(Введение)
Изучение истории и культуры сарматов, особенно первых веков нашей эры, неразрывно связано с аланской проблематикой. Судя по письменным источникам, аланы являлись активной политической силой, участвуя в различных событиях от Кавказа до Западной Европы, зачастую оказывая существенное влияние на них. Кроме того, аланы расселившись на огромной территории, приняли участие в формировании ряда современных народов, что во многом предопределило интерес к ним исследователей. Основы изучения истории аланов были заложены еще в XIX в. такими учеными как К. Мюлленхоф, В. де Сент-Мартин, В.Ф. Миллер, Ю.А. Кулаковский. В последующее время эта тема стала привлекать к себе все большее внимание специалистов различных областей знания: истории, этнографии, археологии, лингвистики, и к настоящему времени мы имеем практически необозримое количество литературы по различным проблемам истории и культуры аланов. Все это привело к формированию научного направления, получившего название «аланистика», объединяющего все отрасли знания об аланах.
В своей статье историографического жанра я не ставлю цель проанализировать всю отечественную и зарубежную литературу по аланам, накопившуюся за более чем столетний период, это непосильная задача, к тому же некоторыми авторами в разное время по отдельным вопросам аланской истории историографические обзоры уже делались. Я хотел бы остановиться на рассмотрении ряда проблем по истории и археологии аланов, которые находятся в поле зрения отечественных авторов преимущественно 2-й половины XX в. и особенно последних лет. Это в первую очередь определение времени первого появления на исторической арене аланов, их происхождение, а также отождествление с ними отдельных археологических памятников.
Археологические источники)
Теперь обратимся к тем работам, в которых предпринимались попытки определить время появления аланов с использованием археологических источников. Традиция отождествлять те или иные археологические памятники и даже культуры с аланами зародилась достаточно давно. Так, П. Рау еще в 20-е годы XX в. сопоставил выделенную им среди сарматских памятников Поволжья Stufe В, соответствующую по-зднесарматской культуре, с аланами, датировов ее II-IV вв. (Rau P., 1927, s.105-112). К.Ф. Смирнов раскопанные на Кубани Н.И. Веселовским в начале XX в. курганы, получившие название «Золотого кладбища», также связывал с аланами (Смирнов К.Ф., 1952, с. 13)
К настоящему времени накопилась достаточно большая литература, в которой рассматривается вопрос об отождествлении археологических памятников Северного Кавказа с аланами. Остановлюсь только на основных моментах этой темы. Начиная с работ В.А. Кузнецова и Л.Г. Нечаевой, широкое распространение получила гипотеза о связи катакомбного обряда погребения с аланским этносом. Имеющийся тогда материал позволял считать, что катакомбный обряд погребения на Северном Кавказе начинает распространяться с I в. н.э., что совпадало с временем появления первых упоминаний об аланах в письменных источниках. Но впоследствии на Кавказе были открыты памятники с катакомбным обрядом, датирующиеся II-I вв. до н.э., такие как Нижний Джулат, Чегем II (Абрамова М.П, 1972; Керефов Б.М., 1985).
М.П. Абрамова высказала иную точку зрения на появление катакомбного обряда погребения на Северном Кавказе. Решающее значение в его распространении играли не сарматы, среди которых, по мнению ряда исследователей, скрывались предки аланов, а некая общая тенденция, связанная с возведением скле-повых сооружений у населения Северного Причерноморья, Крыма, Тамани, Кубани. Это явление, по ее мнению, отражало определенные социальные и идеологические представления, не связанные с конкретным этносом (Абрамова М.П., 1982, с.9-17). Явный приоритет региона, откуда могли распространиться катакомбы, например, II типа на Северном Кавказе, в хронологическом и количественном отношениях, принадлежит западным от него районам по сравнению с Поволжьем, районом компактного проживания сарматов (Абрамова М.П., 1993, с.100)
Открытие катакомб на Северном Кавказе, датирующихся до начала н.э., потребовало коррекции взглядов и сторонников связи катакомбного обряда с аланами. В.Б. Виноградов в совместной статье с Я.Б. Березиным высказал мнение о том, что ранние катакомбы здесь сначала могли принадлежать сиракскому, а затем раннеаланскому политическому объединениям (Виноградов В.Б., Березин Я.Б., 1986, с.56), В.А. Кузнецов и Ю.С. Гаглойти связывали начало распространения катакомб на Северном Кавказе со степным сарматским миром, с распространением в Предкавказье раннесарматской культуры, основными носителями которой, по К.Ф. Смирнову, были аорсы Наиболее ранние погребальные памятники этой культуры, в том числе и в катакомбах, появляются на Ставрополье и датируются IV-III вв. до н.э. (Кузнецов В.А, 1992, с.37; Гаглойти Ю.С, 1992, с. 12).
