Испано-Американская война.

Испано - Американская война (04.1898 г. - 08.1898 г.). Появление данной попытки реконструкции событий военного конфликта, произошедшего в 1898 г. между Испанией и Соединенными Штатами Америки, объясняется почти полным отсутствием внимания к теме в отечественной исторической науке. Хотя упоминается это событие в контексте эпохи всегда, но редкая работа уделяет ему более двух-трех абзацев. Только монография Л. Ю. Слезкина посвящена специально интересующей нас проблеме1. Это исследование освещает, прежде всего, политические аспекты конфликта, но не позволяет составить представление о ходе боев, военной силе противников, их стратегических замыслах, тактике, – словом, о вещах, не менее интересных для понимания сути проблемы. Ведь в периферийных войнах начального этапа борьбы за передел мира формировался опыт, использованный впоследствии в поворотных для развития цивилизации мировых войнах, а значит военная история этих «эпизодов» незаслуженно упускается из сферы исследовательского внимания. Испано-американская война стала, кроме всего прочего, еще и первым выходом на мировую арену американского империализма. Для Испании события 1898 г. стали поворотным моментом, уникальным по своей значимости, ибо они подтолкнули сложнейшие кризисные процессы, определившие особенности пути развития страны в XX в. Иными словами, попытка реконструировать события 1898 г. актуальна и имеет определенный интерес. 

Следует отметить, что эта слабо изучаемая тема имеет у нас замечательную источниковую базу. Ведь события испано-американской войны освещались специальными военными наблюдателями российского Генерального штаба, находившимися при противостоящих армиях на главном театре военных действий. При испанских войсках на Кубе состоял полковник Я. Жилинский, тот самый, впоследствии печально прославившийся в качестве командующего русским Северо-западным фронтом в 1914 году. Впрочем, составленный им отчет о кубинской командировке отличается высоким профессионализмом и содержательностью2. Столь же интересен аналогичный отчет коллеги Жилинского, полковника В. Ермолова, аккредитованного при американских войсках3. Прочая информация почерпнута из аналитических работ, посвященных смежным проблемам4. Статистические данные и ряд других материалов удалось осветить, опираясь на разного рода периодические публикации. 

Причины военного конфликта между США и Испанией достаточно убедительно проанализированы к настоящему времени5. Стоит только воспроизвести общий ход событий: Соединенные Штаты, исчерпав возможность экспансии на подконтрольных территориях, переключились на освоение спорных районов. В первую очередь в Вашингтоне сосредоточились на двухокеанской геополитической теории, обосновывающей необходимость канала в Центральной Америке, соединяющего Атлантический и Тихий океаны6. В качестве главных объектов «интереса» предполагался Тихий океан как зона относительно слабой заинтересованности «великих держав», и страны Латинской Америки. Это предполагало превращение Карибского моря во внутреннюю акваторию США и обеспечение обороны будущего канала со стороны атлантического побережья, где конкуренты имели сильные позиции. Американцам повезло: выделенные в качестве узловых стратегические точки контролировались инертной колониальной империей, экс-мировладельцем, Испанией. 

Эта страна, давно утратившая большую часть своих колоний, влачила существование «больного человека Европы». Внутренние проблемы Испанского королевства делали обладание остатками былой колониальной мощи в лице Кубы и Филиппин, в общем-то, ненужными. К концу XIX в. экономика метрополии утратила последние связи с колониями. Однако идеологический заряд «испанскости» (Hispanidad), гордость за былые цивилизационные успехи мешали осознанию нецелособразности владения далекой Кубой и тем более Филиппинским архипелагом. Потомки конкистадоров вопреки очевидности пытались удержать эти плацдармы на случай реставрации империи, «в которой никогда не заходит солнце». 

При этом над населением Кубы и Филиппин фактически ставился эксперимент, состоящий в выяснении того, как долго идеология может заменить хлеб насущный. Испанцы закрыли рынок метрополии для колониальных товаров – табака, маиса и сахара и эксплуатировали лишь таможенные сборы с местного экспорта, паразитируя, по сути, на непрерывном обнищании населения колоний.

Реакция жертв эксперимента проявилась в нарастающей борьбе кубинцев и филиппинцев против метрополии-паразита. В результате испанцы вынужденно вкладывали средства, полученные от эксплуатации колоний, и изрядную долю собственных доходов в ставшую бесперспективной бесконечную войну против повстанцев. Даже с констатацией катастрофичности сложившегося положения Мадрид явно запаздывал и лишь ужесточал методы ведения уже проигранной партии. В этой связи достаточно вспомнить, что Испании принадлежит сомнительная честь создания системы концлагерей, ведь именно на Кубе появился термин «районы концентрации лояльных жителей». Принцип организации таких районов был предельно прост, всякий, кто являлся в отведенные резервации, считался лояльным, а кто оставался на старых местах, считался пособником повстанцев и подлежал наказанию. То обстоятельство, что в «районах концентрации» люди голодали и в массовом порядке гибли от эпидемий, не было замечено испанскими генералами7. 

Между тем освободительное движение против колониальной политики Испании ширилось и получило международную, точнее американскую поддержку. Взаимная экономическая заинтересованность Кубы и США не подлежит сомнению: растущая североамериканская промышленность могла поглотить кубинский экспорт сахара без остатка. Кроме того, Соединенные Штаты нуждались в кубинском (а по возможности и в филиппинском) плацдарме. Справедливости ради стоит вспомнить, что еще в середине XIX в. США предлагали благородным испанским идальго купить у них Кубу, но сделка не состоялась. Теперь Белый дом получил возможность иным путем получить права на этот остров. В качестве повода был использован беспроигрышный с позиции «юридического мировоззрения» вопрос о нарушении прав человека поблизости от владений США. Было очевидно, что права эти испанцами соблюдались слабо. Таким образом, совпадение определенной системы моральных принципов и политико-экономических интересов оказалось налицо. Первоначально в Вашингтоне ставку делали на внутренние силы повстанцев, которые рассчитывали только подкрепить американским оружием. Когда стала очевидна недостаточность такой поддержки, пришлось искать повод для непосредственного конфликта с Испанией. 

