Эти выдержки из оппозиционного большевистско-троцкистского Бюллетеня Оппозиции
я помещаю как материал,представляющий интерес при самостоятельном и критическом осмыслении советской истории,критическом не только по отношению к Сталину,но и,конечно же по отношению к самим большевикам-троцкистам.Те еще фрукты были. Так или иначе,из критики одних фруктов другими можно извлечь и некую информацию.Если сам ты не овощ.
УБИЙСТВО КИРОВА
Чтоб разобраться в Московском процессе, надо сперва напомнить историю этого убийства и связанных с ним обстоятельств.
1-го декабря 1934 года в Ленинграде террористом Николаевым был убит Киров.
Более двух недель ничего не было известно ни об убийце лично, ни о характере убийства.
6, 12 и 18-го декабря советские газеты сообщали о расстрелах (всего 104 человека) террористов-белогвардейцев, большая часть которых нелегально прибыла в СССР из Польши, Литвы, Финляндии и Румынии. Создавалось впечатление, что эти люди расстреляны в связи с делом Николаева, т.-е., что он связан был с белогвардейцами.
17-го декабря -- на 17-ый день после убийства -- в резолюциях партийных организаций по поводу убийства Кирова впервые было упомянуто, что Николаев ранее входил в "зиновьевскую антипартийную группу" (в эту группу, впрочем, целиком входила вся ленинградская партийная организация в 1926 году).
Упоминание о Николаеве, как о "зиновьевце" сразу же осветило намерения Сталина: попытаться припутать к убийству Кирова левую оппозицию и Троцкого, сделав это через посредство бывшей зиновьевской группы, которая хотя и порвала с оппозицией в январе 1928 года, но которую в полицейском отношении легче было пристегнуть к делу.
22-го декабря Тасс сообщило, что в связи с убийством Кирова арестовано 14 бывших зиновьевцев (Котолынов, Шацкий, Мандельштам и другие), большинство которых якобы входило в, так называемый, "ленинградский центр". Этот центр, существование которого отнюдь не доказано, сообщение характеризовало, как "замкнутый". Ни о Зиновьеве, ни о Каменеве, ни о ком-либо другом из известных зиновьевцев сообщение не упоминало ни словом.
23-го декабря появилось новое сообщение, в котором указывалось, что уже за неделю до того (16.XII.) в связи с делом Николаева арестованы были Зиновьев, Каменев, Евдокимов, Бакаев и др., причем в отношении семи из них, в том числе Зиновьева, Каменева и Евдокимова, "за отсутствием достаточных данных" судебное преследование не возбуждается, и они передаются ГПУ на предмет административной расправы.
27-го декабря в газетах появился обвинительный акт по делу Николаева-Котолынова и др., в котором ни словом не была упомянута группа Зиновьева, и ее причастность к убийству Кирова*1.
28-29 декабря состоялся процесс 14-ти (Николаев, Котолынов и др.), которые, как известно, были приговорены к смерти и расстреляны.
На процессе 14-ти подавляющее большинство подсудимых, несмотря на четырехнедельное следствие, не признало своей причастности к убийству Кирова. Помимо Николаева ее полностью признали лишь Звездов и Антонов, и частично Юзкин, т.-е. четверо из 14-ти.
Если, как то получается по новой версии на Московском процессе, Зиновьев, Каменев, Бакаев и др. не только были связаны с Ленинградским центром, якобы осуществившим убийство Кирова, но и непосредственно, практически руководили этим убийством, то как об'яснить, что следствие, продолжавшееся месяц, не установило на этот счет абсолютно никаких данных? Почему подсудимые, давшие полные показания, решили во что бы то ни стало скрыть роль именно Зиновьева, Каменева и др.? Почему их участие скрыл и агент ГПУ*2, находившийся в окружении Николаева?
Единственное об'яснение этому: Зиновьев, Каменев и др. никакого отношения к убийству Кирова не имели. Именно поэтому их, тогда еще не окончательно сломленных, не удалось обвинить в убийстве Кирова.
16-го января 1935 года в советских газетах появился обвинительный акт по делу, так называемого, Московского центра, с Зиновьевым, Каменевым, Евдокимовым и др. во главе.
