позаботиться о мебели и вещах; они говорили, что оставили все, что могло понадобиться и что они надеются вернуться через несколько дней, как только император Александр уладит все дела, что тогда они с восторгом увидятся с нами. Многие барыни остались» (Гроза двенадцатого года. М., 1991, с. 563).
Одна из запретных тем – коллаборационисты. До моих исследований 2000 – 2004 гг. никто из ученых ее основательно не поднимал, а в советское время и просто не упоминали ни полусловом! Между тем, мне довелось выяснить, что коллаборационистов в 1812 году оказалось предостаточно: настоящий бум! Наполеону ведь пришлось организовывать систему местного самоуправления с нуля: в отличие от уравновешенной Европы в России большинство чиновников и многие жители ушли за армией (как «пятницы», которые поначалу испугались Робинзона и спрятались в кустах), и некому было даже, предположим, следить за пожарной безопасностью городов. Не вдаваясь в подробности (они есть в моей монографии 2004 г.), скажу, что это Наполеон первым в России ввел мэров и муниципалитеты, куда входили все (!) сословия. Подобного «народовластия» Россия не знала ни до, ни много времени спустя. Вот, к примеру, состав муниципалитета Москвы: 15 русских чиновников разного ранга (от надворного и титулярного советника до коллежских регистраторов), 15 купцов и детей купеческих, четверо военных в отставке, четверо ученых (профессор и магистр из Московского университета и два учителя), два дворовых человека и даже один вольноотпущенный! Кроме того, 20 иностранцев (Понасенков Е.Н. Указ. соч., с. 184 и др.; Дело о должностных лицах Московского управления учрежденного французами в 1812 г. // Русский архив, 1868, № 6, с. 896 – 902). Сегодня это назвали бы «антикризисным менеджментом».
К коллаборационистам, так сказать «чиновникам», надо присовокупить и целую армию слуг, лакеев и прочих, что остались в Москве, и деятельно (!) служили французам (подробнее: Военский К. Исторические очерки и статьи, относящиеся к 1812 году. М., 2011, с. 78 – 79 и др.). И, конечно, не обошлось без попов: Святейший синод констатировал, что «две трети духовенства по могилевской епархии учинили присягу на верность врагу» (Акты, документы и материалы для политической и бытовой истории 1812 г. Под ред. К.А. Военского. Т.3, СПб., 1912, с. 236). Архиепископ Витебский и Могилевский Варлаам повелел всей епархии называть «впредь… в благодарственных молебствиях вместо Александра французского императора и италийского короля великого Наполеона» (Там же, с. 170). Православные священники Смоленска встречали Наполеона со всевозможными знаками покорности; в Минске епископ отслужил торжественную обедню, в Подолии и на Волыни церковники раздали прихожанам листки с текстом «Отче наш», где «вместо имени бога вставлено имя императора французов» (Там же, т.1, с. 361; т.3, с. XV – XVI; Андреев П.Г. Смоленская губерния в Отечественной войне 1812 г. Смоленск, 1959, с. 57 – 58). Итак, попы пошли в своем предательстве родины дальше прочих сословий – они не просто перешли на сторону Наполеона, но и заставляли молиться за него, а то и объявляли Бонапарта своим новым богом! Бывали и исключения (особливо в районах, далеких от театра боевых действий), но исключения, как известно науке, лишь подтверждают правило. Вспомним историю: православная церковь 300 лет (!) была верной опорой ордынского ига! Со всех амвонов звучали молитвы во здравие хана, освободившего клириков от податей! Попы призывали русских людей не противиться воле поработителей: вот из-за чего иго длилось три века (а его традиции живут и поныне!). Пришел Гитлер – попы за него молились, победил Сталин – переметнулись к этому извергу.
Однако мне могут ответствовать, что это, мол, все «гнилая интеллигенция», а вот народ был за царя горой! Так вот про «народ горой». Наполеон, как известно, не просто не желал освобождать крестьян из крепостного права, но даже и всячески сопротивлялся подобным порывам, происходившим от самих крестьян: его единственной задачей был мир с работорговцем Александром (подробнее – см. неординарную статью А.И. Попова в весьма непрофессиональном по своему общему уровню издании: Отечественная война 1812 г.: Энциклопедия. М., 2004, с. 382; де Коленкур А. Поход Наполеона в Россию. Смоленск, 1991, с. 188 и др.). Но крестьяне, озверевшие от вековых цепей и несправедливости, весьма энергично стали переходить на сторону «нового хозяина» (которому, как я уже говорил, такой «подарок» был совершенно некстати!). Они ведь не мыслили категориями «отечество» и «гражданин»: рабы знали только одно слово! Только одно: «хозяин». Кто пришел новый, сильный – тот и хозяин!