В качестве такового США стали рассматривать захват испанцами американских флибустьерских судов, поставлявших на остров контрабандное оружие. Отношения между Испанией и США такие инциденты, понятно, не улучшали. Именно в США была четко осознана необходимость информационной составляющей конфликта и поставлен блестящий PR-эксперимент. Способность строить «черно-белую» картину мира проявилась в полную силу в дни, предшествовавшие испано-американской войне, а информационная составляющая стала с тех пор важной составляющей американской внешней политики. 

До 1896 г. администрация демократа Кливленда осуществляла подготовительные мероприятия в этом направлении: пресса описывала жестокости испанской солдатни, карикатуристы дорисовывали рога и копыта губернатору Вейлеру, автору «доктрины концентрации», звучали призывы вмешаться ради защиты капиталовложений в экономику Кубы, дальше этого дело не шло. До активной фазы следовало закончить первый этап программы строительства военных кораблей и создать армию, способную сражаться с испанскими ветеранами, привычными к условиям колониальных конфликтов. За это время с Испанией приключилась очередная беда: на Филиппинах началось движение, аналогичное кубинскому. В то же время в Белый дом пришел новый президент-республиканец Мак Кинли, настроенный весьма решительно в кубинском вопросе. 

На рейде Гаваны бросил якорь американский броненосный крейсер «Мейн». Испанцы допустили его в свои воды, не желая обострять отношения. При загадочных обстоятельствах 15 февраля 1898 г. крейсер взорвался и затонул, унеся с собой жизни 266 американских моряков, среди которых по странному стечению обстоятельств 260 имели черного цвета кожу и не было ни одного офицера8. Интересно отметить, что этот корабль, построенный как экспериментальный, считался неудачной «боевой единицей» нового флота Штатов. Испанцы допустили в Гавану американскую комиссию для расследования причин инцидента. Характер повреждений указывал на внутренний взрыв, но комиссия проигнорировала этот факт и отбыла домой, где полным ходом началась подготовка к войне9. Соответствующим образом настроенное общественное мнение в США охотно поддержало вердикт о виновности испанской стороны. Уже 19 апреля Конгресс принял резолюцию, содержавшую требование, чтобы Испания покинула Кубу, оставив ее на попечение США. Вслед за тем начался призыв волонтеров и развертывание флота. С 21 апреля корабли ВМС США стали захватывать испанские транспорты на Кубу10. 

В это время испанский премьер М. Сагаста предпринимал лихорадочные дипломатические усилия в поисках международной поддержки. Однако ведущие европейские державы не были заинтересованы вмешиваться в решение испанских проблем, поскольку поддержка Испании не сулила никаких выгод. Державы придерживались инертно-доброжелательной позиции в отношении Испании. Их поддержка проявилась только в совместном заявлении в Вашингтоне 7 апреля 1898 г., в котором Белый дом призывался к сдержанности. В частности, власти России не желали портить отношения с США, потакать германским интересам в вопросе о Филиппинах (что сделало Германию главной «защитницей» Испании), а главное, следовать в фарватере посреднических усилий Лондона. Разочаровавшись в возможности найти союзников и одновременно не допуская мысли о добровольном отказе от своих заморских владений, 23 апреля 1898 г. Испания объявила войну США. А 25 апреля США объявили о начале военных действий. 

Именно в этой обстановке в мае 1898 г. полковник Жилинский и его порученец лейтенант Похвистнев «высочайшим повелением» были посланы в Мадрид для дальнейшей отправки в действующую армию. Дипломатическое обеспечение транзита было возложено на чрезвычайного и полномочного посла России при испанском королевском дворе Д. Е. Шевича. Послу удалось добиться для офицеров аудиенции у регентши при малолетнем короле Альфонсе XIII Марии-Кристины, которая и дала согласие на присутствие русских наблюдателей при штабе командующего на Антильском театре маршала Бланко11. Это одобрение ускорило процедуру оформления соответствующих документов в МИДе и военном ведомстве, после чего миссия Жилинского отбыла на Кубу. 

Практика обмена военными миссиями была достаточно распространена. Об этом свидетельствует и упрощенность процедуры, описанной Шевичем, и другие документы, такие, как просьба о содействии прибытию в Россию испанских офицеров, для ознакомления с положением в русской армии в 1900 г. При этом посол Испании просил русского министра иностранных дел помочь испанцам получить интересующую их информацию. Впрочем, возможно в первую очередь сговорчивость испанцев объяснялась высокой степенью их заинтересованности в посреднических услугах европейских держав, России в частности, в вопросе урегулирования конфликта. 

Сопоставление экономических потенциалов противоборствующих сторон даже при самом поверхностном взгляде создавало трагическую для испанцев картину. Поскольку конфликт разворачивался в условиях индустриальной эпохи, когда боеспособность сторон определялась прежде всего показателями наличия угля-стали на душу населения, то обойтись без привлечения этих данных невозможно. В частности, по чугуну и стали США буквально подавляли противника: на одного испанца приходилось по 11 кг стали и 16 кг чугуна, а на каждого жителя североамериканской республики соответственно – 136 кг и 184 кг12. По другим ключевым показателям положение было более выигрышно, чем в приведенном примере. Демографическая ситуация обстояла не многим лучше: в США проживало свыше 80 млн человек, а испанцев было не более 20 млн человек. Правда, в Испании действовала всеобщая воинская повинность, а в Соединенных Штатах набирали рекрутов и нанимали волонтеров, что несколько уравнивало положение, тем более что американцы рассчитывали воевать в основном силами повстанцев, которых они освобождали. 

Подготовка офицерских кадров в Испании сохраняла многие архаичные черты. Основным учебным пособием, например, для кадетов военной академии являлся «Регламент теоретических инструкций сухопутных войск», который основывался на анализе уроков франко-прусской войны 1870–1871 гг. и далеко не соответствовал реалиям военного искусства конца XIX в. В то же время, испанские солдаты имели богатый опыт действий на предполагаемых театрах войны, а американской армии в настоящем деле участвовать не приходилось. События междоусобного конфликта 60-х годов XIX в. вряд ли стоит принимать в расчет, в нем обе стороны проявили себя с военной точки зрения не лучшим образом, хотя и внедрили множество новаций, вроде разрушения экономической инфраструктуры противника. 