Зиновьев, Каменев, Евдокимов и др., о которых всего несколько недель тому назад сообщалось, что они непричастны к убийству Кирова, были привлечены к суду в связи с этим убийством. Делу был дан новый оборот. 15-16 января состоялся суд над Зиновьевым, Каменевым и др. -- всего 19 подсудимыми. Они обвинялись в стремлении к "реставрации капитализма" и в контр-революционной деятельности вообще. Ни одного конкретного факта или доказательства -- обвинение не привело. На суде было лишь сказано, что "злобной критикой", "распространением слушков" Зиновьев, Каменев и др. способствовали террористическим настроениям, в результате чего они несут политическую и моральную ответственность за убийство Кирова. В то же время суд считал установленным, что к самому убийству никто из подсудимых никакого отношения не имел, да и в этом не было никакого сомнения для всякого хоть мало-мальски сведущего и политически грамотного человека. Если бы Зиновьев, Каменев и др. хоть чем-нибудь были причастны к убийству Кирова, то как опять таки об'яснить, что новое следствие (16 декабря 1934 г. -- 15 января 1935 г.) также не обнаружило ни одной нити, ведущей к убийству Кирова. А к делу Зиновьева и Каменева были ведь привлечены десятки людей, в большинстве уже очень деморализованных, обвинявших себя и других в несовершенных преступлениях. И ни один ни словом, ни намеком -- хотя бы "нечаянно" -- не дал в руки ГПУ нити о причастности Зиновьева, Каменева и др. к убийству Кирова!
Сталин вынужден был удовлетвориться в 1935 г. признанием Зиновьева и др. в "моральной и политической ответственности" за убийство Кирова, признанием, уже тогда вырванным под угрозой расстрела. Но наглой и нарочито двусмысленной формулировкой приговора -- "следствием не установлено фактов" причастности Зиновьева и др. к убийству Кирова -- Сталин оставил себе на будущее возможность "развития" этого дела в зависимости от того, какое сложится положение и других обстоятельств.
Все подсудимые избежали тогда расстрела. Они были приговорены к продолжительному тюремному заключению. Уже тогда было совершенно ясно, что арест и осуждение Зиновьева и Каменева были вызваны не их деятельностью (ее не было), а планами Сталина: ударив по этой группе, ударить по всем оппозиционным настроениям в стране, в частности, и в среде самой бюрократии, для которой Зиновьев и Каменев представляли еще известный авторитет и главное -- ударить по "троцкизму".
Едва успел окончиться процесс Зиновьева и Каменева, как в связи с убийством Кирова началось новое, третье по счету, дело. 23-го января 1935 года 12 руководящих ленинградских гепеуров предстали перед военным судом по обвинению не больше и не меньше, как в том, что они "располагая сведениями о готовящемся покушении на С. М. Кирова... проявили не только невнимательное отношение, но и преступную халатность... не приняв необходимых мер".
Мы, таким образом, совершенно неожиданно узнали, что ГПУ "располагало сведениями" о готовящемся покушении на Кирова, и что руководители ленинградского ГПУ "не приняли мер к своевременному выявлению и пересечению деятельности в Ленинграде... убийцы Кирова, Л. Николаева, хотя они и имели все необходимые для этого возможности".
Каким путем ГПУ могло знать и иметь "все необходимые возможности"? Только одним: среди ленинградских террористов у ГПУ был свой провокатор (может быть и не один), связанный непосредственно с Николаевым.
Суд над ленинградскими гепеурами и сама формулировка приговора неопровержимо доказали, что убийство Кирова произошло не без участия ГПУ. В приговоре дословно говорится, что "они было осведомлены (sic!) о подготовлявшемся покушении на Кирова... и обнаружили преступную небрежность". Троцкий уже об'яснил в своей брошюре, посвященной убийству Кирова, что "небрежность" тут не при чем и что, "когда подготовка террористического покушения с ведома ГПУ уже началась, задача Медведя и его сотрудников состояла вовсе не в том, чтобы арестовать заговорщиков -- это слишком просто: надо было найти подходящего консула, свести его с Николаевым..., построить связь между группой Зиновьева, Каменева и ленинградскими террористами -- это не простая работа, она требует времени, а Николаев не стал ждать".
