Начало крестьянской войны в Чехии. Табориты и чашники.
(1419—1420 годы)
Сожжение Яна Гуса и Иеронима Пражского вызвало в Чехии возмущение во всех слоях народа. По всей Чехии прокатилась волна народных выступлений против католического духовенства. Крестьяне в сёлах, городская беднота в местечках и городах при сочувствии и порой при прямом участии отдельных чешских бюргеров врывались в церкви и монастыри, избивали попов и монахов, низвергали и выбрасывали из церквей и часовен предметы католического культа и церковную утварь. Подъём народного движения использовали земаны, а иной раз и паны для того, чтобы свести старые счёты с духовными феодалами и захватить монастырские земли. Католические земаны и паны не отставали в этом отношении от всех объявивших себя сторонниками Гуса. «Правоверные» католики совершали захваты под предлогом «защиты» церковных земель.
Народные волнения приняли в Праге настолько острый характер, что тогдашний архиепископ Конрад должен [120] был покинуть город. Возмущение народа направлялось также против предателя Сигизмунда, завлёкшего Гуса в констанцскую западню и выдавшего его на казнь «благочестивым отцам святого собора». Антицерковное движение повсеместно поддерживали широкие слои чешского бюргерства; они особенно возмущались тем, что иноземные кардиналы не только казнили Гуса, в котором они видели выразителя своих интересов, но и объявили всех его последователей еретиками. По всей Чехии стало стихийно распространяться причащение мирян из чаши, которое получило поддержку Гуса в одном из писем, написанных им в констанцской тюрьме. При этом католических попов изгоняли и заменяли сторонниками Гуса, а их дома и имущество переходили к бюргерам или низам городского населения.
Возмущение лицемерием Сигизмунда и жестокостью собора стало распространяться и среди представителей господствующего класса: чешские феодалы рассчитывали, что, поддерживая учение Гуса, они смогут округлить свои земельные владения за счёт церкви. Группа чешских феодалов составила специальное послание к собору, в котором они, отвергая обвинения в ереси, подчёркивали, что казнь Гуса является оскорблением, нанесённым всем чехам. К этой грамоте привесили свои печати 452 феодала. В их числе были главным образом представители земанов, а также 58 панов, большая часть которых мало отличалась по своему имущественному положению от земанов. Через несколько дней большинство подписавших протест феодалов заключило между собой союз. Члены союза обязывались не препятствовать на территории своих владений свободной проповеди «слова божия». Они договорились также о том, что во всех спорных церковных вопросах они будут следовать решениям, которые примет Пражский университет. Подписавшие протест паны и земаны под предлогом борьбы с духовенством стали активно захватывать церковные и особенно монастырские земли, которые лежали по соседству с их владениями. Даже король Вацлав публично выражал своё возмущение по поводу казни Гуса, хотя в своё время не сделал ни малейшей попытки облегчить его участь.
В ответ на действия сторонников реформации зашевелились и приверженцы папы и собора. Паны-католики тоже заключили между собой союз для совместной [121] защиты своих интересов и принесли присягу на верность католической церкви и решениям Констанцского собора. Они выступали в союзе с католическим духовенством и верхушкой городского патрициата. Так завершалось начавшееся ещё накануне издания Кутногорского декрета формирование в Чехии двух враждебных политических лагерей.
Под знаменем национальной борьбы и церковной реформы сплотились сторонники Гуса, с гордостью называвшие себя гуситами. Классовый состав этого лагеря отличался значительной пестротой. С самого начала внутри его наметились более радикальные и более умеренные группировки. Им противостоял лагерь феодальной реакции, идеологическим знаменем которого было ортодоксальное католичество. Несмотря на неустойчивость первоначально примыкавшей к гуситам части феодалов и вопреки известной организационной рыхлости и текучести обоих лагерей, оформление их было показателем небывалого прежде в Чехии подъёма и обострения социальной и национальной борьбы.
Король Вацлав колебался между этими политическими направлениями. Католический лагерь возглавил архиепископ Пражский, который наложил интердикт на Прагу (ноябрь 1415 года). Однако к этому времени большинство пражских приходских священников уже состояло из числа последователей Гуса. Они продолжали свои проповеди и богослужения, не взирая на архиепископский интердикт.