Вооружение американской и испанской армий было примерно сопоставимым. Примерно четверть винтовок, бывших на вооружении испанских солдат на Кубе составляли были американские ремингтоны 71/89, основные для армии США. Основными для испанцев были магазинки «маузера» двух калибров 7,65 и 7 мм, производившихся как на родине изобретателя, так и в Испании. Обе армии имели станковые «максимы», правда, в весьма ограниченных количествах. Артиллерия противников имела характерное для того времени разнообразие калибров и систем, что снижало ее эффективность из-за сложности снабжения боеприпасами. Это особенно касалось испанской стороны, где кроме «национальных» пушек завода Гонтория в малых количествах закупались артсистемы всех стран Европы и США. Зато испанцы применяли заряды с бездымным порохом, тогда как позиции их противников после первых выстрелов полностью демаскировались, выдавая местоположение стрелков и артиллерии. 

Общая численность армии США по завершении мобилизационных мероприятий составила чуть меньше 300 тыс. человек, из которых свыше 200 тыс. составили волонтеры с очень низкой степенью обученности13. Вооруженные силы повстанцев на Кубе и Филиппинах, как потенциальных союзников американцев, точному подсчету не поддаются. 

Что касается испанцев, то они имели в Пуэрто Рико около 5000 человек, на Филиппинах – 30 тыс. человек и на Кубе – номинально 185 тыс. человек14. Фактически боеспособных регулярных войск имелось не более 80 тыс. штыков. Причина тому в милиционном характере ряда формирований, а также в местных климатических условиях, обеспечивавших постоянную эпидемиологическую опасность. Стоит упомянуть, что превосходство на море оставляло операционную инициативу за американской стороной, позволяя концентрировать силы на самостоятельно избранных направлениях. Зато испанская оборона опиралась на основательно укрепленные районы Гаваны и Сантьяго на Кубе и Манилу на азиатском театре. Эти укрепрайоны представляли собой боеспособные морские крепости с мощной береговой обороной и системой огневых точек типа блокгаузов на сухопутных подступах. 

Важнейшее преимущество США имели в морской компоненте вооруженных сил, это обстоятельство становилось решающим, учитывая океанский характер конфликта. Родина Альфреда Мэхэна к началу 80-х годов XIX в. оценила маринистскую доктрину своего пророка: замышленная широкая экспансия требовала флота, отрекающегося от прибрежного статуса периода изоляции. В 1883–1886 гг. принимаются программы строительства новых ВМС, способных решать широкий круг задач. «Новый флот» пополнялся кораблями, в идеологию которых закладывались смелые эксперементы, разрешаемые передовой индустриальной базой растущей страны. Основа мэхэновской доктрины – генеральный бой для захвата господства на море. Для него требовались мощные «корабли линии», и американцы воплотили в них оптимальные боевые качества: бронирование по принципу «все или ничего», главный колибр на дюйм больше, нежели был принят в других флотах мира, и считавшийся основным – средний калибр в 203 мм, тогда как европейцы обходились 6-дюймовыми (152 мм) пушками. Словом, корабли серии «Индиана» и одиночный «Айова», следовавшие за эксперементальным «Техасом», были броненосцами, созданными непосредственно для минут огневого боя. В жертву уникальным боевым характеристикам приносились мореходность и скорость, исключавшие возможность действий в океанах и попытки навязать противнику выгодные боевые дистанции. 

Финансовые возможности страны позволяли следовать и другой доктрине крейсерских действий на коммуникациях, для чего американцы строили специальные корабли. Родоначальником типа броненосных крейсеров был злополучный «Мейн», за которым последовали «Нью-Йорк» и «Бруклин» – корабли с отличной мореходностью, большим запасом топлива и опять в американском стиле: с избытком вооружения 6–8 восьмидюймовок. Это были грозные, но очень дорогие по европейским меркам истребители торговли, способные также к эскадренному бою. 

Наиболее многочисленным был класс легких многофункциональных крейсеров. Американские бронепалубные универсалы в американском стиле были сильнее иностранных аналогов: вооружены, но сравнительно тихоходны. Впрочем, недостатки, присущие кораблям «нового флота», могли проявиться лишь в борьбе с равноценным противником, каковым Испания отнюдь не являлась. В совокупности к апрелю 1898 г. ВМС США располагали следующим числом кораблей основных классов: броненосцев – 5, броненосных крейсеров – 2, бронепалубных крейсеров – 13. Кроме того, сами американцы причисляли к кораблям первой линии океанских мониторов в количестве 6 единиц. Имелось 5-7 миноносцев, теоретически способных действовать в открытых акваториях, что, впрочем, не подтвердилось практикой. С мониторами, имевшими отвратительную мореходность, дело обстояло не лучше. Два из них, отправленные с западного побережья США на усиление азиатской эскадры командора Дьюи в апреле 1898 г., добрались до места назначения лишь в августе по завершении военных действий. Все познается в сравнении, и неизбежные издержки при экспериментировании с созданием морской мощи США можно оценить, лишь сопоставив известное с положением реального противника. Испанский флот пребывал в безвременье. Эпоха проигранных генеральных битв за океанское владычество кануло в Лету. На новом этапе флот для Испании стал почти недопустимой роскошью. Некоторое оживление последовало лишь после германской акции 1885 г. у острова Яп, напомнившей испанцам, что владения заокеанскими территориями без флота невозможно. Спустя 2 года после инцидента на Королинах, уже при регентше Марии-Кристине, приняли кое-как сбалансированную программу кораблестроения. Причем попытка предсовмина Сагасты защитить скудные госфинансы от посягательств морского министра Бордехе обесценила, затраченные усилия. Компромиссные ассигнования боеспособного флота создать не позволяли15. В погоне за дешевизной отказались от броненосцев и начали строить крейсерский флот. Испанцы на доступном им уровне попытались воспроизвести английский тип крейсера «защитника торговли» – универсального корабля «присутствия в океане». Парадокс заключался в том, что связи с колониями сократились до минимума, защищать коммуникации стало незачем, лучшей защитой эпизодических рейсов в заморские владения теперь была скрытность перемещения. Базисная функция кораблей новой постройки терялась, а в остальных случаях эти корабли заведомо уступали любому оптимизированному не для перемещений, но для боя противнику. Предвоенные реалии требовали от Испании иметь 3 эскадры: для боя в прилегающих акваториях, метрополии, Кубы и Филиппин. Но таких сбалансированных группировок у испанцев не оказалось. Справедливости ради стоит заметить, что подобный стандарт вообще был по плечу только «просвещенным мореплавателям» – британцам. Для придания устойчивости боевой линии испанцы имели только один броненосец «Пелайо», довольно архаичной французской барбетной схемы, дешевой и посредственно вооруженной. Вышеупомянутые броненосные крейсера типа «Мария-Тересия», ставшие костяком флота, дополнялись несколькими бронепалубными крейсерами «эльсвикского типа». Минные силы «армады» имели на вооружении 6, пожалуй, самых красивых и совершенных миноносцев в мире, выдержавших даже трансатлантический переход. Но отсутствие опыта применения этих кораблей обесценило факт их наличия в составе ВМС. 