Ю.С. Гаглойти, например, пишет, что появление катакомбного обряда погребения на Северном Кавказе до начала нашей эры полностью соответствует разделяемой им точке зрения о генетической преемственности аланов с предшествующими сарматами и образованием аланской этнической общности в результате перегруппировки среди северокавказских сарматов, в связи с чем происходи переименование аорсов на аланов. Это, так сказан, генеральная линия, кроме того, в этом процесе могли участвовать другие племена Северного Кавказа (Гаглойти Ю.С., 1992, с. 12). Концепция сторонников ведущей роли сарматов (аорсов) в формировании аланов на северокавказской почве не дает ответа на вопрос о времени их появления здесь, поскольку неизвестно, когда произошло переименование аорсов в аланов, как и то, с какого времени катакомбный обряд погребения становится их археологическим признаком.
По иному к данной проблеме подошел Т.А. Габуев. Рассматривая катакомбные памятники Центрального Предкавказья, он пришел к выводу, что впускные катакомбные погребения, как и грунтовые, относящиеся к сарматскому периоду, датируемые им II в. до н.э. — III в. н.э., по целому ряду признаков существенно отличаются от подкурганных индивидуальных катакомбных погребений, появившихся здесь с середины III в. н.э. Эти последние, по его мнению, не являются прямым продолжением более ранних катакомбных традиций. Население, оставившее подкурганные катакомбные погребния, он склонен считать аланами. Таким образом, по Т.А. Габуеву, аланы на Северном Кавказе появляются с середины III в.н.э. Правда, здесь же он оговаривает возможность датировать это событие и несколько более ранним временем, так как некоторые погребения отмеченного типа датируются 1-й половиной III в. или даже II в. Однако, как он отмечает, эти памятники единичные и пока не могут существенно скорректировать вышеприведенную дату массового прихода аланов в Центральное Предкавказье. Что касается более ранних аланских памятников, то Т.А. Габуев считает наиболее убедительной версию Б.А. Раева, отождествлявшего с аланами богатые сарматские курганы Нижнего Дона. Присутствие же донских аланов на Кавказе в первые века н.э. по Т.А. Габуеву вполне возможно, тем более их походы в Закавказье, но говорить о длительном их здесь проживании преждевременно (Габуев Т.А., 1999, с.55-66).
Б.А. Раев относил к аланской знати такие известные своим богатством курганы на Нижнем Дону, как Хохлач, Садовый, Багаевские курганы и другие, в которых наряду с античным импортом встречены находки, отражающие культурные традиции восточного кочевого мира, вплоть до Алтая. Обилие импорта позволило Б.А. Раеву довольно точно определить время появления первых курганов из этой серии — не ранее середины I в. н.э., что, как он считал, совпадает с его реконструкцией в определении времени появления аланов на Нижнем Дону по письменным источникам (Raev B.A., 1986, р.58-63).