Медведь -- это инструмент в руках Сталина-Ягоды, не больше того. Сталин несет, следовательно, не только политическую, но и прямую ответственность за убийство Кирова. Разумеется, Сталин и ГПУ не хотели этого убийства, -- они расчитывали арестовать террористов в последний момент, но подготовляя амальгаму (консул-Троцкий) они "играли головой Кирова". Это игра была разрушена преждевременным выстрелом Николаева. Незавершенная -- бездарно провалилась комбинация консул-Троцкий. Процесс же против Зиновьева и Каменева пришлось построить на обвинениях "вообще", без возможности припутать их к убийству Кирова. Теперь, полтора года спустя, без каких бы то ни было новых фактов, в тайниках ГПУ созрело новое -- четвертое! -- дело вокруг трупа Кирова: Зиновьев, Каменев и др., оказывается, организовали и осуществили убийство Кирова.
Тот факт, что установить террористическую деятельность Зиновьева и др. не удалось раньше, ГПУ и суд об'ясняют исключительной конспирацией заговорщиков.
Так ли это? Московский процесс дает совершенно противоположную картину. В теории чрезвычайная конспирация, доходящая вплоть до планов убийств, после прихода к власти, террористов-исполнителей для сокрытия следов, -- на практике бесконечная болтовня о терроре, бесконечные встречи, поездки, совещания.
Покажем это на фактах. Бакаев, с целью подготовить убийство Кирова, едет в Ленинград и связывается там с Котолыновым, Левиным, Румянцевым, Мандельштамом, Мясниковым*3. (Все это расстрелянные по делу Николаева). Пять человек встречает Бакаев! Но этого ему недостаточно. Он, оказывается, в Ленинград поехал не один, а с каким-то "троцкистом-террористом" (фамилия которого не названа и личность которого суд не делает никаких попыток установить). Но так как Бакаев, очевидно, стремится к провалу, то он просить "созвать ребят". "Через некоторое время в квартире Левина, кроме него самого и Мандельштама, были Сосицкий, Вл. Румянцев, Котолынов и Мясников" (на совещании не хватает только Медведя). Считая видимо, что не все еще сделано, чтобы провалиться наверняка, Бакаев просит, чтобы его познакомили и с Николаевым лично. Он встречается с Николаевым и разговаривает с ним об убийстве Кирова и не с глазу на глаз, а в присутствии того же анонимного "троцкиста", как бы стремясь иметь свидетелей.
И еще интересная подробность. Бакаева, при приезде в Ленинград, на вокзале, встречает Левин. Он жалуется ему: "что-же Григорий Евсеевич (Зиновьев) не верит ни Гертику, ни Куклину, ни даже самому Евдокимову". Мы узнаем, таким образом, -- это впрочем указано и в обвинительном акте, -- что в связи с ленинградскими террористами были также Гертик, Куклин и Евдокимов. И это называется "конспирацией"!
Зиновьев не только лично посылает Бакаева, Гертика, Куклина и Евдокимова (а позже, как мы увидим, и самого Каменева) в Ленинград для связи с террористами, но и считает нужным рассказывать об этом направо и налево. Так, например, Рейнгольд, который -- по судебным данным -- никакого непосредственного участия в террористическом акте против Кирова не принимал, сообщает, что "лично от Зиновьева мне известно, что убийство Кирова в Ленинграде подготовлялось по его прямой директиве"... Похоже на то, что Зиновьев очень боится, что его личная роль в убийстве Кирова останется незамеченной и недостаточно оцененной. Тот же Рейнгольд показывает, что с ленинградскими террористами держал связь и Файвилович.
Бакаев показывает, что убийство Кирова было также поручено Кареву, причем Евдокимов предложил связать Карева с Левиным и Анишевым. Зиновьеву, разумеется, это показалось недостаточным, и он предложил "связать Карева в Ленинграде также с Румянцевым". Таким образом, Карев связывается с Левиным, Анишевым и Румянцевым. Кроме того, Бакаев "при разговоре" сообщает Кареву о том, что существует террористическая группа Котолынова. На этом дело не кончается. Оказывается, что в июне 1934 года Каменев лично ездил в Ленинград, "где поручил активному зиновьевцу Яковлеву подготовить параллельно с группой Николаева-Котолынова покушение на Кирова", причем Каменев сообщает Яковлеву, что террористические акты подготовляют и другие группы: в Москве на Сталина, в Ленинграде группа Румянцева-Котолынова на Кирова.