Но все же главной бедой флота Испании была промышленная слабость – заложенные на отечественных стапелях корабли строились подчас десятилетиями и, естественно не были готовы к началу конфликта. В результате состав испанской армады к апрелю 1898 г. выглядел так: броненосец – 1, броненосных крейсеров – 4 (по программе их было 6, но закончить успели лишь 3, четвертый «Крестобаль Колон» купили в Италии, причем с неполным комплектом орудия), бронепалубных крейсеров – 3, миноносцев – 6 (без учета кораблей, способных лишь к прибрежным операциям). Неблагоприятное для испанцев соотношение сил усугублялось значительной удаленностью основных морских театров, тогда как между Флоридой и Кубой расстояние составляло всего около 100 миль. 

Стоит отметить, что источники и монография Л. Слезкина, равно как и СВЭ, называют иной корабельный состав испанского флота, преувеличивая количество тяжелых кораблей16. Автор данной реконструкции сознательно не учитывает боевые единицы, тактико-технические характеристики которых исключали любые действия, кроме борьбы с безоружными судами контрабандистов или обстрела прибрежных поселений восставших туземцев. 

Итак, конфликт развивался в условиях обреченности Испании на сугубо оборонительные действия. Инициатива принадлежала янки, и они ею с успехом воспользовались. Первый удар ради обеспечения хотя бы ограниченной внезапности был нанесен не по близкой Кубе, а по Маниле. Азиатская эскадра командора Дьюи, заблаговременно сосредоточенная в британском Гонконге, ближайшей к Филиппинам точке базирования, 24 апреля получила полуавантюрный приказ морского министра США идти в испанские воды и уничтожить испанскую эскадру в Манильской бухте. Авантюрность этому решению придавало то обстоятельство, что четырем легким крейсерам предстояло прорваться в хорошо защищенную военно-морскую базу с продуманной системой огня береговых батарей калибром до 240–280 мм. Сверх того вход в Манильскую бухту, очевидно, был минирован, а навигационная обстановка тех мест была изучена американцами недостаточно17. Джордж Дьюи, решивший, что настал его звездный час, вслед за своим министром почел за благо пренебречь этими обстоятельствами. Его план был просто дерзок, собранные накануне сведения о местной лоции позволяли надеяться на успех ночного прорыва в бухту. В наличие мин он не верил, полагая, что большие глубины и сильные течения в данной акватории не позволят осуществить минирование. Темнота могла защитить от огня батарей, контролирующих узости. 

Эскадра Дьюи насчитывала 6 вымпелов. Бронепалубные крейсера: «Олимпия» (флагман) – водоизмещение около 5800 т, скорость 20 узлов, орудия 4 х 203 мм, 10 х 127 мм; «Бостон» – 3200 т, 16 узлов, 2 х 203 мм, 6х152 мм; «Балтимор» – 4600 т, 20 узлов, 4 х 203 мм, 6 х 152 мм; «Рейли» – 3200 т, 18 узлов, 11 х 127 мм. Дополняли группу две мореходные канонерские лодки «Канкорд» и «Петрел». 27 апреля корабли Дьюи двинулись к Филиппинам и 30–го после полудня были у берегов архипелага18. Американский дозор осмотрел близ лежащую удобную бухту Субик и пришел в восторг, не найдя там испанских кораблей. Единственное, чего опасался американский командор – это атаки тыла, предпринятой в момент форсирования прохода в бухту. Расчет Дьюи на ставшую притчей испанскую беспечность оказался верен, противник оставался пассивным, явно не ожидая столь скорого появления американцев. Соперник американского флотоводца – адмирал Патриссио Монтехо-Пассарон – действительно не ждал от янки такой оперативности. Он понимал желательность передислокации вверенных сил в Субик-бей для внезапной атаки противника, но невозможность быстро создать там соответствующую инфраструктуру вынудила держать корабли близ Манилы. Причем отряд Монтехо ушел из-под прикрытия дальнобойных батарей столицы и расположился южнее в бухточке Коньякао, лишив себя единственного преимущества в грядущем бою. Испанцы в основном надеялись на запирающие подход к Маниле батареи острова Коррехидор и мины, стерегущие подходы к стоянке флота. Служба берегового наблюдения работала безобразно, не обнаружив американцев днем 30 апреля. Испанский адмирал не имел представления о приближавшемся противнике. Он полагал, что только сумасшедший рискнет проходить узости ночью, но Дьюи как раз и был таким. Едва стемнело, американцы устремились в логово противника, и дерзость принесла успех. Ни мины, ни открытый с запозданием и вслепую огонь батарей не стали препятствием. Янки без потерь проникли в бухту, хотя следует констатировать, что это было невероятным везением. 

