На информационном ресурсе применяются рекомендательные технологии (информационные технологии предоставления информации на основе сбора, систематизации и анализа сведений, относящихся к предпочтениям пользователей сети "Интернет", находящихся на территории Российской Федерации)

Этносы

4 455 подписчиков

Свежие комментарии

  • Эрика Каминская
    Если брать геоисторию как таковую то все эти гипотезы рушаться . Везде где собаки были изображены с богами или боги и...Собака в Мезоамер...
  • Nikolay Konovalov
    А вы в курсе что это самый людоедский народ и единственный субэтнос полинезийцев, едиящий пленных врагов?Женщины и девушки...
  • Sergiy Che
    Потому что аффтор делает выборку арийских женщин, а Айшварья из Тулу - это не арийский, а дравидический народ...)) - ...Самые красивые ар...

"Невольничий корабль" Тернера

«Невольничий корабль» Тёрнера
 

Один из самых позорных эпизодов в истории Британии приходится на конец XVIII столетия и именуется ныне как бойня на «Зонге».  В конце 1781 года английское невольничье судно «Зонг», вмещавшее 442 раба-африканца, перевозило «живой» товар из Аккры на Ямайку, однако корабль сбился с пути из-за навигационной ошибки и несколько недель блуждал по Карибскому морю.  На судне вспыхнула эпидемия холеры, запас пресной воды иссякал, и экипаж во главе с отнюдь не милостивым капитаном принимает решение выбросить за борт корабля «лишний груз»: 29 ноября 54 связанных женщин и детей были выброшены через окна кают в море,  через два дня 42 раба мужского пола, затем еще 36. По прибытии на Ямайку количество рабов, оставшихся на судне «Зонга», составляло 208 человек, каждый был продан за 36 фунтов.

Что же заставило членов ливерпульского работоргового синдиката принять такое бесчеловечное, жестокое, антигуманное решение? Всё дело в том, что синдикат заранее застраховал жизни перевозимых рабов, и мог требовать у страховой компании покрытия убытков  только в том случае, если рабы умрут не на берегу, не естественной смертью, а именно в море, чтобы спасти оставшийся «груз». Страховая выплата составила 30 фунтов за голову. Общественности стало известно о массовом убийстве лишь спустя 18 месяцев, однако столь яркий пример ужасов работорговли активно поспособствовал росту аболиционистского движения в Британии и за её пределами. Трагедия в Карибском море нашла отражение в творчестве многих деятелей искусства, и среди них был великий Джозеф Мэллорд Уильям Тёрнер — мастер британского романтического пейзажа.

Большинство из нас знает Тёрнера как традиционного английского пейзажиста, мастерски умевшего передать скрытое очарование Англии, сентиментально придававший ей утонченные черты — словом, певец романтического образа туманного Альбиона, страны, в которой словно не существует нищеты, классовой несправедливости и человеческих страданий. Тот Уильям Тёрнер, чьи рисунки были приняты на выставку Королевской Академии художеств, когда ему исполнилось всего 15. Тот Уильям Тёрнер, который глубоко чувствовал природу, который до беспамятства любил местные окрестности Лондона, Темзу и ослепительный солнечный свет. Такого художника ждали радужные перспективы, всеобщее признание, если бы не его скорый отказ бить в патриотический барабан. Ведь существовала и другая Англия,  а значит, и другой Тёрнер, знавший непонаслышке о действительной, неблагополучной стороне жизни, где есть место безработице, голоду, крестьянским бунтам. Грянула война с Наполеоном, художник остро ощущал непрочность человеческого существования, ничтожность людей перед стихийными силами природы; всё беспощаднее в своей правдивости и суровой простоте становились сюжеты его картин, пугающих трагизмом. В сущности, этот другой художник и был настоящим Тёрнером, тем, кто написал одно из самых сложных и мощных по силе эмоционального воздействия полотен — «Невольничье судно» (1840).