Идея Б.А. Раева о принадлежности богатых нижнедонских курганов аланам, обосновавшимся здесь в I в. н.э., подвигла в свое время автора этой статьи проверить ее на массовом материале. Ход моих рассуждении был следующим: если эти, несмотря на ограбление большинства из них, достаточно богатые курганы, условно царские, принадлежали ранним аланам, пришедшим сюда с востока, то за ними должно было стоять и рядовое население, которое также должно было оставить археологический след. Богатство отмеченных курганов воплощало политическое могущество, основой которого должна быть сильная армия и, в конце концов, народ, составлявший ядро нового политического объединения. В расчет следовало брать не только Нижний Дон, а более широкую территорию, так как сильные объединения кочевников, как правило, контролировали достаточно обширные области. Необходимо было выяснить, есть ли основания говорить о каких-либо существенных изменениях, произошедших на значительных пространствах степей Юго-Восточной Европы во время, близкое сооружению нижнедонских курганов, и фиксируемых на уровне археологических источников. Работа над этой проблемой отняла у меня значительную часть 1980-х гг. и завершилась написанием ряда статей и монографии (Скрипкин А.С., 1990). Исследование основной на то время массы сарматских памятников, датируемых в пределах, примерно, III в. до н.э. — II в. н.э., показало, что на рубеже эр в развитии сарматской культуры происходят существенные изменения как в погребальном обряде, так и материальной культуре, что и приводит к сложению среднесарматской культуры, и памятники которой являются контекстом указанных богатых нижнедонских курганов. Пока трудно сказать, когда точно происходит становление среднесарматской культуры; по состоянию археологических источников на сей день — это время, близкое к рубежу эр (Скрипкин А.С., 1990, с.175; 1997, с. 23,24). Учитывая свидетельства письменных источников, которые уверенно начинают фиксировать аланов с I в. н.э., утверждение аланов в восточноевропейских степях происходило в период распространения среднесарматской культуры и, видимо, эти события каким-то образом связаны между собой. Вероятно, аланы, начавшие свое утверждение, превращаются здесь в значительную политическую силу только через какое-то время, после чего попадают на страницы сочинений античных писателей. Возможно, этот факт и фиксируют богатые нижнедонские курганы, воздвигаемые с середины I в. н.э.
Следует упомянуть еще об одной относительно недавно появившейся версии отождествления археологических памятников с аланами, авторами которой являются Б.А. Раев и С.А. Яценко. В совместной статье объектом своего исследования они выбрали Зубовско-Воздвиженскую группу (ЗВГ) курганов, погребальные комплексы которой, по их мнению, отличаются от других сарматских памятников серией инноваций центр ал ьноазиатс кого происхождения, связанных с культурными традициями юэчжей, саков и хунну. Указав на разные мнения в отношении датировки ЗВГ, сами авторы не предлагают своей даты для этих кубанских курганов, но из контекста статьи видно, что они не сомневаются в датировке комплексов этой группы I в. до н.э. или даже II в. до н.э. Далее они полагают, что участие аланов на стороне Митридата VI во время войны 65 г. до н.э., отрицаемое многими исследователями, следует признать исторической реальностью. Объясняют они это тем, что три более поздних автора — Аммиан Марцеллин, Лукан и Валерий Флакк — упоминают аланов в отмеченном выше событии. Хотя эти упоминания и косвенны, тем не менее их совпадение дает возможность допустить появление аланов в районе Северного Кавказа уже в это раннее время. Археологическими памятниками, оставленными этими ранними аланами, как раз и могли быть курганы ЗВГ (Раев Б.А., Яценко С.А, 1993, с.111-126).
Проблему отождествления ЗВГ с аланами затронул в одной из своих статей и М.Б. Щукин. Проанализировав большинство комплексов этой группы, он пришел к выводу, что их следует датировать «где-то с 40-х или 60-х гг. I в. до н.э. по 40-е-50-е гг. I в. н.э.» (Щукин М.Б., 1992, с.112). Он высказал сомнение относительно признания версии об участи аланов в событиях I до н.э., считая, что, скорее всего, Лукан и Валерий Флакк отразили реалии своего времени, то есть I в. н.э. Если и имеется совпадение во времени существования ЗВГ и первых упоминаний об аланах, приуроченных к Кавказу, то оно не полное. По поводу отнесения ЗВГ к аланам сомнения высказывали и другие исследователи. Так, И.В. Сергацков не исключал, что те восточные инновации, которые отмечали Б.А. Раев и С.А. Яценко для комплексов ЗВГ, могли быть связаны с тохарами (сатархами), тем более, что в Предкавказье известна тохарская топонимика (Сергацков И.В., 1999, с.147).