В поисках новых слушателей Зиновьев рассказывает о своих террористических намерениях -- всем! всем! -- Маторину и Пикелю, причем Пикель связывает Бакаева еще с одним "террористом" Радиным.
Мрачковский, после почти двухлетнего отсутствия, возвращается летом 1934 года в Москву. Каменев немедленно же рассказывает ему, что "Бакаев организует в Ленинграде... теракт против Кирова".
Евдокимов, наконец, показывает, что "летом 1934 года на квартире Каменева в Москве состоялось совещание, на котором присутствовали Каменев, Зиновьев, Евдокимов, Сокольников, Тер-Ваганян, Рейнгольд и Бакаев. На этом совещании было принято решение форсировать убийство Кирова".
Оказывается, таким образом, что десятки террористов -- одних названных выше мы насчитываем 24 человека! -- в течение многих месяцев разговаривали о терроре, ездили на террористические свидания, устраивали террористические совещания и т. д., и т. д. Они направо и налево рассказывали об этом, все их друзья и приятели знали, что они готовят убийство Кирова, не знало об этом... одно лишь ГПУ. И когда ГПУ, наконец, -- после убийства Кирова -- производит аресты, то из них ему ничего не удается извлечь. Почти два месяца следствия вокруг дела Кирова, наличие, повторяем, среди террористов агента(ов) ГПУ, три процесса -- а ГПУ все еще не имеет никакого понятия о "террористической деятельности" Зиновьева, Каменева и др. Кажется, что дело происходит на луне, а не в СССР, насквозь пронизанным сетью всесильного ГПУ.
И вся эта невероятная "террористическая" суматоха и возня поднята вокруг Кирова. Почему именно Кирова? Допустим на минуту, что Зиновьев и Каменев были бы действительно террористами. Но зачем им нужно было убивать Кирова? Зиновьев и Каменев были слишком умными людьми, чтобы не понимать, что убийство Кирова -- совершенно третьестепенной фигуры -- немедленно замененной другим Кировым -- Ждановым, не может "приблизить их к власти". А они ведь, по словам приговора, через террор стремились именно к власти и только к ней!
Отметим еще следующее. Зиновьев, говорит Вышинский, спешил с убийством Кирова и "не последним мотивом здесь было желание перекрыть троцкистских террористов", и в другом месте: "Зиновьев об'явил "делом чести"... скорее осуществить свой преступный замысел (убийство Кирова), скорее, чем это смогут осуществить троцкисты".
Бакаев со своей стороны заявил на суде: "Зиновьев сказал, что троцкисты, по предложению Троцкого, приступили к организации убийства Сталина, и что мы (т.-е. зиновьевцы) должны взять инициативу дела убийства Сталина в свои руки".
Если Зиновьев так хотел скрыть*4 свое и друзей своих участие в террористических актах, то он должен был быть весьма удовлетворен тем, что "троцкисты" берут на себя весь риск, и что зиновьевцы тем самым, оставаясь вне опасности, смогут потом воспользоваться плодами побед.
Здесь явная несуразица: либо Зиновьев хочет скрыть свое участие в террористических актах, либо он придает этим актам политически-демонстративный характер. (Именно мы, зиновьевцы, а не троцкисты). Но не то и другое сразу!
Не подлежит сомнению: если бы хотя бы одна десятая того, в чем обвинили себя подсудимые была бы правдой, они были бы судимы и расстреляны по крайней мере два года тому назад.
Убийство Кирова явилось актом нескольких отчаявшихся ленинградских комсомольцев, вне связи с какой бы то ни было центральной террористической организацией (ее не существовало). Ни Зиновьев, ни Каменев, ни кто другой из старых большевиков к убийству Кирова не имели никакого отношения.
СГОВОР СТАЛИНА С ПОДСУДИМЫМИ
Декрет ЦИК'а от декабря 1934 года установил военно-ускоренную процедуру суда по делам террористов, без защитников, при закрытых дверях, без права аппеляции и с немедленным приведением приговора в исполнение. Для московского процесса из этого декрета делается "исключение". Формально здесь все разрешено: и адвокаты, и апелляция к ЦИК'у, и публика. Фактически же не разрешено ничего. Это входило в условия, которые Сталин поставил подсудимым, предлагая им свой "компромисс": они дают показания, им даруется жизнь.
