Алексей Венецианов На пашне. Весна 1822 г.

Суровую долю русской женщины отметил в конце XVIII века И. Георги: "Они весьма пекутся о чистоте в доме, прядут на самопрялках и на пряслице, ткут холстину и сермяжные сукна на станках... белят, валяют, красят, вяжут кружева... для утиральников и повязок, делают войлоки, стряпают кушанье, пекут хлебы, смотрят за домашнею живностию и вообще больше всех других европейских поселянок упражнены, можно сказать, до излишества, ибо сверх работ своих во весь почти год отправляют на дому и в поле те же работы, что и мущины, выключая немногих". 


На жатве. Лето. 
Алексей Венецианов 

И. Георги не стал раскрывать тяжелую полевую работу великорусских женщин, но можно ее несколько детализировать.

Так, в описании Кашинского уезда Тверской губернии мы находим перечень именно женских работ: "Женщины чрез зиму прядут, кормят мелкую скотину и мужчинам в присмотре за крупною помогают. С марта по июнь ткут холсты и сукна, вышивают гарусом ширинки и платки, в огородах копают, садят овощи и помогают мужчинам в чищении лугов.

В июне возят навоз и оный разбивают. В июле ходят на сенокос, лен полют, потом выбирают и рожь жать начинают. В августе продолжают жнитво, выбирают и стелят лен, овец стригут.

В сентябре дожинают хлеб, огородные овощи убирают, мнут и треплют лен. В октябре и ноябре пособляют молотить". 


Гумно.
Алексей Венецианов 

Венецианов Алексей Гаврилович [1780 - 1847]
Сенокос. Середина 1820-х.

А вдовы еще и пашут, и боронят, и сеют. Да и в некоторых районах в обработке земли участвуют и все женщины (в Ржевском уезде, например, "женщины в озимую пашню боронят").
А в Вышневолоцком уезде в "несемьянистых хозяйствах женщины и косят, а иногда пашут". И так на Руси было многие столетия.


Плахов Лавр Кузьмич.Отдых на сенокосе 1840-


Константин Маковский.
«Жница»


«Крестьянский обед во время жатвы» 1871 г. 
Константин Маковский.

Здесь уместно еще раз вспомнить Поучение к попам 1166 г. новгородского архиепископа Ильи, где, в частности, есть такие строки: "и жены, делающие страду, врежающеся, изметают: аще не зелие — без вины суть", то есть, если крестьянка на тяжелых полевых работах, повредив себе чем-то, сделает выкидыш и если она не принимала зелье, то вины ее в убийстве младенца нет. 

Разумеется, если православная церковь принимает такое постановление, то такие несчастья были, видимо, весьма распространенным явлением, что убедительно подтверждает условия тяжкого, надрывного труда русской женщины.
Шмелев Иван Сергеевич 
http://www.gumer.info/bibliotek_Buks/History/milov/01_10.php



Утро в деревне (Кошелев Николай 1880 г.)



Серебрякова: Беление холста


Жатва

Тяжелейший быт и работа усугублялась отношением к женщине, как к товару или рабочей скотине.


Неврев Николай Васильевич. Торг. Продажа крестьянок новому хозяину. Сцена из крепостного быта. 

Отмена крепостничества произошла только в 1861 году, а психология бессловесной рабыни- осталась.
Над женщиной безнаказанно мог издеваться и барин, и муж.


Неврев Николай Васильевич. Возвращение солдата на родину.
Явно видно, что жена не рада.
В повести Бунина "Деревня" такой сюжет описан: возвратившийся солдат бьет красивую жену кнутом каждый день просто "за так", подозревая, что она могла гулять на стороне.

Возникает вопрос- почему женщины терпели побои и мучения?

Из статьи Екатерины Беляковой, кандидата исторических наук, о сложностях развода в России: 

------------------------
Ни Византия, ни Древняя Русь не знали столь ограничительных законов о разводе, как Россия в XIX веке. На протяжении XVIII — начала XIX века происходило ужесточение законов о разводе.