Таким образом, к рассвету Дьюи уже почти выиграл сражение, ибо испанская эскадра была безнадежно слабее. По сути, под испанским флагом состояла лишь одна боевая единица – напрочь лишенный брони флагманский крейсер Монтехо «Реина Крестина» (3100 т, 17 узлов 6 х 164 мм). Остальные 6 вымпелов годились лишь для полицейских действий, представляя собой либо безнадежно устаревшие деревянные крейсера, либо патрульные корабли водоизмещением чуть больше 1000 т, либо канонерские лодки с малокалиберной артиллерией. Вес американского залпа почти в 3 раза превосходил возможности противника, к тому же корабли янки несли хотя бы бронированную палубу, тогда как испанцы бронирования не имели. Обнаружив противника, Дьюи принялся за реализацию своего преимущества, и с 5.30 до 13.00 его корабли вели огонь по испанцам. Американское превосходство усугублялось неудовлетворительной подготовкой комендоров противника. Бой, как видим, продолжался недопустимо долго, но все же за семь с половиной часов американцы добились поставленной цели, отправив на дно все испанские корабли. Испанцы дрались отчаянно. Монтеха, оказавшийся плохим флотоводцем, тем не менее продемонстрировал личную доблесть и человеческую порядочность, пытаясь своим единственно боеспособным флагманом прикрыть от огня другие корабли эскадры. «Реина Крестина» дважды атаковала американцев, пока не была уничтожена. 

Дальше бой напоминал расстрел: янки, увеличив дистанцию, вышли из зоны действенного огня противника и один за другим уничтожили его корабли; затем, войдя в мертвую зону береговых батарей, расположенных у арсенала Кавите, подавили огнем и принудили сдаться береговые укрепления. К часу дня 1 мая 1898 г. американцы практически выиграли войну на азиатском театре военных действий. Их эскадра в Манильской бухте лишила гарнизон столицы надежды на помощь из метрополии. Напротив, американцы получили возможность выбрать место и время высадки десанта в непосредственной близости от Манилы. Поражение испанцев стало сигналом для действий повстанческой армии, которая лишила колонизаторов контроля над всем, кроме периметра обороны столицы. Изъятие у испанцев последних азиатских владений стало вопросом времени. 

Узнав о шокирующем разгроме в Азии, командование сделало попытку исправить положение, отправив на театр военных действий последние наличные силы, включавшие броненосец «Пелайо», крейсер «Карлос V», 3 миноносца и несколько вспомогательных судов. Они были поставлены под начало адмирала Мануэля Камара. Не пройдя и половины пути, эти корабли замерли в Суэцком канале, по причине отказа англичан предоставить им возможность бункеровки19. В результате на театр военных действий они так и не попали. Великобритания в «год Фашоды» предпочитала вести себя крайне осторожно, опасаясь дополнительных конфликтов. Думается, именно поэтому был аннулирован испанский заказ на орудия для «Кристобаля Колона», размещенный у Армстронга. Впрочем, и эскадру Дьюи удалили из Гонконга по всем дипломатическим правилам, демонстрируя нейтралитет европейских держав. 

Манильская операция повергла в депрессию Испанию и вызвала бурное ликование в Соединенных Штатах. Удачная «проба пера» способствовала складыванию своего рода «культа личности», поскольку Д. Дьюи был признан американцами лучшим флотоводцем «всех времен и народов». Его успех действительно впечатлял. В Манильской бухте испанцы потеряли 7 кораблей, 161 моряк был убит, свыше 200 – ранено. Янки отделались 9 ранеными, других потерь и повреждений у них не случилось. 

При этом не следует упускать из поля зрения огромное превосходство американцев и то, что на потопление безбронных, а то и деревянных кораблей был растрачен весь боекомплект и почти 7 часов боевого времени. Настоящая заслуга Дьюи не в этой бойне, а в ночном проходе по испанским минам, осуществленном без потерь. Этот маневр был дерзкой авантюрой, в которой расчет на успех соответствовал надежде на главный выигрыш в лотерее. Победителей не судят. 

Однако новоиспеченный адмирал оказался в трудном положении. Он, очевидно, не считал, что добился господства на море. Об этом свидетельствует тот факт, что десантные войска к архипелагу он вызвал лишь после известия о неспособности соединения Камара продвинуться дальше Суэца. Правда, уже до этого Дьюи организовал связь с повстанцами и добился активизации их действий. Филиппинцы во главе с доставленным на остров вождем движения Агинальдо организовали подобие сухопутной блокады Манилы, лишив колонизаторов возможности укрепить оборону за счет местных резервов. 

Затем на долю Дьюи выпала задача преодоления дипломатического кризиса: в Манилу прибыла немецкая эскадра О. Дидерихса, что являлось свидетельством того, насколько желательно для Вильгельма II закрепиться на теряющем хозяина архипелаге. Однако Великобритания и Япония предпочли поддержать США, а не Германию. 

30 июня в Манильскую бухту вошли транспорты с шеститысячным десантом на борту. В конце июля 1898 г. американские войска, поддержанные национальными формированиями филиппинцев, продвигаясь с величайшими предосторожностями, достигли, наконец, внешнего обвода обороны Манилы и взяли административный центр колонии в неплотное кольцо. Далее военные действия на архипелаге стали настолько «политизированными», что рассматривать их как боевые операции просто невозможно. Даже состоявшийся 13 августа штурм Манилы и ее взятие были результатом сговора между испанским командованием и осаждавшими. Для испанцев «штурм» позволил избежать позора необоснованной капитуляции, для янки он был важен как доказательство их главной роли в победе и устранения претензий со стороны филиппинцев. 

Поражение в Азии было ошеломляющим, но у испанцев оставалась еще надежда. Ведь главным театром являлась все же Куба. Во всяком случае, именно освобождение кубинцев декларировали США своей главной целью. С точки зрения пропагандистской компании Филиппины были эпизодом. Накануне войны о них даже не упоминалось. Так что главная схватка – в Карибском бассейне – была еще впереди. 

Несмотря на то что положение на Антильском архипелаге было благоприятно для американцев, они вели себя весьма пассивно. В самом начале конфликта была объявлена блокада Кубы и Пуэрто-Рико. В виду Гаваны и Сантьяго появились корабли блокирующих групп и расположились вне зоны обстрела береговых батарей. Сложилась патовая ситуация: американцы опасались артиллерийской мощи испанских крепостей. Испанцы же не располагали кораблями, способными атаковать противника, поскольку в подчинении командира испанской эскадры адмирала Монтерола находились абсолютно не боеспособные единицы20. 