Вопрос о праве апелляции имеет исключительное значение. Зачем Сталину было предоставлять это право подсудимым? Ведь он заранее решил расстрелять их. Единственное об'яснение этому обстоятельству: предоставление подсудимым права апелляции, в отмену специального декрета ЦИК'а, была "гарантией" Сталина в его сговоре с подсудимыми: за показания -- жизнь. Этим доказан самый факт сговора.
На суде же была разыграна комедия, с распределением ролей. Все было заранее условлено. Подсудимые выполнили условия -- Сталин же "нарушил" их своим растрелом...
Да, вместо защитников*1 -- обвинители (они же подсудимые), вместо суда при открытых дверях -- на процессе присутствовало сотни две отобранных гепеуров, все с "военной выправкой", как сообщали корреспонденты английских газет. Присутствие этой публики было лишь дополнительным издевательством Сталина над подсудимыми.
Эта -- хотя и избранная -- термидорианская чернь не только аплодировала речи прокурора и приговору, но и очень часто смеялась над несчастными подсудимыми... Она с наслаждением смотрела на унижение и гибель бывших вождей большевизма и революции. Им, этим термидорианцам, как и Сталину, нужен был этот расстрел. Традиции и идеи Октябрьской революции давят их, как тяжелый кошмар, они мешают им строить свою "счастливую, радостную жизнь".
Наконец, суд удаляется на совещание. И для того, чтобы "средактировать" приговор, давно уже средактированный в секретариате Сталина, ему понадобилось 7 с половиной часов. Вот еще одна мелкая и гнусная дополнительная сталинская месть: помучить, поиздеваться над этими людьми в их последние часы жизни. Правда, подсудимым предоставлено право обжалования приговора, предоставлено с тем, чтобы им... не воспользоваться. 24 августа, ночью, прямо из зала суда их повезли на расстрел.
Процесс не только в целом, но в каждой мелочи, в каждом штрихе носит на себе печать сверхчеловеческой гнусности.
*1 Как тут не вспомнить процесс эсеров в 1922 году. То были действительные террористы. Они убили Урицкого, Володарского, ранили Ленина. И это было в грозные и опасные для революции времена. Суд был открытый, были допущены адвокаты, в том числе и иностранцы (Вандервельде, Курт Розенфельд, Теодор Либкнехт). Тогда нечего было скрывать. Суд с полной очевидностью установил, что террористические акты были не действиями одиночек, как сперва казалось, а организованы партией эсеров. Всем подсудимым, смертельным врагам Октябрьской революции, была все же сохранена жизнь.
ПОСЛЕ ПРОЦЕССА
Московский процесс не закончился, он продолжается в новых формах. Дела о "терроре" идут полным ходом. Десятки, сотни арестованных в связи с процессом старых большевиков, заполнили тюрьмы ГПУ. Машина репрессии работает пока без отказа.
Людей хватают за то, что у них троцкист родственник, за то, что они десять лет тому назад высказали какую-то оппозиционную мысль; хватают в Москве, на Украине, в Туркестане -- повсюду. Арестовываются писатели и хозяйственники, журналисты и военные -- никому нет пощады. Бухарин, редактор "Известий", печатает в редактируемой им газете резолюции с требованием своей головы! Еще не успели высохнуть чернила на проекте новой сталинской конституции, как один из главных ее редакторов -- Радек -- выдается на расправу другому ее редактору -- Вышинскому. Выработав "самую демократическую конституцию в мире", авторы ее отправляют друг друга на гильотину. В тот самый день, когда Радек на страницах "Известий" требовал расстрела для подсудимых, и напоминал о своих услугах доносителя (в деле Блюмкина), чтобы умилостивить Сталина, его имя названо было на процессе, и он был об'явлен "террористом". Достаточно было перевернуть страницу газеты!