В итоге – слушаем перечисление фактов. Крестьяне Рославльского, Сычевского (это «коренная Русь»!) и Печорского уездов перестали повиноваться властям (Там же), заявив, что они теперь «подданные французов»! В Дорогобужском уезде начались бунты против царских властей в деревнях: Алексино, Подопхай, Баканово, Заборье, Маркова, Пустошка, Верегово, Потапово, Чесноковка, Митино (подробнее – см.: Савин Н.И. Указ. соч.). То же самое – в Вяземском уезде. В Юхновском уезде «крестьяне некоторых селений от вольнодумия начинают убивать до смерти господ своих и подводят французов в те места, где оные от страха укрываются» (Отечественная война 1812 г.: Энциклопедия. М., 2004, с. 382). Крестьяне Волоколамского, Серпуховского, Коломенского, Покровского уездов Московской губернии заявили, что «Бонапарт в Москве, а стало быть, он их государь» (Там же). И таких примеров – масса! Но, вы меня простите, а что у нас еще остается из русской географии, которуюзатронула война!? Получается, что Наполеон не просто победил в сражениях, но и жители страны перешли на его сторону! Может быть, это называется «отечественной войной»? И такое «отечество» суть подданство Наполеону?
«Отечество» раба всегда эфемерно: куда продадут, там и мучайся до братской могилы. Почему никто не задумывается над юридическим, географическим и психологическим статусом русских крестьян? Если тебя перепродают (без семьи, без земли, без права на лечение и вменяемый суд), то ты не можешь испытывать не только гражданских чувств к государству, но и даже первобытных – к своей избе! У тебя нет «своей» избы. Все принадлежит прихоти ущербного галломана немецкого происхождения! Какое чувство патриотизма может испытывать «девка», о которой упоминает типовое объявление православной газеты эпохи 1812 г.: «Продается сука породистая с двумя щенками, девка Параска, умеющая шить, да говорящий попугай…» (Соколов О.В. Указ. соч., с. 253)?
…Ну, что же: повоевали, а теперь принципиальный вопрос: чего добились? Уже в 1813 и в последующие годы галломания только усилилась!Каждая (даже малообеспеченная) семья считала своим моральным долгом иметь при себе француза-воспитателя. Русский литературный язык был во многом «переведен» его создателем Пушкиным с французского! Сегодняшний россиянин уже не сможет без мучений и без упущения половины смысла написанного прочитать текст на русском образца 1812 года. Никогда не забуду причитаний Вяземского, который мучился с переводом, и вынужден был признать, что в русском нет аналогов французским словам «наивный» и «серьезный» - и просто позаимствовал их из «вражьего».
К слову, а какие у нас слова – исконно «патриотические»? Царь (цезарь) – нет! Театр, опера, балет, роман, костюм, мораль, полиция, метафизика, нация, фотография, журнал, сайт, диск, олимпиада, стадион, спортсмен, кавалерия, артиллерия, искусство, философия, филология, идеология, монархия, демократия, авторитаризм, компьютер, телефон, телевидение, радио, секс, роза, тюльпан, вино, музыка, литература, поэзия, математика, география, химия, физика, шахматы, биология, астрономия, космос, атом, молекула, атмосфера, электричество, лампочка, Ильич (Илия), магазин, капитализм, социализм, феодализм, биржа, банк, фонетика, классика, фортепьяно, концерт, вальс, танго, твист, люстра, медицина, кураж, гусар, драгун, улан, кавалергард, армия, традиция, мода, империя, президент, парламент, машина, текст, христианство, Библия – все чужое! Все названия месяцев! Даже «баня» - и та латинского корня! Даже знаменитый афоризм из «Евгения Онегина» «привычка свыше нам дана: замена счастию она» - это, как пишет Пушкин в авторской сноске, перевод из Рене Шатобриана (беллетрист, придворный Наполеона). Что у нас из «местного» происхождения: матрешка, пельмени, картошка? Нет! За что уже много веков «глупый русский наш народ» (определение «нашего всего» Пушкина) заставляют сражаться лицемерные мракобесы-шишковы?
26-го января 1813 года Ростопчин в частном письме к М.С. Воронцову пишет печальную правду об итогах войны: «Все только слова, слова без действий. Что народу памятник из пушек и Храм Спасителя. До сего времени нет ни копейки для бедных…» (Там же, с. 253). Но правительству было не до несчастий людей, его заботило другое: в стране шла настоящая гражданская война, и было необходимо срочно отнять оружие у крестьян! А.С. Шишков сочиняет лубочные воззвания, Александр редактирует: идеологическая машина работает. Уже в ноябре 1812 года выпускается «правительственное объявление для чтения в церквах» (Там же, с. 255). В нем царь просил «православный народ» «снести оружие в храм Божий»! Как же это омерзительно: именем бога прикрывать свои мелочные интересы. Оружие нести в храм! Сложно придумать кощунство страшнее того, что проделал православный царь (правда, с немецкой кровью) Александр.