Так что в ожидании развития событий изредка происходили краткие артиллерийские дуэли, когда американские корабли приближались на расстояние, делавшее их доступными для выстрелов береговых батарей. Еще реже небольшие отряды испанских кораблей пытались атаковать блокирующие силы около Гаваны, не доводя, однако, дело до решительных столкновений, так как понимали, говоря словами Жилинского, что американцы «имели превосходство числом и рангом»21. 

Янки понимали: чтобы справиться с неплохо защищенными с моря крепостями, лучше действовать со стороны суши, однако до поры вопрос о переброске крупных экспедиционных сил на остров не вставал. Не имея полного господства на море, предпринять активные действия на этом участке американцы не решались, воспринимая испанскую эскадру, стоявшую в Эль Ферроле, в трех тысячах морских миль от Антильских островов испанскую эскадру как серьезную угрозу для себя. Чтобы спасти Кубу, испанцам, возможно, следовало и далее держать там эскадру, создавая потенциальную угрозу 130 километровой коммуникации США между передовой базой в Ки Уэсте и кубинским берегом. Хотя маловероятно, чтобы это удержало, а не задержало Соединенные Штаты в попытке воспользоваться своим многократным превосходством в количестве и качестве боевых единиц. 

Военные советники регентши Мари-Кристины предпочли действовать. Эскадру адмирала Серверы, включавшую все лучшее, что имел испанский флот, решено было двинуть на театр военных действий с задачей сохранить испанское влияние на Антильских островах. В отличие от политического руководства страны Сервера отлично понимал, насколько авантюрно такое решение. Однако долг предписывал подчинение, и эскадра двинулась навстречу судьбе. На островах Зеленого мыса, где корабли брали уголь, было получено известие о начале войны и новом пункте назначения: Сантьяго вместо Пуэрто Рико. 

19 мая крейсера Сервера «Мария Тереса», «Адмирал Окендо», «Бискайя» ( все они были однотипны: 7000 т, 20 узлов2 х 280 мм, 10 х 140 мм броневой пояс 305) и «Кристобаль Колон» (7400 т, 20 узлов14 х 152 мм, броневой пояс 152 мм) в сопровождении двух контрминоносцев прибыли в Сантьяго22. Тем самым была решена мучившая американцев проблема, куда двинется испанское соединение и не нанесет ли Сервера внезапного удара где-либо. Осуществить это испанцы попросту не могли: после дальнего перехода кораблям был необходим хотя бы мелкий ремонт и бункеровка. Следовательно, Сервера не мог избежать захода в порт, который автоматически становился для него западней. 

Как только командующему американской эскадрой, блокирующей Гавану, командору Симпсону стало известно местоположение противника, он переместил блокирующий флот к Сантьяго, заперев испанцев в бухте под прикрытием береговых батарей. На этом активная фаза испанской контроперации практически завершилась. Сервера знал, что вес залпа американских кораблей в 3 раза превосходит его огневые возможности, из чего делал вывод, что бой в таких условиях чреват катастрофой23. 

С 22 по 24 июля американские военные части высаживались близ Сантьяго при полной пассивности значительно превосходившей их испанской армии. Вместо того чтобы собрать силы у известного им места высадки противника и попытаться сбросить его в море, испанцы, как и на Филиппинах, отошли к крепостному обводу, предоставив инициативу повстанческой армии и американцам, которых насчитывалось около 16 тыс. человек. 

Для наблюдений за противником у местечка Ла Касима оставили группу генерала Линареса в тысячу человек. Утром 24 июня она впервые вступила в контакт с американским кавалерийским отрядом, который вел Теодор Рузвельт. В скоротечной стычке американская конница не выдержала огня испанцев и в беспорядке отошла на исходные позиции, потеряв около 60 человек убитыми и ранеными. Испанцы со своей стороны не стали ждать новых атак и ушли к основным силам в Сантьяго24. 

Трудности, с которыми пришлось столкнуться экспедиционной армии генерала Шафтера, оказались серьезным испытанием. Дождливый сезон, отсутствие удобных коммуникаций, эпидемии и слабая дисциплина преимущественно «волонтерской» армии США быстро привели его армию в плачевное состояние. Первое боевое столкновение с испанцами на высотах Сан Хуан выявили тактическое и огневое превосходство последних. Словом, все могло кончиться неблагополучно для североамериканцев, если бы генерал Линарес, командир столичного гарнизона, был хоть немного активнее и не придерживался бы фактического нейтралитета в борьбе янки с кубинской природой. 

Критическая оценка упорного стремления испанских отрядов отсидеться в многочисленных опорных пунктах, разбросанных по всему острову, на первый взгляд кажется совершенно обоснованной. Однако есть обстоятельства, отчасти объясняющие пассивность испанских сил, и эти обстоятельства связаны с климатическими условиями, существующими в Карибском бассейне. Лето на Кубе – сезон дождей, когда выпадает до ¾ годовой нормы осадков. В окрестностях Сантьяго это составляет около 600 мм за месяц25. Дороги без покрытия превращаются в жидкую грязевую кашу. Кроме того, высокая влажность горячего воздуха – это не только грязь, но и прекрасная среда для жизнедеятельности комаров, малярийных в том числе. Испанцы знали, что марш по болотам будет означать огромные небоевые потери и предпочитали не спускаться с высот, где «зловещих пискунов» было поменьше. Столкнувшись с этой проблемой, американцы в свой черед изрядно сбавили активность, предоставив инициативу кубинским повстанцам, более привычным к местным климатическим особенностям. 

К 25–26 июня американцы приблизились к передовым позициям неприятеля, занявшего холм Сан Хуан и деревню Какей на пути к основному укрепленному периметру Сантьяго. Здесь и произошли самые масштабные сражения той войны. Оба опорных пункта представляли собой высоты с блокгаузами и линиями траншей на вершинах. В каждом из них находился гарнизон по 500 с небольшим бойцов при 2–4 орудиях. Против укреплений Сан Хуана американцы бросили 1 июля 1-ю пехотную дивизию, численностью около 7,5 тыс. человек при нескольких десятках орудий. К атаке на Какей изготовилась 2-я пехотная дивизия, имевшая свыше 6,5 тыс. штыков и несколько батарей26. 