С течением времени народное возмущение против католической иерархии и её представителей не только не затихло, но разгорелось с новой силой. Во многих местах страны крестьянские выступления приобрели характер мелких стихийных восстаний. Руководимые предводителями, имена которых по большей части остались неизвестными, крестьяне выступали против попов, монахов, монастырских управителей и аббатов. Иногда крестьянские выступления были направлены против наиболее ненавистных светских феодалов. Часто дело доходило до разрушения церквей и монастырей. Крестьяне захватывали монастырское имущество, поджигали господские дворы и хлеб, угоняли скот. Крестьянское движение разгоралось всё более и более, распространяясь на значительную часть территории Чехии. В 1415—1419 годах главным центром революционных выступлений являлся [122] юг Чехии — Прахенский, Бехинский, Будеёвицкий края. В эти же годы по городам Чехии прокатилась волна плебейских выступлений: в Писеке, Клатови, Жатце, Пльзне, Лоуни, Сезимове Усти и других городах народ поджигал монастыри, изгонял католических монахов. Церковников, особенно ненавистных народу, подвергали наказанию. Так было в Писеке в 1416 году. Несколько ранее в Быджове городские ремесленники (документы называют портных и суконщиков) избили священников и опустошили монастырь
Народные выступления этих лет проходили под лозунгами верности идеям Гуса и Иеронима, память о которых была священной для народа. В ходе событий выдвинулось большое количество народных проповедников. Враги движения с пренебрежением и злобой указывали на то, что среди этих ораторов можно найти крестьян, недавно ходивших за плугом, сапожников и портных, ткачей и других ремесленников, даже чернорабочих и подёнщиков. Но эти простые люди, лишённые специальных богословских знаний, были воодушевлены ненавистью к угнетателям и их пособникам. Недостаток книжного образования они возмещали искренностью и энтузиазмом. Они были плотью от плоти народа; народ с восторгом слушал их проповеди и шёл за ними. Среди народных проповедников были безместные священники, беглые монахи, а иной раз и обнищавшие бюргеры, деклассированные шляхтичи, даже магистры. Стихийный протест против эксплуататоров они стремились оправдать с помощью аргументов, почерпнутых из библии, из произведений и проповедей Гуса, а также собственными дополнениями.
Одной из наиболее ярких фигур являлся в этот период священник Вацлав Коранда, участник революционных событий в крупнейшем городе юго-западной Чехии — Пльзне. Коранда решительно выступал против внешних атрибутов католического богослужения и обрядов, а также против церковного землевладения. В иконах, статуях, ризах и других священных изображениях и предметах он усматривал идолопоклонство и к величайшему возмущению не только правоверных католиков, но и умеренных гуситов выбрасывал их из церквей без всякого сожаления. Коранда отрицал необходимость большинства католических обрядов. Его обвиняли в том, что он толкует священное писание, повинуясь лишь разуму. Вацлав [123] Коранда обнаружил большие организаторские способности. В 1419 году Пльзень находился фактически в руках его сторонников. По всему Пльзеньскому краю Коранда рассылал проповедников, которые должны были поднимать народ на борьбу. Так требования плебейской части гуситского движения, впервые прозвучавшие в проповедях Николая Дрезденского, нашли в деятельности Коранды одного из самых замечательных своих выразителей.
Важным центром гуситов на юге Чехии был город Сезимово Усти. Недалеко от него, в Козьем Замке, в своё время нашёл приют Ян Гус, вынужденный покинуть Прагу. С давних пор сёла в окрестностях Усти были главными очагами народных ересей на юге Чехии. Ещё в те времена здесь складывались традиции совместных выступлений городской бедноты с крестьянами и совместной борьбы чехов с немцами. В этот период Сезимово Усти становится сборным пунктом гуситских проповедников Юга. Здесь проживали пражские магистры и проповедники Ян Ичин, Пётр Каниш, Быдлин и многие другие.