В ГПУ сидит Пятаков, по обвинению в тех самых преступлениях, за которые он накануне ареста "требовал" беспощадной расправы с другими. Заместитель Орджоникидзе сидит по обвинению в терроризме, т.-е. в намерении... убить своего непосредственного начальника! Сидят Сокольников и Серебряков, Угланов и Путна. Все они уже много лет, как отошли от всякой оппозиции, превратившись в безидейных чиновников Сталина. Не помогло! Даже эти люди чем то опасны Сталину или скорее какая-то другая, грозная опасность надвигается на него, и он надеется предотвратить ее, ударив по этим людям, избавившись от них. Связанные своим прошлым с революцией, могильщиком которой является Сталин, они не могут не стеснять его одним фактом своего существования. И если Сталин после многих лет подготовки и колебаний, встал теперь на путь кровавой расправы, это показывает, что на путях ликвидации революции он готовит что-то новое, что-то несравнимое со всем тем, что уже сделано. Его удар по бывшим революционерам -- удар налево -- не оставляет сомнений в том, что путь его пойдет направо, резко направо.
К Московскому процессу, как мы уже указывали, пристегнуты все наиболее выдающиеся представители большевизма. Напомним, что одних членов ЦК упомянуто 18 и 8 членов Политбюро! Правда, Рыков и Бухарин "реабилитированы"*1 после трехнедельного следствия. Но как реабилитированы: "следствие не установило юридических данных для привлечения Бухарина и Рыкова к судебной ответственности". Как знакома нам эта гнусная формулировка! Она дословно повторяет первую "реабилитацию" Зиновьева. Этой чисто-сталинской формулировкой, "отец народа" оставляет себе руки свободными для будущих гнусностей. "Данные" ведь всегда можно найти. Придет время, и мы узнаем, что Об'единенный центр был ничто по сравнению с другим, "бухаринско-рыковским" центром, существование которого расстрелянные скрыли. Мы также узнаем, что Бухарин лично ездил в Ленинград для организации убийства Кирова и пр., и пр. Упоминание имен Рыкова и Бухарина на процессе есть "намек" Сталина: вы у меня в руках, стоит мне слово сказать и вам конец. На языке уголовного права этот "метод" называется шантажем (в наиболее гнусной форме: жизнь или смерть).
Не без влияния на временное облегчение участи Рыкова и Бухарина оказалась смерть Томского*2, самоубийство которого произвело огромное впечатление в стране. Это заставило зарвавшегося узурпатора умерить пыл. Обвиненный в соучастии в терроре, Томский понял, что из сталинской мышеловки выхода нет. Как революционер и большевик, Томский предпочел добровольную смерть, предпочел -- сталинским гнусностям, самооплевыванию, топтанию в грязи всего того, за что он боролся десятки лет. Разве один только этот факт -- самоубийство одного из вождей партии -- не показывает в какую безнадежную трясину загнал Сталин революцию?
Сталин отомстил Томскому по-сталински. Полу-расстреляв и полу-реабилитировав Рыкова и Бухарина, он ни словом не упомянул о Томском. Не мог же в самом деле Сталин реабилитировать его память. Это значило бы расписаться в клевете над еще свежей могилой одного из вождей партии и самого талантливого большевика, который дал русский рабочий класс.
Нетрудно представить себе какая атмосфера кошмара царит теперь в СССР. Никто не уверен в завтрашнем дне, и меньше всего старые большевики. Вчера заслуженный и ответственный работник, завтра без малейшего повода об'является террористом и бросается под зубья репрессивной машины. Старые большевики из тех, кто хоть чем-нибудь проявил себя в прошлом, не могут не спрашивать себя с тоской: кто следующий на очереди?*3
Спокойно и хорошо себя чувствуют лишь "беспартийные большевики" и разные "знатные люди". У этих бюрократов-выскочек в прошлом нет ни тюрем, ни борьбы за революцию, у них вообще нет прошлого. Но тем спокойнее они за свое будущее.