К 9 часам утра части заняли исходные позиции и изготовились к штурму. Была сделана попытка применить новинку – корректировать артогонь с аэростатов, но все пошло вопреки замыслам: шар подняли слишком близко к испанским позициям, и те без труда его сбили27. Артиллерия янки «ослепла», взаимодействие было сорвано, но атаку решили не откладывать. Американцы пошли на штурм, который завершился бы полным крахом, если бы не подавляющее превосходство. После первых атак части наступающих пришли в полное замешательство28. Лишь после замены деморализованных частей свежими, имея десятикратное превосходство, они взяли к 14.00 разрушенные укрепления Сан Хуана. Какей испанцы оставили сами, отойдя с наступлением темноты с полностью разрушенных позиций. Испанцы потеряли около 550 человек, американцы – 1320 человек29. Войска генерала Шафтера закрепились на захваченных позициях, не помышляя о преследовании неприятеля. Все авторы, как очевидцы событий, так и те, кто составлял аналитические работы, высоко оценивают стойкость испанских солдат и офицеров, а также обращают внимание на неприличное отсутствие дисциплины и низкое качество управления у их противников. 

Состояние американской армии после этой победы заставило Шафтера разработать план отступления из-под Сантьяго. Однако уже 3 июля наступил переломный момент. Плотно осажденный к тому времени повстанцами и американцами гарнизон Гаваны требовал помощи. Оказать помощь можно было только с моря. Сервера получил приказ принять на борт запасы боеприпасов, а затем прорваться через блокаду и доставить помощь в Гавану. Операция была запланирована в ночь на 3 июля. Испанский адмирал принял огни на прибрежных высотах за сигналы противника блокирующему флоту и решил, что его намерения раскрыты, а потому лучше отложить выход эскадры до утра. Так был упущен единственный шанс на возможность успеха30. 

На самом деле американцы понятия не имели о планах эскадры Сервера. Адмирал Симпсон вообще отбыл на совещание командования, использовав в качестве транспорта лучший крейсер своей эскадры «Нью Йорк». Под флагом «оставшегося на хозяйстве» командора Шлея значились броненосцы «Техас» (6 200 т, 17 узлов2 х 305 мм, 6 х 152 мм, пояс до 457 мм), «Индиана» и «Орегон» (10300 т, 15 узлов 4х330 мм, 8 х 203 мм, 4 х 152 мм, пояс до 457 мм), «Айова» (11400 т, 16 узлов4 х 305 мм, 6 х 102 мм, пояс до 356 мм), броненосный крейсер «Бруклин» (9100 т, 22 узлов8 х 203 мм, 12 х 127 мм, пояс 76 мм). Кроме них имелись еще несколько легких и вспомогательных крейсеров, незначительно влиявших на расстановку сил. Остальные корабли стояли с притушенными топками котлов. Быть может, если бы испанцы решились на внезапный ночной выход, темнота помогла бы им так же, как она помогла американскому адмиралу Дьюи на Филиппинах. Но так не случилось. 

По непонятным причинам испанский командующий не предпринял попыток атаковать американские корабли, хотя располагал лучшими в своем классе контрминоносцами «Фуррор» и «Плутон». Вместо этого, дождавшись рассвета, Сервера построил эскадру в кильватере и утром в 9.30 повел ее на прорыв. Но и тогда испанский маневр оказался неожиданным. Немедленно дать ход смог лишь один из американских кораблей – крейсер «Бруклин» под флагом Шлея. Сервера верно распознал главного противника и повел свой флагман «Марию Тересу» на сближение в «Бруклином». Более мощная артиллерия американского корабля дала себя знать: после нескольких залпов флагман Сервера загорелся, вышел из строя и через 45 минут после начала боя выбросился на берег. К этому времени искусственно поднятое давление в изношенных котлах испанских крейсеров стало падать, а американцы, лихорадочно разводившие пары, обрели, наконец, подвижность и бросились преследовать уходящих испанцев. 

Следующим за флагманом под сосредоточенный огонь американских броненосцев попал «Адмирал Окендо». После удачного попадания на нем взорвались погреба боезапаса, и крейсер пошел ко дну. Оставалась отчаянно отбивавшаяся «Бискайя», корабль, однотипный двум злополучным крейсерам, и более современный и быстроходный «Кристобаль Колон». Командир «Бискайи» Антонио Эйлат попытался ценой собственной гибели спасти хотя бы «Кристобаль Колон», но его попытка торпедировать самого быстрого из «американцев» крейсер «Бруклин» кончилась трагически. «Бискайя» разделил судьбу всей эскадры. 

Итальянские кораблестроители всегда славились быстроходностью своих судов, и «Колон» сумел уйти достаточно далеко, но и его машины, нуждавшиеся в ремонте после трансатлантического рейса, сдали. «Бруклин» настиг его в 60-ти милях от Сантьяго. Было известно, что орудий главного калибра на последнем испанском крейсере нет. Как уже отмечалось, накануне войны английская фирма Армстронг аннулировала заказ на орудия для этого корабля. Таким образом, американцы попросту расстреляли корабль с безопасной для себя дистанции. Бой под Сантьяго на этом закончился. Судьбу эскадры разделили и два красавца-миноносца «Фуррор» и «Плутон», которых Сервера так и не использовал по назначению. Попав под огонь многочисленных пушек противника, оба корабля погибли. Из антильской эскадры уцелел оставленный из-за поломки в Пуэрто-Рико миноносец-истребитель «Террор». 