Своеобразной формой народного протеста, свидетельствовавшей о растущем размахе и организованности движения, были в этот период так называемые «хождения на горы». Крестьяне собирались многотысячными массами и под руководством народных проповедников отправлялись на горы. Там под открытым небом произносились проповеди, совершалось богослужение, причём причастие происходило по гуситскому обряду. Во время собраний на горах крестьяне слушали пламенные речи и призывы народных проповедников. Народные проповедники использовали в своих обращениях к народу и такое средство воздействия, как рассказ о якобы явившихся им видениях, всяческие пророчества и т. п. В условиях того времени это было серьёзным средством, с помощью которого народные массы подводились к мысли о неизбежности и необходимости активной борьбы с греховным миром. Многие проповедники прямо призывали «омыть свои руки в крови нечестивых». Хождения на горы укрепляли связи между крестьянами разных сёл и районов. Собрания крестьян на горах были школой боевой организации. Именно здесь складывалось ядро будущих крестьянских отрядов. Проповеди будили и воспитывали чувство классовой солидарности, укрепляли решимость крестьян бороться против феодального гнёта. В некоторых случаях часть крестьян не [124] расходилась с мест собрания, живя иной раз по нескольку дней в палатках или под открытым небом. Участники собраний называли себя братьями и сестрами. Они делили между собой продукты питания и одежду, закладывая тем самым основы существовавших впоследствии у таборитов принципов потребительского коммунизма. Вместе с тем хождения на горы свидетельствовали о широком охвате крестьянских масс революционной пропагандой, имевшей по условиям времени религиозную форму.
В этот период принимала отчётливые очертания и антифеодальная программа крестьян. Народные проповедники требовали от имени крестьян отмены всех феодальных повинностей, в первую очередь тех, которые выжимало жадное католическое духовенство. Они призывали народ к уничтожению сословных привилегий и установлению равенства всех людей, в том числе и женщин. Наиболее последовательные требовали уничтожения феодального государства и королевской власти.
Эта программа борьбы отражалась и в замечательных народных песнях, которые складывались в этот период. Песни чешского крестьянства и городских низов служили мощным средством массовой агитации. Они выражали стремления и чаяния народных масс. Многие из этих песен сохранились в Чехии до наших дней. Среди народных авторов этих песен выделялся проповедник Чапек.
Излюбленными местами крестьянских собраний были горы, получившие от участников собраний библейские названия Фавор и Хорив (в чешском произношении соответственно Табор и Ореб). Гора Табор находилась недалеко от Сезимова Усти, Ореб — в восточной Чехии, недалеко от города Кралёвого Градца. Организатором, и вожаком собраний на этой горе был бедный священник Амброж. Из других гор, служивших центрами крестьянских собраний, надо назвать Крестовую гору (южнее Праги).
Хотя хождения на горы носили в подавляющем большинстве случаев характер мирных демонстраций, они были серьёзным предостережением для феодалов. Участники этих собраний отказывались выполнять обычные повинности в пользу феодалов, прекратили платить чинши и всевозможные поборы. Они требовали полной свободы проповеди для всех. Было очевидно, что такие собрания являются прелюдией к ещё более грозным выступлениям.[125]
В эти годы король Вацлав и его окружение, напуганные усиливавшимся движением, постепенно отказались от всякого заигрывания с гуситами и перешли к прямым преследованиям их. Если в 1415—1417 годах король не противился замене католических попов гуситскими священниками, то теперь он, уступая неоднократным требованиям папы, собора и императора, прямо выступил на защиту католичества. В 1419 году Вацлав приказал восстановить католическое богослужение по всей Чехии и вернуть католическим попам их места и приходы. Это вызвало уличную демонстрацию в Праге и несколько позднее — усиление хождений на горы в её окрестностях и во. всей стране.