Возвращаясь к моим «оппонентам», которые пытаются представить войну 1812 года как «отечественную», расскажу еще об одном их шулерскомходе. Понимая, что все исторические факты свидетельствуют против их идеи, они ударяются в словесную казуистику и прямо-таки становятся сыщиками в духе Шерлока Холмса! Они обнаружили, что в 1812 году начал издаваться журнал «Сын отечества». Ну, и что дальше? Это была официозная агитка, которую создали по приказу небезызвестного изобретателя идеологических «уток», попечителя Петербургского учебного округа С.С. Уварова, и начала она выходить только в конце 1812 года. Предназначалась агитка «для помещения реляций и частных известий из армии, для опровержения вредных толков насчет хода происшествий…» (Отечественная война 1812 г.: Энциклопедия. М., 2004, с. 685 – 686). В СССР для той же цели выходила газета «Правда» и журнал «Большевик», а сейчас есть «Первый канал» и т.д. Уварова сменил Суслов, Суслова – Сурков. Ощущение, что Россия заколдована, и непонятно, где тот принц, который приедет на лихом коне, поцелует – и она проснется, они поженятся, а страшная «сказка» обретет «голливудский конец»?
Но смешнее всего то, что этот режимный «Сын отечества» оказался совершенно бесполезен: во время полного хаоса войны он был никому не нужен, но даже, если бы хаоса и не было, то как вы распределите несколько сотен экземпляров на много миллионов населения? Хорошо, даже, если бы вы в 1812 году провели Интернет – и распределили-таки, то остается самая серьезная проблема: поголовная неграмотность! Согласно первой попытке проведения опроса населения на предмет грамотности (аж в 1844 году), выяснилось, что даже, если не учитывать «темные» азиатские и дальневосточные огромные регионы, в центральной части империи число грамотных и малограмотных вместе взятых составляет всего 3,6 % (Богданов Ю. А. Грамотность и образование в дореволюционной России и СССР: историко-статистические очерки. М., 1964, с. 20). А по данным на позднейший 1820 год в империи насчитывалось всего около 50 тыс. читающих людей (менее 0,1 % населения): Рейтблат А.И. Как Пушкин вышел в гении. Историко-социологические очерки о книжной культуре пушкинской эпохи. М., 2001, с. 28–29. Сравните это с 40 % грамотных во Франции в старорежимном 1788 году (до того, как Наполеон провел реформы, позволившие обучить грамоте практически все население поголовно!).
Если мы продолжим игру в «если», в научную фантастику, и обучим русских грамоте, то и в этой ситуации агитка Уварова не обретет смысла: ее не на что было купить – даже и в мирное время! В эпоху 1812 года цена годовой подписки на газету или журнал – около 15-20 руб.: это колоссальная сумма для подданных империи. По репрезентативным данным на 1840-е годы (показатели практически не менялись с 1810-х), к примеру, в сравнительно богатой Московской губернии земледелец в среднем зарабатывал 35–47 руб. (в год), а в Витебской губернии – 12–20 руб. (Военно-статистическое обозрение Российской империи. Т. 4. Ч. 1: Московская губерния. СПб., 1853. С. 160–161; Т. 8. Ч. 1: Витебская губерния. СПб., 1852. С. 174–175). Мещане и разночинцы той поры постоянного заработка не имели (от чего Родя Раскольников и полез с топором на старуху-процентщицу). Аристократы (ничтожный процент населения) читали только французские романы и британские газеты.
А теперь – принципиально важная информация: первое серьезное исследование войны 1812 года было написана в 1820 году ее деятельным участником Дмитрием Петровичем Бутурлиным на французском языке. Ее издали в 1823-1824 гг. одновременно в Париже и в Санкт-Петербурге под заглавием (в дословном переводе названия французского оригинала): «Военная история кампании 1812 года в России». В русском переводе - «История нашествия императора Наполеона на Россию в 1812 году». Для серьезных авторов (я не беру в расчет дешевых популистов) ни о какой «отечественное» войне и речи в ту пору идти не могло!
Когда же война стала «отечественной»? Ответ до банальности прост: как и все в России – к юбилею. К 25-летию 1812 года Николай «Палкин» заказал председателю Военно-цензурного комитета сенатору А.И. Михайловскому-Данилевскому изготовить «по Высочайшему повелению» историю войны, и назвать ее «Отечественной». Для чего? Все для того же: Россия стремительно шла к краху, реформы не продвигались, народ роптал, чиновники воровали – нужно было «напирать на патриотизм». Но русский царь не был бы русским царем, если бы, заказав книжку самому цензору (!), не стал бы вдобавок собственноручно править рукопись, вымарывая из нее все тени живого начала. И, прежде всего, царь приказал полностью удалить первую часть, в которой описывались причины войны и дипломатическая подготовка (Отечественная война 1812 г.: Энциклопедия. с. 469): даже виртуозная ложь автора, пытающегося выгородить агрессора Александра, не смогла скрыть очевидного. В итоге – к юбилею война не имела причин.
Между тем, нелишним будет сказать два слова об авторе «Описания отечественной войны в 1812 году, по Высочайшему повелению» (именно такое смехотворное название имела книга: будто бы сама война происходила «по Высочайшему повелению Николая I»!). Биография Александра Ивановича Михайловского-Данилевского весьма показательна: сын директора Государственного заемного банка, он окончил немецкое военное училище при церкви Св. Петра (Петришуле) в Санкт- Петербурге, в 1801 – 1807 гг. служил в Государственном заемном банке. В 1808 – 1811 годах учился в Геттингенском университете, с октября 1811 г. служил в Министерстве финансов, а с начала кампании 1812 года – определен адъютантом к Кутузову (Отечественная война 1812 г.: Энциклопедия. С. 468 – 469). Вот так наши «патриоты» делают «военные» карьеры.