Я не назвал все работы, в которых так или иначе ставился вопрос о времени появления аланов как значимой политической силы на юго-востоке Европы, их достаточно много. Мне пришлось остановиться только на тех исследованиях, которые, как мне кажется, пытались внести уточнение в уже существующие представления по этому вопросу.
[Previous] [Next]
[Back to Index]
Обзор литературы)
Проблема появления аланов в Причерноморье и на Кавказе рассматривается исследователями обычно в зависимости от тех концепций, которых они придерживаются в отношении их происхождения. Сторонники местного происхождения аланов, их вызревания в среде ираноязычных кочевников, обитавших в степях к северу от Кавказа еще до нашей эры, соответственно считают, что предки аланов появились здесь задолго до того момента, когда они попали в поле зрения античных авторов. Те же, кто придерживается мнения о том, что сложение аланского этноса произошло в других местах и что в Причерноморье и на Северном Кавказе аланы появляются как новая политическая сила, полагают, что начало их упоминания в письменных источниках и реальное их появление здесь не столько сильно различаются по времени.
В доказательствах времени появления аланов, кроме письменных источников, часто используются и археологические данные. В работах археологического плана не раз поднимался вопрос о связи отдельных типов погребальных памятников или конкретных памятников с ранними аланами. Дата этих памятников должна была определять и время их появления.
Очень остро вопрос о времени появления аланов ставился кавказоведами, поскольку аланы считаются предками одного из современных кавказских народов — осетин. Один из основоположников этой концепции, В.Ф. Миллер, относил это событие к I в. н.э., считая, что уже в то время аланы были достаточно сильны и были способны оказывать существенное влияние на кавказские и закавказские события (Миллер В., 1887, с.50).
То, что аланы письменными источниками начинают фиксироваться в I н.э., ни у кого не вызывает сомнения. Споры возникают тогда, когда исследователи начинают определять более точную дату в рамках этого века или когда пытаются выяснить время появления аланов на какой-либо территории.
В начале 1960-х гг. попытку уточнить время появления аланов на Северном Кавказе предпринял В.Б. Виноградов. Рассматривая события, происходившие в этом регионе в I в. н.э., он пришел к выводу, что аланы здесь появляются сразу же после так называемой сирако-аорской войны 49 г., описанной Тацитом. Он считал, что в письменных источниках вплоть до 50-х годов I в. н.э. аланы не упоминаются. В закавказских же событиях 35 г. и северо-кавказских 49 г. основными действующими лицами были аорсы и сираки, которые постоянно выступали друг против друга. Возражая грузинскому исследователю В.Н. Гамрекели, который относил появление аланов на Северном Кавказе ко II в. н.э., В.Б. Виноградов отмечал, что как раз после победы аорсов и их коaлиции над сираками, ранее господствовавшим в этих местах, сложилась благоприятная обстановка для появления здесь аланов, как части аорского племенного объединения (Виноградов В.Б., 1963, с.160-165). Надо отметить, что археологический материал, используемый им для поддержки данной версии, происходил с Северо-Восточного Кавказа.
После выхода в свет книги В.Б. Виноградова в журнале «Советская археология» на нее появились две рецензии — В.А. Кузнецова и Б.Н. Гракова. В.А. Кузнецов, назвав интересной мысль В.Б. Виноградова о появлении аланов в Центральном Предкавказье после войны между сираками и аорсами в 49 г., вместе с тем высказал сомнение в правомочности распространения этих событий, имевших место в Прикубанье, на территорию Центрального и Северо-Восточного Кавказа (Кузнецов В.А., 1964, с.233). Б.Н.Граков в вопросе о времени появлении аланов высказал несогласие с В.Б.Виноградовым. Он полагал, что утверждение аланов на Северо-Восточном Кавказе происходит несколько позже, не раньше 70-го г., но и в это время Иосиф Флавий помещает их на Дону, а не на Кавказе (Граков Б.Н., 1964, с.337,340).