Как бюрократия в целом освободилась от всякой зависимости от трудящихся, так внутри бюрократии все более самодовлеющий характер приобретает ГПУ. Независимое, не только от масс, но и почти независимое от самой бюрократии, ГПУ является личным органом Сталина. Разумеется, оно обеспечивает позиции бюрократии, как привилегированного социального слоя, но его первая задача -- охранять личную позицию Сталина -- его абсолютизм, охранять его и от самой бюрократии, если того требуют обстоятельства. Бонапартистский характер сталинизма особенно ярко выступает на примере роли ГПУ. Чтобы обеспечить свою монополию на власть, Сталин беспрерывно усиливал роль ГПУ, -- главный инструмент этой власти. Достигнув невиданной мощности, ГПУ, призванное бороться с опасностями, грозящими Сталину, само начинает становиться для него опасностью. Не без беспокойства должен оглядываться Сталин на ГПУ. Оно зависит только от "вождя", но и вождь не меньше зависит от него. А что, если ГПУ придется по вкусу другой вождь? Под этим углом зрения, думается, надо рассматривать снятие Ягоды. Слишком он засиделся в ГПУ. Слишком большую власть приобрел, слишком много нитей держал в своих руках. Даже если Ягода пока ничем не грозит Сталину, благоразумнее все же, в качестве превентивной меры, снять его. Так спокойнее. Ежов уже одним тем лучше, что он человек новый, "неопытный". Для снятия Ягоды к тому же был хороший предлог: Московский процесс. Поистине "вредительская" постановка этого дела, требовала козла отпущения не только среди низших. Чтоб подтянуть бездарных следователей, погрязших в рутине, Сталин снимает Ягоду, давая урок остальным. Ни чин "генерального комиссара безопасности", ни звезда большого размера на воротнике не спасают от перевода в почтальоны. На что же могут надеяться другие Ягоды, чином пониже? Расстреливая одних, "подтягивая" других Сталин только усиливает состояние общей неуверенности, тревоги и недовольства.
А впереди предстоит несомненно новый процесс (или процессы)! Даже контуры его начинают уже вырисовываться. Клевета о "терроре" должна быть дополнена клеветой о "военном заговоре" и "шпионаже". Ряд симптомов говорит за то, что вокруг этих именно обвинений будет построен новый процесс. Достаточно прочитать огромную передовую "Правды" от 8 октября. Она не оставляет никаких сомнений насчет ближайших планов Сталина.
"Троцкисты" -- шпионы и диверсанты, это повторяется десятки раз. По этой линии идет теперь подготовка общественного мнения. Больше того, "Правда" прямо информирует читателей о ходе нового следствия сталинской инквизиции, когда говорит, "откровенные признания ряда виднейших (?) троцкистов (?) показывают", что они "не только за страх, но и за совесть выполняли службу шпионов и диверсантов в Советском Союзе".
Снова пройдут перед нами столь знакомые и столь скомпрометированные "откровенные признания"*4!
О характере нового дела говорят и аресты военных: Путна, Шмидта, Кузьмичева и др. Они должны помочь Сталину обвинить левую оппозицию в "военном заговоре", и вместе с тем расстрел их даст ему возможность "подтянуть" военную касту.
Возможно также, что Сталин поставит новое дело на гораздо более широкие основы. Московская передовая говорит, например, и о том, что "контр-революционное вредительство троцкистов в нашей промышленности, на заводах и в шахтах, на железных дорогах, на стройках, в сельском хозяйстве теперь доказано и уже признано целым рядом виднейших троцкистов".
Сомнений нет. Мы стоим накануне нового процесса. Наш долг предупредить об этом общественность Запада. Никаких иллюзий в отношении московского Борджиа, вооруженного современной техникой!
Сталину нужна голова Троцкого -- это его главная цель. Для достижения ее, он пойдет на самые крайние, еще более гнусные дела. Если на этот счет могли быть еще иллюзии, Московский процесс рассеял их без остатка. Сталин ненавидит Троцкого, как живого носителя идей и традиций Октябрьской революции, к которому устремлено все, что осталось революционного в Советском Союзе. Чтоб добиться головы Троцкого, Сталин ведет крупную интригу в Норвегии и готовит другую интригу по линии Лиги Наций. Своими процессами он создает почву для требования выдачи Троцкого. Недаром советское правительство проявило столь повышенный интерес -- в связи с убийством югославского короля -- к вопросу о международном полицейском сотрудничестве против террористов. В тот период это могло вызвать скорее недоумение. Сегодня, после Московского "террористического" процесса, интерес Сталина к борьбе с террористами, "в международном масштабе" приобретает гораздо более определенный смысл.