Одновременно с этим, я должен сказать, что для того времени, с точки зрения фактического материала, касающегося подробностей передвижения войск в ходе кампании 1812 года, сочинение представляло определенный интерес. И еще одна характерная деталь: Михайловский-Данилевский так же составил описания войн, предшествующих 1812 году, и в их названиях выдал суть произошедшего: «Описание первой войны императора Александра с Наполеоном в 1805 г.» (СПб., 1843) и «Описание второй войны императора Александра с Наполеоном в 1806 и 1807 гг.» (СПб., 1846).
Ну, и напоследок я скажу, чтобы вы вообще «не беспокоились»: в 1797 году император Всероссийский (и проч., и проч., и проч.) Павел I отменил (!) понятия «гражданин» и «отечество» (Уткин В. Он хотел жить по уставу. // Версия, № 9 (113), 13 – 19 марта 2001, с. 6, стб.1). И никто (!) из подданных ему не воспротивился – всех это устроило (у нас тут так заведено).
VI
Так, какой же характер носила война 1812года, если ее невозможно назвать отечественной? Да ровно такой же, как и все войны, которые велись с Наполеоном до этого: антифранцузская коалиция по характеру, шестая по счету (Пятая ознаменовала военные действия 1809 г. в Австрии), а с территориальной, тактической точки зрения, ее следует называть кампанией Наполеона в России. Так же, как кампания Наполеона 1805 года в Австрии называлась войной Третьей антифранцузской коалиции, а кампания 1806 года в Пруссии – Четвертой.
Хронологически первым (24 марта / 5 апреля 1812 года) для новой коалиции стал оборонительный и наступательный союз России со Швецией (Понасенков Е.Н. Указ соч., с. 127 – 129), в котором вошедший в параноидный агрессивный раж Александр гарантировал Швеции помощь в скорейшем захвате Норвегии. Позднее к антифранцузской коалиции присоединилась Англия (6 (18) июля – подписан договор в Эребру) и Испания (8 (20) июля – договор в Великих Луках), которые «де факто» уже давно воевали против Франции. Англия вела активную войну масштабными сухопутными силами и агентами-провокаторами в Испании, а флотом – повсюду на море; послала в Россию по ленд-лизу 150 000 ружей (в России ведь, как обычно, только лес и пеньку могли конструировать) и военных специалистов, списала русские кредиты (в том числе огромный голландский заем в 87 млн. гульденов: Понасенков Е.Н. Указ соч., с. 131 – 132). Как я упоминал выше, еще с 1811 – начала 1812 гг. Россия так же имела секретные соглашения с Австрией и Пруссией.
Таким образом, с научной (да и с любой другой) точки зрения, в 1812 году с Наполеоном сражался не пресловутый русский «народ» (зачастую - весьма размытое демагогическое понятие), а государства Шестой антифранцузской коалиции. Эту концепцию (включая полную ответственность Александра за конфликт) я впервые сформулировал еще в серии докладов на научных конференциях 2000 - 2001 гг.; сам термин сегодня уже используют даже некоторые официозные энциклопедии и авторы, но у них случается то, что в психиатрии называется «расстройством личности»: термин используют, а затем на той же страничке рассказывают прежние сказки про «отечественную» войну.
Теперь мы знаем: ответственность за жизни десятков тысяч наших соотечественников лежит на царе Александре I, который сделал из своей страны биологический сырьевой придаток, питавший Англию (от пеньки и леса – через трупы русских солдат – к нефти и газу!).Кто-то из моих коллег-историков может в качестве причин, толкнувших царя на подобное государственное преступление, назвать его родство с германскими монархическими родами. Да, действительно, Романовы часто воевали за интересы не своего народа, а собственных немецких родственников (напомню, что в 1762 году на российский престол вступил Петер Карл Ульрих герцог Гольштейн-Готторпский, а потом правила такая же «русская», но весьма талантливая Екатерина, воспитавшая не менее «русского» Александра). Но переступивший через жизнь отцаправославный царь вполне мог бы не обращать внимания на родственные чувства к дальним и мелким немецким князьям. Декабрист Никита Муравьев писал без обиняков: «В 1801 г. заговор под руководством Александра лишает Павла престола и жизни без пользы для России» (Соколов О.В. Указ. соч., с. 60).
Ольденбургское дело и ему подобные были лишь незначительными внешними поводами для создания красивого декорума неприглядной и агрессивной мании Александра. Нас же ничто уже не должно отвлекать от главного. Еще в ходе трагических событий войны 1812 года сестра царяЕкатерина Павловна писала брату (19 сентября) и четко сформулировала суть происходящего: «Вас громко обвиняют в несчастье, постигшем вашу империю, во всеобщем разорении... И не один класс, но все классы объединяются в обвинениях против вас». (Тарле Е.В. 1812 год. М., 1994, с. 207).