Идея В.Б. Виноградова была поддержана Б.А. Раевым, а впоследствии и автором этой статьи. Б.А. Раев, определяя время появления аланов на Дону, отмечал, что достаточно известными они становятся с 3-й четверти I в. н.э. Пытаясь установить более узкий хронологический коридор, в котором здесь могли появиться аланы, он обратил внимание на факт, что античные авторы никогда не смешивали аланов с сарматами, а поэтому мнение некоторых исследователей об участии в иберо-парфянском конфликте 35 г. н.э. аланов, описанном Иосифом Флавием, не может быть принято безоговорочно, так как Тацит, рассказывая о тех же событиях, говорит о приходе с севера сарматов. Кроме того, участие в событиях 35 г, аланов маловероятно еще и потому, что в сирако-аорской войне 49 г., охватившей значительную часть северокавказских территорий, они не упоминаются. Это, по мнению Б.А.Раева, довольно странно, так как, являясь значительной политической силой, какой они представлены в закавказских событиях 35 г., аланы не остались бы непричастными к разгоревшемуся более позднему конфликту на тех землях, которые они в определенной степени должны были контролировать. К тому же противоборствующие стороны попытались привлечь в качестве своих союзников наиболее влиятельные силы в этом регионе, но, как известно, таковыми оказались сираки и аорсы, известные здесь еще по данным Страбона. Вслед за В.Б. Виноградовым Б.А. Раев приходит к выводу, что аланы на Северном Кавказе появляются после событий 49 г., раньше этого времени, по его мнению, они не могли появиться и на Нижнем Дону. Верхней датой прихода сюда аланов он считал 65 г., не позже которого их фиксирует на Дунае Сенека. Таким образом, по Б.А.Раеву, аланы на Нижнем Дону должны были появиться в период между 49 и 65 гг. (Раев Б.А., 1979, с.13-15; 1986, с.61,62).
Вопрос о времени появления аланов в европейских степях и на Кавказе постоянно был в центре внимания известного специалиста по аланской проблематике Ю.С. Гаглойти. В отличие от предшествующих авторов он относил выход аланов на историческую арену к более раннему времени. Так, рассматривая события 35 г., связанные с иберо-албано-парфянским конфликтом, он полагал, что нет никаких сомнений в том, что в них приняли участие аланы. Несмотря на разночтения в источниках, Иосиф Флавий в этих событиях упоминает скифов, а Тацит — сарматов, по мнению Ю.С. Гаглойти, в том и другом случаях под этими именами скрываются аланы. В более ранних своих работах он пользовался текстом «Иудейских древностей» Иосифа Флавия в латинском переводе, где в известном пассаже упоминаются скифы. О том, что в этих скифах следует видеть аланов, он в большей степени полагался на мнение таких авторитетов, как В. де Сент-Мартин, Э. Шерпантье, М.И. Ростовцев и некоторых других (Гаглойти Ю.С, 1966. с.50-55).
Однако М.И. Ростовцев, например, в отличие от Ю.С. Гаглойти не так уверенно утверждал о появлении аланов в 35 г. В одной из своих работ он говорил о возможном упоминании аланов в это время (Ростовцев М.И., 1993, с.92), в другой, отметив ранние упоминания об аланах у ряда античных авторов, он в то же время подчеркнул, что Помпоний Мела, описавший, в частности, районы вблизи Меотиды и который, как известно, закончил свой труд в 40-е гг. I в. н.э., аланов не знает (Ростовцев М.И., 1925, с.60).
В недавно вышедшей статье Ю.С. Гаглойти впервые упоминает о другом — греческом оригинале текста «Иудейских древностей» в издании Б. Низе, где в событиях, приуроченных к 35 г., вместо скифов фигурируют аланы. Однако, судя по ссылке, эта информация получена им не из оригинала, а из вторых рук (Гаглойти Ю.С., 1995, с.48).