Разгром был полнейший: испанцы потеряли все боеспособные корабли, 375 человек убитыми и 1732 ранеными и пленными, тогда как потери американцев составили 1 убитый и 10 раненых моряков31. Причиной тому были недоброкачественные снаряды испанской артиллерии, которые часто не давали разрыва. Гибель эскадры означала и конец войны. Надежды восстановить связь с Кубой рассеялись. Как и на Филиппинах, армия, сосредоточенная на Кубе, могла рассчитывать только на внутренние резервы. Однако, принимая во внимание ненависть местного населения к «старым» испанским колонизаторам, таковых не имелось. Моральное состояние испанской армии, находившейся под впечатлением разгрома на море, находилось на крайне низком уровне. Активность испанцев была парализована. Они наблюдали за тем, как американцы окружили и осадили Сантьяго, не предприняв ни единой попытки помешать врагу. 16 июля генерал Тораль, сменивший раненного на санхуанских высотах Линареса, сдал столицу Кубы американцам. Американский десант высадился в Пуэрто Рико, гарнизон которого составлял около 4000 человек. Война практически завершилась. 

То обстоятельство, что все кончено, в Мадриде осознали, когда были получены известия о трагедии под Сантьяго. Когда прошел шок не от факта поражения даже, а от его масштаба, премьер министр Сагоста счел необходимым начать поиск посредников для заключения мира. На эту роль выбрали французов, через вашингтонского представителя которых 22 июля президенту Мак Кинли было передано предложение приступить к мирным переговорам. 

Необходимо отметить, что американцам, несмотря на внушительность побед, приходилось не сладко. Испанцы, к несчастью для них, не знали о том, что командование экспедиционного корпуса на Кубе просило президента разрешить эвакуацию войск, страдавших от многочисленных болезней. Учитывая это, в Вашингтоне почли за благо не тянуть с заключением мира и закрепить результаты побед дипломатическим путем, не полагаясь более на превратности военной фортуны. 18 декабря 1898 г. в Париже был подписан мир, лишавший Испанию Кубы и Филиппин. Бывшие испанские владения переходили под контроль США. Война, длившаяся 101, день оказалась не слишком кровопролитной (если верить официальным свидетельствам): обе стороны потеряли несколько более 3000 человек32. Точность этих данных вызывает некоторые сомнения, поскольку даже в рамках одной монографии Б. Урналиса встречается несколько разных данных о масштабах потерь сторон. Это вполне объяснимо, потому что большинство жертв той войны погибло не от оружия в боях, а от лихорадки и тифа. В частности, потери американцев от болезней оцениваются в 5438 человек33. Но нет худа без добра: в ходе этой кампании майор медицинской службы армии США Рид выяснил, что источниками малярийной инфекции являются комары, и предложил комплекс мер по борьбе с малярией. В остальном этот вооруженный конфликт военными новациями человечество не обогатил. Практика уничтожения себе подобных основывалась на опыте прежних войн, в этом смысле испано-американскую войну можно включить в число последних войн XIX в. 

Зато политическая ситуация изменилась разительным образом: доктрина Монро была реализована на практике, США стали господствующей силой в обеих Америках. Более того, они получили выход в Азию. Общественному мнению была доказана возможность «экспансии свободы». Правда, организованный испанцами «режим концентраций» на Филиппинах был восстановлен американцами уже в 1902 г., а Куба оказалась на положении полуколонии. 

В Испании итог войны вызвал шок. Это состояние общества получило определение «Испания без пульса». Результатом этого кризиса стало формирование «Поколения 98 года» и начало поисков путей обновления испанского общества и государства. 

1 См.: Слезкин Л. Ю. Испано-американская война 1898 г. М., 1956. 
2 См.: Жилинский Я. Испано-американская война 1898 г. СПб., 1899. 
3 См.: Ермолов В. Испано-американская война 1898. СПб., 1899. 
4 См., напр.: Вукович Д. Джордж Дьюи // Великие адмиралы. М., 2002; Casas de la Vega R. Franco militar. Madrid, 1996. 
5 См., напр., соответствующий том «Истории дипломатии» любого издания. 
6 Этот вопрос интересно освещен в книге: Гальский Д. Великие авантюры. История создания Суэцкого и Панамского каналов. М., 1986. 
7 См.: Жилинский Я. Указ. соч. С. 52–53. 
8 См.: Гальский Д. Указ.соч. С. 398. 
9 См.: Жилинский Я. Указ. соч. С. 74. 
10 См.: Там же. С. 75. 
11 См: Шевич Д. Е. Депеша министру иностранных дел графу М. Н. Муравьеву // Россия и Испания: Документы и материалы. М., 1997. С. 289–292. 
12 См.: Майский И. И. Испания. М., 1957. С. 321. 
13 См.: Ермолов В. Испано-американская война. С.1 –4. 
14 См.: Cierva R. de la. Historia militar de Espana. Madrid, 1979. T. 8. P.183. 
15 См.: Casas de la Vega R. Op sit. P. 24. 
16 Л. Слезкин определяет состав испанской эскадры в Маниле в 2 броненосных крейсера, 4 крейсера и 8 канонерок, хотя элементарный учет испанских кораблей не подтверждает его подсчетов (Указ. соч. С. 77). 
17 См.: Вукович Д. Джордж Дьюи // Великие адмиралы. М., 2002. С. 413–415. 
18 См.: Вукович Д. Указ соч. С. 416. 
19 См.: Слезкин Л. Указ. соч. С. 78. 
20 См.: Жилинский Я. Указ. соч. С. 144. 
21 Там же. 
22 См.: Coleccion de Documentos Escuadra de Operacion en las Anlillas. Madrid, 1986, P. 63 
23 Ibid. 
24 См.: Жилинский Я. Указ. соч. С. 207. 
25 См.: Страны и народы. Америка. М., 1981. С. 216–217. 
26 См.: Casas de la Vega R. Op. cit. P. 27–28. 
27 См.: Жилинский Я. Указ. соч. С. 209. 
28 См.: Ермолов В. Указ. соч. С. 96. 
29 См.: Casas de la Vega R. Op. cit. P. 28. 
30 См.: Coleccion de Documentos Escuadra de Operacion en las Anlillas. P.163. 
31 См.: Жилинский Я. Указ. соч. С. 220. 
32 См.: Урналис Б. История военных потерь. СПб., 1998, С. 133. 
33 См.: Там же. С. 291.

Автор: Д. М. Креленко.   http://army.lv/ru/ispano-amerikanskaya-voyna/2140/3957