Невиданной и неслыханной дотоле демонстрацией выросшего единства угнетённых, выражением их организованности явилось многотысячное собрание крестьян на Таборе в субботу 22 июля 1419 года. Современники называли, возможно, завышенную цифру в 42 тысячи крестьян, прибывших сюда из разных областей страны. Здесь собрались путники из окрестностей Сезимова Усти, Писека, Воднян, Нетолиц, Седльчан и из Пльзня. Были здесь и жители Праги, Домажлиц, Кралёвого Градца и уроженцы Моравии. На Таборе в этот день крестьяне и городская беднота Принесли торжественную присягу защищать «слово божие», не щадя жизни. Крестьяне, собравшиеся на Таборе, готовились уже к активным действиям против феодалов, к борьбе с угнетателями.
Шпионы, посланные феодалами для того, чтобы проведать о действиях и планах собравшихся, доносили, что некоторые крестьяне требовали низложения короля и архиепископа. Сам Вацлав IV боялся, что его собираются заменить выдвинувшимся среди крестьян шляхтичем Микулашем из Гуси.
День 22 июля 1419 года с полным правом можно назвать началом Великой Крестьянской войны в Чехии.
Феодалы попытались террором прекратить хождения на горы. Паны из Рожмберка грозили участникам движения смертной казнью. Но никакие репрессии не могли остановить грозную поступь чешского крестьянина, расправившего свои могучие плечи и готовившегося к жестокой и решительной схватке со своими угнетателями.
Впрочем, и в это время дело доходило во многих случаях до вооружённых столкновений. Попытки феодалов [126] силой подавить крестьянское движение наталкивались на упорное, всё усиливавшееся сопротивление крестьян. В этих стычках выковывалась и закалялась боевая организация крестьян, складывались отдельные отряды восставших, стихийно выдвигались их руководители, у крестьян стали появляться оружие и боевой опыт. Народные проповедники, всё больше завоёвывавшие доверие масс, призывали не покоряться феодалам, звали к восстанию, к справедливой расправе с эксплуататорами.
С этого времени Табор превратился в опорный пункт начинающейся крестьянской войны. На смену одним крестьянам приходили другие, многие повстанцы оседали на Таборе на продолжительный срок, и тут складывался постоянный центр народного сопротивления феодалам.
Среди участников движения начали выделяться и отдельные представители шляхты, которые впоследствии стали военными руководителями восставшего народа. Одним из них был образованный и энергичный Микулаш из Гуси, обедневший земан, будущий первый гетман таборитов.
Сосредоточение сил начавшегося восстания происходило не только на горах, куда стекались народные массы. Проповедники утверждали, что от гибели, предстоявшей «погрязшему в грехах миру», уцелеют 5 городов, куда должны собираться все истинно верующие. Такими городами были объявлены Пльзень, Жатец, Лоуни, Клатови, Слани. В этих городах концентрировалась не только городская беднота, но и крестьяне окрестных сёл. К 5 городам присоединился и Писек, где народ восстал и разрушил 20 августа 1419 года доминиканский монастырь.
Особенно грозный характер имели события в Праге летом 1419 года. Здесь ещё с весны не прекращались народные волнения городских низов. Народный протест был направлен против попытки короля возвратить изгнанных из пражских приходов католических попов, которыми король хотел заменить избранников народа — гуситских проповедников. В дальнейшем король сместил городских коншелов и назначил на освободившиеся места сторонников ортодоксального католичества. Это вызвало новую волну протеста.
30 июля чаша народного терпения переполнилась. Пражский плебс вышел на улицы. Толпы бедноты жадно слушали пламенные речи народных проповедников. Представление об этих речах даёт выступление одного из бедных [127] пражских священников — Яна Желивского.1) В своей проповеди утром 30 июля Желивский говорил о необходимости восстания и вооружённой борьбы против «врагов божьих», под которыми он понимал эксплуататоров. Избрав темой проповеди евангельский текст о «неправедном правителе», Желивский клеймил короля Вацлава и прямо призывал к его свержению. Желивский выражал уверенность, что чехи будут поддержаны соседними народами, и указывал, что Прага «должна стать образцом для всех верующих не только в Чехии и Моравии, но и в Венгрии, Польше и Австрии». Когда предводительствуемые Желивским массы пражского люда проходили мимо здания ратуши, из окна был брошен камень, выбивший из рук Желивского дароносицу.2)
Возмущённый народ ворвался в здание ратуши и произвёл расправу с провокаторами; восемь коншелов, в том числе и вновь назначенные королём, были избиты и выброшены из окон прямо в толпу на подставленные копья.