В принципе Ю.С. Гаглойти 35 г. не считает самой ранней датой, имеющей отношение к аланам. Он не исключал возможного участия аланов в Митридатовых войнах, по крайней мере, во время закавказского похода Помпея в 66-65 гг. до н.э., ссылаясь на упоминания аланов в этих событиях у Лукана и Аммиана Марцеллина (Гаглойти Ю.С., 1966, с.81).
По мнению Ю.С. Гаглойти, аланы являлись довольно древним населением в восточноевропейских степях, освоенных сарматами. Он придерживается мнения, высказывавшегося ранее и другими исследователями, что, например, этноним «роксоланы» является разновидностью названия аланов и что его следует интерпретировать как «светлые аланы» (Гаглойти Ю.С., 1995, с.56). Как известно, народ под именем «роксоланы» в письменных источниках, в том числе и эпиграфических, начинает упоминаться в северопричерноморских событиях с конца II в. до н.э. (Страбон, VII, 3,17; Симоненко А.В., 1993, с.107-112). Кроме того, и этноним «языги» Ю.С.Гаглойти рассматривает как еще одну разновидность названия все тех же аланов (Гаглойти Ю.С., 1995, с.50). Если принять последний тезис и учесть возможную генетическую связь языгов с язаматами (яксаматами, иксибатами), против чего, как кажется, не возражает и сам Ю.С. Гаглойти, то местные истоки аланов должны уходить к началу скифской эпохи, поскольку язаматы упоминаются уже у Гекатея, писавшего в конце VI в. до н.э. (Каменецкий И.С., 1971, с. 165-170; Виноградов В.Б., 1974, с.153-160).
Вообще взгляды Ю.С. Гаглойти на проблему происхождения и появления аланов на исторической арене, изложенные им еще в 1-й половине 1960-х гг., не претерпели особых изменений вплоть до последнего времени. Он считал раньше и продолжает считать сейчас, что аланы сформировались на основе родственных сармато-массагетских племен в восточноевропейском регионе языгов, роксоланов, аорсов, сираков. В появлении аланов на Северном Кавказе особая роль отводится им аорсам, с которыми также якобы генетически были связаны аланы, поэтому аланы появляются здесь в лице аорсов задолго до того, как они попали на страницы сочинений античных авторов. Впоследствии аланы становятся во главе племенного объединения и занимают господствующее положение, после чего в источниках исчезают упоминания об аор-сах и сираках, но сохраняются такие названия, как языги и роксоланы как разновидности наименования аланов (Гаглойти Ю.С., 1964, с.15).
Близкую Ю.С. Гаглойти позицию в вопросе об участии аланов в событиях 35 г. как первого упоминания о них в письменных источниках занял и известный кавказоведВ.А. Кузнецов. Он считал, что в сарматах Тацита, как впрочем и скифах Иосифа Флавия, выступивших против парфян, следует видеть аланов, которые в то время могли быть и аорсами, и сираками, полагая, что аорсы и сираки являлись одной из этнических основ, на которой сформировались аланы (Кузнецов В.А., 1992, с.45). Однако, точка зрения В.А. Кузнецова на древность аланского этноса в Европе в целом отличается от взглядов на эту проблему Ю.С. Гаглойти, так как он отводил важную роль в формировании аланов среднеазиатским массагетам, расселившихся, по его мнению, на рубеже эр вплоть до Северного Кавказа. Таким образом, последний тезис как будто свидетельствует о том, что говорить об аланах в какой-либо их ипостаси в Европе раньше этой даты не приходится.