«До какой бы степени ни обострились взаимоотношения супругов, каким бы адом не являлась для них их безотрадная жизнь, — они налагают на себя руки из-за этой жизни, — но наше брачное право твердит им одно: «А вы все-таки не смейте искать развода! Топитесь, вешайтесь, стреляйтесь, но не помышляйте о получении другой руки, которая могла бы восстановить ваше разбитое сердце».

С середины XIX века не смолкали голоса, требовавшие изменить российское законодательство о браке и разводе. Как это ни парадоксально, с требованием допустить развод выступили не развратники, а мировые судьи (как известно, эту выборную должность занимали люди, пользовавшиеся несомненным авторитетом в обществе) с целью предотвратить «бытовые преступления».


-------------Фото-----
Из здоровых и симпатичных молодух за небольшое время при такой жизни женщина превращалась в старуху.


Молодуха в будничной одежде.
Вологодская губ., Сольвычегодский у.,
д. Усть Топса. 1911 

Прислушаемся к мнению мирового судьи Я. Лудмера, чья статья в «Юридическом вестнике» получила широкий отклик и ни одного опровержения.
«Ни одно судебное учреждение не может в пределах нашего законодательства оградить женщину от дурного и жестокого обращения с нею...
И только тогда, когда «терпеть нет уже моченьки», когда уже на ней, как говорится, нет ни одного живого места, она, избитая и изможденная, нередко с вырванной мужем косой в руках, плетется к мировому судье в надежде, что он защитит ее если не формально, то хоть своим авторитетом».


Молодуха в праздничном костюме.
Костромская губ., г. Галич,
Рыбная слобода. 1907 

К Лудмеру обращались женщины, чьи мужья зверски их избивали, но единственное, что мог сделать мировой судья, приговорить супруга к нескольким дням ареста. Но после такого ареста муж, как правило, еще сильнее избивал свою жену. Лудмер приводит случай с женщиной, которую муж-сифилитик избивал со словами:

«Иссушу тебя, буду сушить, пока в землю не вколочу, из моей власти не выбьешься … Я объяснил ей всю безысходность ее положения, в смысле абсолютной невозможности развода».

Судья все же сделал попытку спасти женщину, взяв с мужа подписку оставить жену в покое вплоть до излечения, однако вышестоящая судебная инстанция признала такую подписку незаконной. «Другими словами, дан был полный простор насильственному и притом сознательному заражению одного лица другим во имя «святости брака».



Семья на току.
Рязанская губ., Касимовский у. 1914 


Заготовка капусты на зиму.
Южный Урал. 1914 

Именно страшный быт русской деревни заставил Лудмера поставить вопрос о разводе:
«Приведенных фактов, не подкрашенных и взятых прямо из жизни, вполне достаточно, чтобы доказать, что «бабьи стоны» имеют право претендовать на самое серьезное внимание к ним законодательства. Необходимо прибегнуть к паллиатива — к допущению в подобных случаях развода, необходимость этой меры стала уже достоянием общественного, даже более общенародного сознания, и санкционирования ее русская женщина имеет право ожидать от законодателя».

На статью Лудмера откликнулся Д. Бобров, имевший 15 летний опыт работы судебным следователем. Он писал об отсутствии у женщин, да и у судей, к которым они обращаются за помощью, законных возможностей для борьбы с жестокостью мужей.

"Я состою с 1870 года исправляющим должность судебного следователя, и первое время своей служебной деятельности употреблял много усилий к тому, чтобы поддержать женщину в борьбе с извергом-мужем. Но что значит усилие подобных мне деятелей против условий жизни! Сама жизнь поставила женщину в зависимое положение, и мать семейства вынуждена переносить самый грубейший деспотизм ради сохранения главного добытчика, хотя бы и изверга-супруга". 



Пляска во время праздничного гулянья женщин.
Орловская губ., Брянский у.,
д. Лившино


Девушки кружевницы за плетением узоров.
Московская губ., Дмитровский у.,
с. Куликово. 1913

Бобров утверждал, что не существует статистики, которая бы фиксировала смерть и увечья женщин от жестокого обращения с ними супругов, а также обращал внимание на полную безнаказанность мужей в этих случаях. В качестве примера он приводил историю расследования по делу одной крестьянки, которая была похоронена как умершая от простуды.