Это событие — так называемая пражская дефенстрация — послужило началом открытого вооружённого восстания в Праге. Над городом загудел набат. Народ взялся за оружие. Народный гнев снова обрушился на католические церкви и монастыри. Восставшие стали уничтожать иконы, церковные облачения и утварь. Католических священников изгоняли из Праги, наиболее ненавистных избивали и убивали. Власть в Новом городе3) перешла к гуситам.
Известия о событиях в Праге быстро облетели близлежащие сёла и местечки и стали распространяться по [128] всей стране. Они были живым примером для крестьян и городской бедноты. Получив сведения о происшедшем, король Вацлав, проживавший в то время в одном из своих замков, пришёл в ярость. Король грозил жестоко расправиться с мятежниками, но ему помешала болезнь.
Во время июльского восстания в Праге народ выдвинул ряд талантливых руководителей. Одним из них был идеолог левого крыла гуситов, пламенный проповедник и выдающийся организатор масс Ян Желивский. Другим участником народного выступления был будущий герой освободительной борьбы чешского народа, разорившийся шляхтич Ян Жижка из Троцнова.
Ян Желивский был последователем Гуса, но развивал его учение применительно к требованиям плебейской оппозиции, в соответствии с изменением обстановки и в прямой связи с возросшей активностью и сознательностью масс. В своих выступлениях, которые снискали ему горячую любовь пражского плебса, Желивский учил, что власть и богатство принадлежат феодалам лишь до той поры, пока они не нарушают «слова божия». В последнем случае народ получает право на вооружённое сопротивление. Если добавить, что эксплуатацию Желивский считал смертным грехом и злостным нарушением «воли божьей», станет очевидным, что под религиозной оболочкой в его проповедях скрывался призыв к вооружённому сопротивлению эксплуататорам. Будучи идеологом городского плебса, Ян Желивский считал, однако, что крестьяне являются основой общества, и сравнивал их с ногами, которые держат на себе всё тело. Короля, панов, попов и в особенности монахов Желивский в своих произведениях уподоблял паразитам, называл их грабителями, отнимающими трудовой хлеб у бедняков. Желивский был первым, кто придал библейскому изречению «если кто не хочет работать, тот пусть и не ест» революционный смысл, направив его против эксплуататоров. В его лице перед нами выступает замечательный плебейский вождь, многими своими чертами напоминающий славного вождя Великой Крестьянской войны в Германии Томаса Мюнцера.
Вскоре после начала революционных событий в Праге умер король Вацлав. Это было в середине августа. Детей у него не было, и чешская корона должна была перейти к его брату Сигизмунду, королю Венгрии и императору Священной Римской Империи. Но Сигизмунд, предавший [129] Гуса, был настолько ненавистен народу, что с этим вынуждены были считаться даже феодалы. Помимо того, всем в Чехии было известно, что император — фанатический враг гуситского учения и один из инициаторов созыва Констанцского собора. Ввиду этого Сигизмунд не отважился приехать в Чехию и назначил правительницей государства овдовевшую королеву Софию. Фактически власть находилась, однако, не в руках королевы, а в руках правительственного совета, который возглавлял крупный феодал Ченек из Вартенберка, один из панов, подписавших в своё время протест против казни Гуса, направленный Констанцскому собору. За протекшие годы он, подобно многим другим панам, успел присвоить немало монастырских владений и примкнул к умеренным гуситам.
К осени 1419 года положение в Чехии стало чрезвычайно сложным и напряжённым.
Моравские паны отделились от Чехии. Сигизмунд был признан в Брно, Знойме, Оломоуце и Ийглаве, а также в Силезии. В Моравию и Силезию были введены его наёмные войска. Даже ряд областей в собственно Чехии был занят Сигизмундом и германскими феодалами. Положение страны было очень тяжёлым. Но восставший народ смог справиться с этим.