На грани чувственного безумия Тёрнер достиг смешения истории, действительности и воображения, в итоге создав картину мира, близкой к состоянию первичного хаоса. Вся катастрофичность сюжета, уместившаяся на данном полотне, сродни апокалипсису, где брызги гигантских волн сливаются с образами акул и пираний, обращая их в единую чудовищную морскую силу, не знающую пощады и милосердия. Само рабовладельческое судно больше походит на мираж, в то время как детали на переднем плане скульптурно реалистичны:  части тела, оковы, цепи, чайки под зловещим, кровавым оттенком закатного, яростного солнца в первую очередь приковывают внимание своей натуралистичностью и поражают ужасом мучительной смерти, цветами, рисующими фантасмагорию.  Море здесь, едва отличимое от неба, больше похоже на кипящий котел, в котором  схематично обозначенные руки, стремящиеся вверх, символизируют души десятков мучеников, безжалостно выброшенных за борт на скормление акулам, влекомым сладким зловонием болезни и смерти.

«Зонг» здесь больше напоминает образ корабля-призрака из старинных морских баек, на котором лежит печать проклятия за содеянное экипажем. Недаром первоначальное название полотна «Работорговцы бросают за борт мёртвых и умирающих — приближается шторм». Художник изначально задумывал свое произведение на тему возмездия, где шторм — символ карающей руки, воздаяния за муки невинных людей. Тема рока преследовала его и в жизни: уже незадолго до смерти Тёрнеру в больном, полусонном бреду являлись страшные библейские образы, в том числе четыре всадника апокалипсиса. Смерть окружала его повсюду:  в детстве он потерял родную сестру, а затем и душевнобольную мать, в последние годы его жизни умерли добрый отец, лучший друг, а также идейный наставник Уолтер Фавк — убежденный противник работорговли. Быть может, это всё повлияло на Тёрнера и подтолкнуло его вернуться на 60 лет назад, чтобы запечатлеть одну из самых позорных страниц истории Британской империи.

Однако есть ли на этом полотне место искуплению? При первом взгляде на общую композицию кажется, что нет, ведь даже солнечный свет здесь вместе с облаками вздымается вверх адским пламенем всевозможных закатных оттенков гибели.  Но маленькое пятно голубого неба в правом верхнем углу спасает картину от мотивов Страшного суда, оно вселяет надежду на прощение, снисхождение сверхъестественных природных сил к грешному людскому роду.

Эта картина экспонировалась на летней выставке Королевской Академии художеств 1840ого года, где Тёрнер был заклеймён презрением, живопись его сравнивалась с помоями и отбросами кухни, а полотно, которое должно было вызывать сострадание — вызвало отвращение у публики и жюри. Конечно, это был преждевременный вызов своему времени, свобода и широта письма, новаторство Тёрнера как колориста предвосхитило импрессионизм, поэтому он не мог быть понят своими современниками. По тогдашнему канону пейзаж должен был быть написан в приглушенно-тёмных коричневых оттенках, под стать потемневшим цветам на холстах старых мастеров, а Тёрнер не стеснялся яркости и насыщенности своей палитры. Предметные очертания дробятся и сплавляются со всей решительностью и непосредственностью абстракциониста в работах Тёрнера именно в тот период, когда в английской живописи викторианской эпохи получила развитие тенденция  «вылизанности» картин, тщательной проработки деталей. Как это часто бывает с гениями — Тёрнер прослыл безумцем, чьё глубоко эмоциональное, экспрессивное искусство опередило своё время.

История внешне спокойного моря скрывает в себе куда более суровую правду, которую осмелился запечатлеть  гений Тёрнер. Он перенёс нас, зрителей, туда, куда не осмелился бы заглянуть другой художник.  Эти образы, отпечатавшись на сетчатке вашего глаза, будто падают в бездну расширившегося от ужаса зрачка, навсегда оставаясь в подсознании.

Картина дня

наверх