Методы Сталина-ГПУ все больше переносятся на международную арену. Троцкий -- интернирован. Испанские троцкисты обвиняются в "покушениях" на вождей Народного фронта (хотя всякий испанский рабочий-милиционер знает, что большевики-ленинцы борятся с ним в одних рядах на фронте). Польские троцкисты -- агенты охранки, немецкие -- агенты Гестапо. Это единственный метод борьбы Сталина.
Дело вовсе не в троцкистах, дело в методах Сталина, которые грозят отравить всю моральную атмосферу мирового рабочего движения. Сегодня эти методы применяются преимущественно в борьбе против "троцкизма", завтра они будут направлены против других течений в рабочем классе. Мы уже видели, как вожди Второго Интернационала были обвинены в пособничестве агентам Гестапо за их телеграмму в Москву. Сталин хочет свести политические разногласия в рабочем движении к формуле: ГПУ или Гестапо. Кто не с ГПУ, тот агент Гестапо. Этому покушению мировое рабочее движение -- независимо от партийной принадлежности -- должно дать самый резкий, самый решительный отпор. Рабочее движение не может терпеть в своей среде методов политического гангстеризма. Опасность тем серьезнее, что на службу политическому гангстеризму Сталина поставлен мощный государственный аппарат.
Московская клевета и московские убийства затрагивают не только интересы Советского Союза, не только наносят непоправимый удар всем завоеваниям Октябрьской революции, но и всему мировому рабочему движению. Горе ему, если он не сумеет защитить себя от смертельного яда сталинизма. Это для него вопрос морального самосохранения.
Ложь и клевета, будто большевики эпохи под'ема русской революции -- Ленин и Троцкий -- применяли те же методы. Это клевета на Октябрьскую революцию, самую великую пролетарскую революцию в истории. Разве при помощи грязи и клеветы победил русский рабочий класс в 1917 году? победил в гражданской войне? Политическая мораль не абстракция. Она целиком зависит от политики. Революционной политике восставших в 1917 году масс органически чуждо было отравленное оружие клеветы. Это оружие из арсенала реакции. Но только при помощи этого оружия -- лжи, клеветы, убийств революционеров -- может держаться сталинизм, узурпировавший у советского пролетариата власть.
Московский процесс снова показал, в какой мере бюрократия исчерпала свою прогрессивную роль хранителя завоеваний Октябрьской революции. Она стала препятствием к дальнейшему развитию СССР, ибо интересы этого развития и в социальном, и в культурном, и в политическом отношении вступают в непримиримое противоречие с кастовыми интересами бюрократии. Чтобы дать дорогу развитию СССР к социализму, нужно ликвидировать бюрократию.
ЕСЛИ КОМУ ИНТЕРЕСНО:
8-ой год издания. -- Октябрь 1936 г. Пролетарии всех стран, соединяйтесь!
БЮЛЛЕТЕНЬ ОППОЗИЦИИ (БОЛЬШЕВИКОВ-ЛЕНИНЦЕВ) N 52-53
Bulletin de l'Opposition (Bolcheviks-leninistes)
АДМИНИСТРАЦИЯ и РЕДАКЦИЯ -- ADMINISTRATION ET REDACTION: "Bulletin de l'Opposition", Librairie du Travail 17, Rue de Sambre-et-Meuse -- Paris (10e). Подписная плата за 12 номеров -- 34 фр. фр., за 6 номеров -- 17 фр. фр. Prix 5 fr.
МОСКОВСКИЙ ПРОЦЕСС -- ПРОЦЕСС НАД ОКТЯБРЕМ
- Зачем Сталину понадобился этот процесс?
- Сталинские амальгамы были предвидены.
- Убийство Кирова.
- Два процесса.
- Подсудимые и их поведение на суде.
- Обвиняемые, которых не было на процессе.
- Существовал ли "Об'единенный центр"?
- Когда же собственно был создан и действовал "Об'единенный центр"?
- Что же было на самом деле?
- Марксизм и индивидуальный террор.
- Ленин первый террорист.
- Покушения, которых не было.
- Копенгаген.
- Связь Троцкого с подсудимыми.
- Старая погудка на новый лад.
- Самоубийство-убийство Богдана.
- Прокурор Вышинский.
- Сговор Сталина с подсудимыми.
- После процесса.
Свежие комментарии