К слову, вспоминая о родственниках русского самодержца, я хочу поднять тему, о которой почему-то никто никогда не говорил: ведь«супостатом» и «самозванцем» из двух конфликтующих монархов был не Наполеон, а Александр. Наполеон был провозглашен императором волей Сената – более того: избран народным голосованием (против проголосовало рекордно мало: 0,07%: Троицкий Н.А. Александр I и Наполеон. С. 95), а затем коронован самим Папой! Железобетонные права! И это стало ему наградой за спасение Отечества и великие преобразования. Александр же обрел скипетр вследствие государственного переворота, который был организован вражеским государством - Британией. Да и сами его предки, начиная (и продолжая) с устранившей мужа бабки-Екатерины, были, в свою очередь, незаконными. Из «заслуг» перед отечеством: втягивание в кровавый военный конфликт и полный провал реформ. Вот так-то.
Да, император Александр несколько раз переходил границы государств, а так же границы разума и чести: но все эти отчаянные уловки не принесли ему счастья и удовлетворения. Место Наполеона он не занял (хотя, когда сбылась мечта Остапа-Александра, он и заигрывал с парижанами, запретив русским солдатам появляться на улицах Парижа, хотя и отправился в Мальмезон – танцевать с бывшей женой Наполеона Жозефиной…): в антикварных магазинах (как и в комнатах Пушкина и Лермонтова) красуются не его бюсты, не ему слагают вирши поэты, не его могилу посещают тысячи туристов из России и со всего света. Именно поэтому в последние годы жизни чувствующий собственную ущербность царь отходит от дел, стоит на коленях по многу часов (до рожистых отложений на коже), затем пускается в бесконечные путешествия – и, в конце концов: загадочная смерть. Мы до сих пор не можем однозначно ответить на вопрос, почему могила царя Александра I пуста? Действительно ли он скоропостижно скончался в Таганроге в 1825 году, или, страдая от груза ответственности за столькие трагедии, ушел от мира? По мнению одного из самых авторитетных биографов Александра (великого князя Николая Михайловича Романова), в последний год жизни у царя «начались проявления полного маразма» (Троицкий Н.А. Указ. соч., с. 286).
Печальный, но заслуженный финал. Как тут не вспомнить слова посла сардинского короля при дворе Александра I Жозефа Мари де Местра: «Рабство существует в России потому, что Император не может без него царствовать. По множеству причин Россия была неизбежно отстранена от всеобщего развития цивилизации, исходящей из Рима» (де Местр Ж. Петербургские письма. С.-Пб., 1995, с.189). После такой максимы, на память сама собой приходит сентенция Дени Дидро: «Россия испортилась – не успев созреть».
Я снова повторяю: Александр был двигателем агрессии и захватчиком. И вот последнее доказательство: когда война 1812 г. завершилась, французы вышли с территории России, и ничто ей более не угрожало (как, кстати, и до этого), когда страна была истощена, а русская армия обескровлена, Александр вопреки мнению многих вменяемых военных и государственных деятелей (включая Кутузова!) решает продолжать войну еще два года! По ходу дела, он захватывает Варшаву: русских ведь не просто так недолюбливают в Польше…
В чем же заключается историческая миссия Наполеона? Ответ очевиден: консул Бонапарт на посту главы государства унаследовал импульс антифранцузских коалиций и традиционную агрессию Англии против Франции. К ним прибавилась личная завить (которая, как известно, ходит рядом с подлостью) молодого царя Александра: тот завидовал и успеху Наполеона в умах просвещенной молодежи, и тому, что Бонапарт правил «цивилизованными» французами, а не отсталыми русскими, которых их государь (все тот же Александр) презирал.
«Полководец» – не означает «завоеватель», «агрессор»! Если бы Кутузов умел воевать, то сегодня вы бы его называли «завоевателем», совершая психологическую и логическую ошибки, подменяя смыслы. Наполеон отбивался от идущих одна за другой агрессий. Если бы Наполеон в 1805 году ждал русских и австрийцев в Париже, а не разгромил бы агрессоров-коалиционеров в Австрии – то все бы хорошее для Франции закончилось в 1805, а не в 1815 году! Если бы Наполеон ждал русских, пруссаков, шведов, англичан и австрийцев в Париже в 1812 году, то все бы закончилось в 1812, а не в 1815! А теперь смысл миссии: за это время он сумел сделать из Франции новую страну, провести реформы, которые были важны не для одной лишь Франции, но для всего мира.