В последнее время по интересующей нас теме появился ряд статей С.М. Перевалова. Он специально обратился к вопросу о первом упоминании аланов в сочинениях Иосифа Флавия «Иудейские древности», отметив односторонний подход большинства отечественных исследователей к наследию этого автора. Как это ни парадоксально, но С.М. Перевалов первый, кто в нашей литературе достаточно подробно рассмотрел проблему, связанную с существованием двух вариантов издания «Иудейских древностей» на греческом и латинском языках, причем латинский вариант является переводом с греческого оригинала. В греческом варианте «Древностей» в событиях 35 г. указываются аланы, правда, в этом месте текст оказался испорченным и слово «аланы» стоит не в том падеже, в котором должно быть. Многие же наши исследователи, в том числе и автор данной статьи, пользовались ставшим традиционным для нас изданием переводов греческих и латинских авторов, предпринятым еще в конце XIX в. В.В. Латышевым. Фрагменты из «Иудейских древностей» в этом издании были даны по латинскому варианту текста с конъектурой «скифы» в интересующем нас месте. Наиболее предпочтительным, по мнению С.М. Перевалова, является греческий вариант «Древностей» уже потому, что он является оригиналом (Перевалов С.М., 1998, с. 96,97).
На этом основании С.М. Перевалов склонен считать, что в кавказских событиях 35 г. приняли участие аланы. Кроме их упоминания в греческой редакции «Иудейских древностей», он для поддержки своей точки зрения привлекает данные Тацита, в частности о том, что упомянутые этим автором в конфликте 35 г. сарматы не могут быть ни аорсами, ни сираками, как это считали ранее некоторые авторы. Это его мнение основано на том, что Тацит нигде не называет эти племена сарматами, следовательно, под этими сарматами должно скрываться какое-то другое племенное объединение, вероятнее всего, аланы. Далее С.М. Перевалов полагает, что территориально аорсы и сираки с того момента, когда они были описаны Страбоном, ко времени иберо-парфянского конфликта 35 г. значительно сместились к западу, что следует из описания Тацитом сирако-аорс-кой войны 49 г., события которой охватили часть территории Кубани и Приазовья, а земли по соседству с Дарьяльским и Дербенским проходами могли занять те сарматы, которые в 35 г. выступили союзниками как иберов, так и парфян. В пользу аланской версии в событиях 35 г., по мнению С.М. Перевалова, свидетельствует и разница в политической организации с одной стороны сарматов Тацита, а с другой — аорсов и сираков. Во главе последних стояли цари, о чем есть данные у Страбона и того же Тацита. Кроме того, С.М. Перевалов ссылается на возможную конъектуру К. Мюллера в рассказе Диодора об Арифарне как царе сираков. Сарматов же Тацита в 35 г. возглавляли скептухи, стоявшие рангом ниже аорс-ких и сиракских царей, но действовавшие вполне самостоятельно. С.М. Перевалов предлагает видеть в них аланов, которые, вне зависимости от версии их происхождения, начинают оформляться в самостоятельную политическую силу. И последнее: аланов, как считает С.М. Перевалов, отличала и новая тактика ведения боя, особенностями которой являлись лобовая атака конных воинов, защищенных панцирями и использующими пики и длинные мечи. Такая манера ведения боя была описана Флавием Аррианом и названа «алано-сарматской», а впервые, по состоянию источников, она была применена все в том же 35 г. сарматами против парфян, что еще раз подтверждает аланскую версию в данных событиях (Перевалов С.М., 2000, с.203-210).
Мнение о довольно раннем знакомстве римлян с аланами было высказано М.Б. Щукиным. Он полагал, что некоторые сведения об аланах они получали еще со времени Августа или, точнее, с конца его жизни, а во времена Нерона римляне уже достаточно хорошо были осведомлены о них (Щукин М.Б., 1992, с. 118; 1994, с.209). Правда, развернутого доказательства появления информации в Риме об аланах в столь раннее время он не приводит, указав лишь на то, что Валерий Флакк, пересказывая миф об арганавтах его ученикам, внукам Августа, упоминает на Кавказе аланов. Но этот рассказ Валерия Флака мог состояться только во 2-й половине I в. н.э., когда, собственно, и жил этот автор. Август, как известно, умер в 14 г. н.э. Таким образом, Валерий Флакк мог отразить состояние дел ближе к своему времени, когда аланы были уже у многих на слуху.
[Previous] [Next]
[Back to Index]
Свежие комментарии