Лишь по настоятельным жалобам ее снохи было произведено вскрытие могилы и обнаружилось, что у умершей была выдрана со скальпом половина косы (лежала рядом), крестец в нескольких местах был проломлен тяжелым острым предметом, переломаны ребра. 
Священник, чтобы не иметь лишних хлопот, спокойно похоронил замученную мужем женщину, не возбуждая никакого дела против мужа-убийцы.

Множество фактов, когда мужья забивали своих жен до смерти, приведено и в статье Верещагина «О бабьих стонах». Автор отмечал, что такое отношение к женам характерно исключительно для русских крестьян:

«Посмотрите теперь, как татарин холит свою жену: в дому — лучшее ей помещение и всегда ей перина, почему и не валяется она на полу на чем пришлось; чистота везде и почет, а не то чтоб бить с утра до утра. Едут в гости — муж усадит жену на подушки и не позволит встать отворить полевые ворота. 
Подобное же отношение между супругами и у чуваш и черемис (только живут они очень грязно). Процессов или жалоб на жестокое обращение, по крайней мере, я не слыхал.

Не то у русского. Баба паши, баба коси, баба сгребай сено, баба жни, баба правь все женские работы и убирай все по хозяйству, даже дрова руби. Едут в гости, — баба отвори ворота, поправь лошадь, пьяного спать уложи… Хорошее и гуманное отношение с женой у русского — исключение, а у иноверцев наоборот».



Уральская казачка с коромыслом.
Оренбургская губ., Троицкий у. 1911




На то же указывал и Лудмер, отмечая, что у староверов, хотя они и составляли значительную часть населения земель его округа, нет случаев избиения жен.

Страшным бичом для деревни было пьянство. Как правило, оно сопровождалось и издевательствами над женщиной.

Вот отрывок из письма крестьянки Марьи Васильевны Татариновой, представленного митрополитом Антонием (Храповицким) императору Николаю II: 
«Я сама выросла в такой семье (где пил отец), страшно вспомнить свое несчастное детство, когда являлся отец пьяный, избивал нашу мать и все, что было в доме, не щадя даже нас, малюток, а какую мы несли бедность, питаясь чуть не подаянием, потому что наша мать содержала нас своими трудами, а пьяный отец, доходивший до озверения, отнимал у нас все побоями, силой и негде было искать защиты; так велось всюду»


Полоскание белья. 

Понятно, что невозможно дать статистику этих преступлений, потому что они не квалифицировались как уголовные. Единственной общественной организацией, которая могла хоть как-то влиять на семейную жизнь крестьян, были волостные суды, но они не справлялись с ситуацией.

Дело было не только в том, что волостные суды не обладали средствами для наказания мужа. Проблема состояла в определенном отношении самих членов суда к проблеме повиновения жены мужу и к объему власти мужей.

Как отмечал Н. Лазовский, «волостные суды иногда отказываются от разбирательства самых очевидных дел, руководствуясь тем патриархальным принципом, что «муж считается старшим над женой и имеет право ее наказывать» и что «муж даром бить свою жену не станет, а если бьет, — значит, она того стоит».

Другая причина отказов в разбирательстве жалоб жены заключается в том, что волостные суды разделяют преобладающий в народе взгляд на жену как на животную рабочую силу, поступающую в собственность мужа, как на рабу, вещь; поэтому и наказанием мужа за жестокое обращение с женой приноравливается так, чтобы не слишком унизить его в глазах жены, а также не повредить его экономическим интересам»
И все же даже волостные суды приговаривали иногда супругов к раздельному жительству.


Наступление старости ускоряется горестями жизни.
С уходом юности уходит и красота русских крестьянок, вынужденных заниматься тяжелой работой.

Пыталась ли бороться церковь с этой бедой? Характерно, что мы не находим в многочисленных публикациях мировых судей упоминаний о вмешательстве церковной власти в защиту истязаемых женщин (хотя имеются сведения, что священники в ряде случаев покрывали убийства мужьями своих жен).