Чем бы была Европа сегодня без Кодекса Наполеона, без его новой административной системы, без шоссе через Альпы, без новой системы всеобщего образования, без стиля ампир? Квасные патриоты дороги бы до своей хрущевки не нашли, не придумай Наполеон вменяемуюнумерацию домов с разделением на четную и нечетную стороны! Параллельно с тем, что он отбивался от агрессии, Наполеон отменял внутренние таможенные пошлины, вводил местное самоуправление в отсталых крепостнических странах, упразднял инквизицию (и, я подчеркну: он делал это благо не как зачинщик войн, а как талантливый борец с теми, кто войны развязывал). Гете, Стендаль, Байрон, Мицкевич, Мандзони, Лермонтов, Тютчев, Гейне, Цедлиц, Вальтер-Скотт, Беранже, Гюго, Мережковский, Маяковский, Саша Гитри, Стэнли Кубрик это понимали и ценили (или все они были глупее младших научных сотрудников, которые лепили дешевые сказки для идеологической советской машины?). А Пушкин сформулировал историческую роль Наполеона точнее всех: «…и миру вечную свободу из мрака ссылки завещал…». А. И. Герцен так описывал трагическую для мира роль битвы при Ватерлоо: «Я не могу равнодушно пройти мимо гравюры, представляющей встречу Веллингтона и Блюхера в минуты победы под Ватерлоо, я долго смотрю на нее всякий раз, и всякий раз внутри груди делается холодно и страшно… Они только что своротили историю с большой по ступицу в грязь, - в такую грязь, из которой ее полвека не вытащат» (де Вильпен Д. Сто дней или дух самопожертвования. М., 2003, с. 6).
Еще одно, о чем до меня почему-то никто не писал: Наполеон был единственным выходом из кошмара революций, которые начались в Европе сразу после его падения – и закончились самой катастрофической из них – в России. Только он сумел осуществить компромиссный,безболезненный переход от монархического - к либеральному, от феодального – к буржуазному. Но «агрессивно-послушное большинство» охлоса, руководимое мракобесами и лицемерами, не позволило миру пойти по бескровному сценарию. Более того: наполеоновская политика сдерживания милитаризации Пруссии (которую во вред России поддерживал Александр) предотвратила бы обе Мировые войны, предпринятое им объединение Италии – сохранило бы многие человечески е жизни в будущем. Чего добилась Россия, проливая кровь за Англию? Именно Англия поддерживала все войны, которая Турция в дальнейшем вела против России. Венский конгресс – это базис проигранной Россией Крымской войны (кстати, мирный договор, закрепляющий на бумаге поражение России, подписывал сын Наполеона от Марии Валевской – Александр).
То, что война Александра против Наполеона очевидно противоречила интересам России – это не только лишь концепция ученого XXI века, на которого легко навесить ярлык «либерала с Болотной». Вот, что писал дипломат и русофил (правда, как и прочие – редко бывавший на родине) Ф.И. Тютчев перед началом Крымской войны (8 марта 1854 г.): «Ибо – больше обманывать себя нечего – Россия, по всей вероятности, вступит в схватку с целой Европой. Каким образом это случилось? Каким образом империя, которая в течение 40 лет только и делала, что отрекалась от собственных интересов и предавала их ради пользы и охраны чужих, вдруг оказывается перед лицом огромнейшего заговора?» (Тютчев Ф.И. Стихотворения. М.,1987, с. 346). А теперь посчитаем: 1854 минус 40 – это 1814 год, когда на Венском конгрессе Александр исполнил планы Третьей антифранцузской коалиции 1805 года, и закрепил новую международную ситуацию в интересах Англии и германского региона! Ни Екатерина II, ни Павел I не довели бы ситуацию до того, чтобы французская армия оказалась в Москве!
Но даже в самой теории: о какой защите объективных интересов России можно говорить, если большую часть правления Александра (с небольшим перерывом на Н.П. Румянцева) министерство иностранных дел возглавляли следующие два господина? Первый: поляк Адам Чарторыйский, который в молодости участвовал в восстании Т. Костюшко (затем эмигрировал в Великобританию), а в зрелости возглавил Национальное правительство, возникшее во время польского восстания 1830 г., после подавления которого князь эмигрировал во Францию. Нет, для поляка – это совершенно логично и, так сказать, патриотично, но не для человека, которой заведует российской внешней политикой! Между этими двумя вехами, Чарторыйский побыл управляющим Министерства иностранных дел России (с 16.01.1804 до 17.06.1806), и сделал ребенка жене Александра I Елизавете Алексеевне (в девичестве - Луиза Мария Августа Баденская…). Замечу, что князь Адам не в пример с юности глухому на одно ухо, плешивому и по-дамски жеманному царю Александру был весьма красив и утонченно мужественен (как, впрочем, и отец второго ребенка императрицы – штаб-ротмистр кавалергардов Алексей Охотников: Мельгунов С.П. Указ. соч.: с. 91 - 103).
Вторым «господином» - министром иностранных дел Александра был Карл Роберт фон Нессельроде. Его отец служил Австрии, Голландии, Франции, Пруссии, а затем послом России в Португалии. Сам Карл Роберт родился на борту английского корабля. Во время работы на небольших дипломатических должностях в первые годы девятнадцатого века он сошелся с Клеменсом Меттернихом - и практически всю свою карьеру прислушивался к советам австрийского мэтра (Отечественная война 1812 г.: Энциклопедия. М., 2004, с. 502 – 503). Нессельроде поставил рекорд: он занимал свой пост с 1816 по 1856 год (!), но за все это время русский язык так и не выучил (я, кстати, ничего в этом зазорного не вижу - главное, чтобы дело свое знал, но вот по поводу следования интересам государства у меня к нему остаются «вопросы»). Несколько лет параллельно (!) с Нессельроде министерство возглавлял грек Иоанн Каподистрия, но эта история уже не для слабых читательских нервов…
Кстати, о Венском конгрессе. Именно во время его заседаний европейское общество смогло рассмотреть Александра вблизи и составить о нем мнение, основанное на близком общении. Высший свет и дипломаты именовали царя не иначе, как «фальшивым», не имеющим «морали в практических вопросах», «лишенным нравственных основ, хотя говорит о религии, как святой, и соблюдает обрядовую внешность», «ему кажется, что мир создан только для него» (Мельгунов С.П. Указ. соч., с. 88). Граф де Линь называет его «пустозвоном». За кулисами конгресса ужепонимали, что Александр становится «опаснее Наполеона» (Там же). Канцлер Пруссии Карл Август фон Гарденберг в письме к генералу Августу Вильгельму фон Гнейзенау жалуется на «властолюбие и коварство под личиной человеколюбия и благородных, либеральны намерений» (Там же). В словах царя «любовь и человечество, а в сердце ложь», - резюмирует архиепископ Игнатий (Там же). Лаконичнее всех выразил свою мысль посол Великобритании, ради которой Александр угробил сотни тысяч русских жизней: «честолюбивый, злословящий дурак» (Там же).
Иной нервический читатель может не испытывать доверия к не исповедующим православие буржуям-европейцам, но вот еще две оценки, выданные царю Александру по эту сторону «хмурых туч». Его биограф великий князь Николай Михайлович Романов: «В остальные же двадцать четыре года его правления интересы России, к сожалению, были отправлены им на второй план» (Соколов О.В. Указ. соч., с. 709). Выдающийся ум России эпохи 1812 года М.М. Сперанский «выставлял его человеком ограниченным, равнодушным к пользе Отечества, беззаботным, красовавшимся своею фигурою, свиставшим у окна, когда ему докладывали дела…» (Шильдер Н.К. Император Александр I. Его жизнь и царствование. С.- Пб,1905, т. 3, с. 38).
Затеянный Александром на конгрессе Священный союз («союз монархов против народов») – это всего лишь агрессивная истерика устаревшего феодально-монархического организма перед своим крахом, истерика, естественно, с религиозным пафосом (лицемерность которого выяснилась скоро - когда Александр предал интересы единоверцев-греков, вступивших в борьбу с Османской империей: в греческом восстании царь усмотрел революционные мотивы). Развитие Европы пошло по сценарию гениального Наполеона: единый рынок, единая финансовая система, единые меры веса, уважение прав человека и т.д.
Итак, 1805 – 1815 гг.: да, русские сражались за чуждые интересы, но, тем не менее, временную историю пишут временные «победители». Монархи легко обманули народы идеологическими мифами. Марионетки-рабы праздновали «победу» над своими же интересами («идут бараны вряд, бьют барабаны – кожу для них дают сами бараны…», - Бертольд Брехт). Прав был Генрих Гейне: «отечество раба – там, где палка». С этой точки зрения, война 1812 года (правда, лишь на совсем небольшой части территории) – истинно «отечественная» для «страны рабов, страны господ». Сами задумайтесь, кому выгодна ложь о 1812 годе? Французам, которые забывают события, так сказать, на следующее утро, и всегда живут в свое удовольствие? Агентам США? Марсианам? Нет! Только держащимся на обмане и на крови правителям России: Александру, Николаю, Сталину и т.д.
И еще об одном свойстве русского раба. Русский раб всегда будет заискивать перед теми, кого на лубочном уровне именует «врагом» (причем, у него еще и раздвоение личности: в один день раб превозносит своего «друга» из эскадрильи «Нормандия-Неман», а в другой день впадает в маразм и называет друга «врагом-басурманином»). Поэтому существует «помесь французского с нижегородским», поэтому детей «патриоты-дворяне» отдавали на воспитание французам, поэтому наряжались во французские наряды, поэтому во времена СССР приличное место в гостинице отдавали только «басурманам-буржуям», а своих православных и комсомольских соотечественников – помещали к клопам. И поэтому нынешние чиновники, которые пиарятся на юбилее величайшего позора России, на трагедии страны, на подставленных их предшественниками жизнях русских людей – вот именно они пилят юбилейный бюджет, и отдыхают в Париже и на Лазурном побережье (а так же во всех странах, участвовавших контингентами в составе Великой армии Наполеона). А оболваненный народ им внимает и ненавидит тех «либералов», которые пытаются донести до него правду.
Вы думаете, что этот абзац не имеет отношения к научному вопросу, поставленному в начале статьи? Наоборот – самое непосредственное! В этой аналитической инверсии и есть суть и смысл истории России, научное доказательство степени «патриотизма» в 1812 (1912, 1962, 2012…) году: подумайте, что было тогда, если через двести лет ничего не изменилось? Чем в данном случае (на примере эпохи 1812 года) отличается «безродный» космополит-либерал от «патриотичного» «православного» царя: монарх ради своей прихоти убивает сотни тысяч подданных, а либерал борется за жизнь и права каждого человека. Лично я бы сегодня, вопреки воле самодержца, призвал всех жить, а не «умирать под Москвой». Самая яркая метафора итогов войны 1812 года – это многочасовая пробка на Кутузовском проспекте (на одном из домов которого красуется памятная доска о жильце Андропове), образовывающаяся из-за кортежа «царя».