Однако размеры безобразий в семьях приняли такой характер, что появляются даже церковные определения по поводу жестокости мужей. Характерно, что поводом к вынесению определения Самарской Духовной Консистории стало не само жестокое обращение, а покушение женщины на самоубийство, так как этот случай и подлежал ведению духовного суда. 
В резолюции архиерея было сказано, что наказанию должна быть подвергнута не только несчастная, доведенная до отчаяния, но и ее муж, которому вменяется в обязанность класть в день по три (!) поклона.

Из архиереев за расширение поводов к разводу высказался Евлогий (Георгиевский), архиепископ Холмский: «Следовало бы облегчить расторжение неудачных браков, присоединив иные поводы к расторжению, как те, которые установлены законами греческих царей Льва и Константина, так и новые, какие укажутся потребностями современной русской жизни, например, зверское истязание мужем жены, и вообще жестокое обращение одного супруга с другим, заразительная болезнь вроде сифилиса, неизлечимый алкоголизм и умопомешательство, — последнее в интересах имеющего произойти потомства».


Жница на отдыхе. 

Существующая жесткость законов о разводе привела к тому, что в России самое большое количество мужеубийц: «Недаром статистика показывает, что Россия по количеству мужеубийц занимает если не первое, то одно из первых мест во всем мире.

Среди язычников, магометан, наша христианская Русь стоит на первом месте по числу ужасных преступлений. О чем это говорит? О том, что русские люди знают внешнюю сторону христианства, но мало проникнуты его духом. 
Один батюшка говорил о… снохачестве. Что это такое? Смотреть на женщину как на рабу, которую можно не только бить, но и отдавать. Бог знает на что. И это называется святость брака; завертывается вуалью и уже святым крестом прикрывается».

Сноха́чество(Вики) — практика в русской деревне, при которой мужчина — глава большой крестьянской семьи (живущей в одной избе) состоит в половой связи с младшими женщинами семьи, обычно с женой своего сына (связь свёкра с невесткой, называемой сноха).
Эта практика получила особое распространение в XVIII—XIX веках, сперва в связи с призывом молодых крестьян в рекруты, а затем и в связи с отходничеством, когда молодёжь уходила работать в города и оставляла жён дома в деревне.

О распространённости снохачества, связанного с абсолютной властью «большака», «отца семейства» (домовладыки) над своими домашними, о пагубности этой практики и о возникающих в связи с этим криминальных ситуациях подробно писали многие публицисты XIX века (А. Н. Энгельгардт — «Письма из деревни»; первичные материалы этнографического бюро князя В. Н. Тенишева).
Снохачество упоминается в художественной литературе («Отцы и дети» И. С. Тургенева, «Житие одной бабы» Н. С. Лескова, «Колодезь» С. В. Логинова).


Крестьянка за самопрялкой.
Тульская губ., Богородицкий у.
с. Ивлево. 1902 


Женщина за изготовлением полотна.
Уфимская губ., Уфимский у.,
с. Благовещенский Завод. 1912 

Крестьянин из Олонецкой губернии, член отдела церковной дисциплины А.И. Июдин увидел в проекте угрозу нравственности деревни:
«Я боюсь, чтобы наша свобода в бракоразводных делах не привела к служению антихристову… В деревне нравы грубые, муж и палкой ткнет. А она: меня муж не любит, пойдет в город шляться. А у нас здесь как раз побои — повод к разводу… Вот один грех: муж нарочно поколотит, чтобы только жена ушла, освободиться от нея, развестись с ней. Правильно сказано: за грехи мужа дается жена, а за грехи жены —злой муж».


Многодетная семья.


Крестьянская семья.


Как сказал по этому поводу член Поместного собора крестьянин из Ярославской губернии Н. Г. Малыгин: «не губите деревни принятием этой статьи; там эта статья (о разводе в случае издевательств) совершенно неприменима. Если принята будет эта статья, то в деревне хоть каждый день разводись».

К сожалению- такое отношение к женщине и сейчас не редкость- бытовое насилие, которое сами женщины терпят. Полиция приучена не реагировать на заявления о побоях, поскольку в 90 процентах потерпевшие заявления забирают!

Что поделаешь, традиции живучи.