Над Россией многие века довлеет проклятие: сакрализация власти и ее персонификация в лице хозяина-сатрапа. Так было с князем Владимиром («святым»), который убил брата и изнасиловал его беременную жену; так было с кровавым Иваном Грозным; с агрессивным и феноменально обделенным талантами администратора и военного Александром I (которого, тем не менее, объявили «благословенным»). «Властитель слабый и лукавый», он начал, как Манилов, а закончил тем, что передоверил страну розгам Аракчеева. Все тот же принцип сакрализации власти использовал и отличник боевой и политической подготовки церковно-приходского училища – товарищ Сталин, который устроил репрессии пострашнее гитлеровских. Этим вирусом Россия больна до сих пор. По всей видимости, он смертельный…
В итоге: те, кто осмеливаются называть войну 1812 года «отечественной», подписываются под тем, что они не желают воспринимать Россию единой и неделимой, что они не уважают национальные регионы, что они не считают за людей крепостных крестьян, и не уважают образа жизни и мировоззрения дворян и прочих сословий. Они так же становятся соучастниками преступной политики Александра I, которая привела к трагедии русского народа; они подписываются под всей той ложью, которая царская, а потом сталинская идеологические машины внедряли в сознание наших соотечественников (за все это мне, как человеку русскому по духу и по крови, стыдно). В ходе кампании 1812 года многие русские солдаты и офицеры проявили жертвенное мужество, которое те, кто не погиб, называют красивым словом «героизм».
Что же: «мне жаль ту страну, которой необходимы герои».
Автор: Е.Понасенков
P.S. Осознание колоссальной лжи, которую государственная идеологическая машина вылила на доверчивое и нарочито лишенное возможности получать альтернативную информацию население за двести долгих лет, способно довести ученых до отчаянья. Особенно, когда на их глазах фарс набирает новую силу. В 2012 году маховик этой убийственной машины-монстра вновь заработал на полную мощь. Он невероятно выгоден тем, кто пилит бюджет в корыстных интересах (этой теме, кстати, посвящена моя большая совместная с Олегом Кашиным статья, опубликованная в журнале «Коммерсантъ - Власть» еще в бытность Максима Ковальского его главным редактором - 28.02.2011 г.), кто отвлекает граждан РФ от реальных проблем сегодняшнего дня, рассказывая шарлатанские байки про стародавние «победы». Или запевая другую «колыбельную» - про «вражьи силы» (типа бельгийских подводных лодок, идущих на Рязань) и «технологии из-за бугра», которые пытаются разрушить нашу «крепкую» (а, на самом деле, мнимую) сплоченность.
А вот мне интересно: какие это технологии являются «нашими», и почему бы этим идеологам не перестать пользоваться электричеством, двигателем внутреннего сгорания, сотовым телефоном и иномарками (параллельно, переодевшись из костюма в кафтан, и, сменив богатые и разнообразные зарубежные кухни на русскую репу в качестве первого, второго и третьего)? Может быть, так агрессивно насаждаемая Библия есть «отечественная технология»?
Что там говорить: даже байка про «загадочную русскую душу» - и та не отечественного производства! Помните фразу Пушкина: «черт догадал меня родиться в России с душой и талантом»? Так вот: при Пушкине всем было понятно, что людей с душой здесь изничтожали; а вот потом, когда по лекалам Золя и Бальзака русские писатели стали выпускать свои сочинения (где все, однако, было как в винегрете: и философия, и беллетристика в одном сумбурном флаконе – не как, если бы философия – у философа Гегеля, а литература – у романиста Мопассана) – вот только тогда на Западе заговорили про «загадочную русскую душу». А в России бесплодные на мысли идеологи эту, идущую от незнания иностранцами ужасных российских реалий, байку украли, присвоили и перенесли на весь народ (который тех писателей и философов не читал, выслал, или расстрелял).Россия – страна хронического исторического плагиата (часто из собственных «конструкторских» успехов – только неумело сфабрикованные судебные процессы).
В то же время для меня весьма отрадна публичная поддержка выводов моей монографии и прочих публикаций многолетним директором Института российской истории РАН А.Н. Сахаровым; равно как и приятно наблюдать восприятие моих концепций свободными от ангажированности исследователями, среди которых и маститые историки Алексей Васильев и Олег Соколов (который, правда, отличается тем, что не ссылается на публикации коллег, используя их наработки и целые концепции (!) в своих сочинениях – этим же страдает и проницательный журналист А. Никонов), и менее известные – такие, как М. Голденков, Е. Гречена, Т. Перевезенцева, Н. Редько и др. Хочу также выразить слова признательности за дружескую поддержку мэтру истории темы 1812 года – профессору, д.и.н. Н.А. Троицкому.
Свежие комментарии