Для приведения в порядок государственных дел, а в действительности для подавления развивавшегося восстания, пан Ченек распорядился собрать сейм. Решения сейма являлись важным документом, так как показали, что захватившие монастырские земли феодалы и сильно потеснившие в городах немецкий патрициат чешские бюргеры уже считали свои главные требования выполненными и готовы были идти на соглашение с феодально-католической реакцией при том условии, что их новые приобретения будут закреплены за ними на «законном» основании. Сейм подтвердил свободу проповеди, постановил раздавать впредь причастие под двумя видами, запретил называть Гуса и Иеронима еретиками, а также принял решение производить суд на чешском языке и не допускать иноземцев к занятию государственных должностей. На условии подтверждения этих решений сейм соглашался подчиниться Сигизмунду и признать его королём Чехии.
Но император не хотел и слышать ни о каких компромиссах с теми, кого он считал еретиками и мятежниками. [130] Он тянул переговоры, отвечал неопределённо и уклончиво, явно оттягивая время, чтобы собрать силы для расправы с восставшими.
Между тем из разных мест страны к Праге стали подходить отряды вооружённых крестьян. Народные проповедники призывали не признавать королём Сигизмунда и не подчиняться тому, кого они клеймили названием антихриста. Народные собрания на горах приобретали всё более и более революционный характер. Особенно большое значение имело собрание на Крестовой горе близ Праги 29 сентября 1419 года, где Вацлав Коранда призывал крестьян, собравшихся со всех концов Чехии, к вооружённой борьбе. «Вместо паломнического посоха, — обращался Коранда к народу, — ныне настало время взять в руки меч». Участники собрания на Крестовой горе двинулись к Праге. Они вступили в город ночью, при свете факелов. Над встревоженной столицей снова загудел набат. Крестьяне и присоединившийся к ним городской плебс врывались в уцелевшие церкви, выбрасывали и уничтожали иконы, избивали попов. Снова запылали монастыри и дома католического духовенства.
В ходе этих событий крестьяне объединились с городским плебсом. Совместно вырабатывали они и план дальнейших действий. На 10 ноября было назначено новое собрание в Праге. Всё более революционной становилась пламенная агитация Коранды, Желивского, замечательного проповедника Амброжа, а также названных выше Микулаша из Гуси и Яна Жижки. Жижка был мелким шляхтичем из села Троцнова в южной Чехии. Ещё в молодые годы ему пришлось столкнуться с произволом крупных магнатов. Он был близок к народу, знал его нужды и положение. Жижка был опытным воином. Есть основания полагать, что он принимал участие в Грюнвальдской битве, а ещё до этого возглавлял отряды, которые вели в южной Чехии вооружённую борьбу против Рожмберка.
Революционные события в Праге не на шутку всполошили феодально-католический лагерь. Регентша и Ченек из Вартенберка стали нанимать латников, собирая в Праге всё новые и новые военные силы. Кроме того, по мере развёртывания событий значительно уменьшился первоначальный энтузиазм зажиточных бюргеров. Напуганные растущей активностью масс, пражские бюргеры, считавшие, что они уже получили всё необходимое, [131] заключили в октябре 1419 года союз с регентством. К этому союзу стали примыкать прелаты и паны.
Усиление реакции немедленно сказалось на дальнейшем ходе движения: в начале ноября к Праге со всех сторон стали подходить новые отряды крестьян. Начальник королевских войск пан Пётр из Штернберка попытался силой задержать крестьян у Живогошти. Однако войска феодалов не выдержали натиска плохо вооружённых крестьян, во главе которых стояли мелкие шляхтичи Хвал из Маховиц и Брженек из Швигова. Это было первое крупное вооружённое столкновение крестьян с войсками панов и первая победа восставших. Крестьяне пробились к Праге. Их волновали слухи о том, что Сигизмунд посылает деньги своим сторонникам в Чехии и, следовательно, нужно ожидать вторжения в страну наёмных войск. Придворные круги и Ченек из Вартенберка не хотели допустить нового появления восставших крестьян в Праге; отряды таборитов стали осаждать Пражскую крепость и заняли ряд укреплённых мест внутри города. Это оттолкнуло от регентства многих сторонников гуситов из числа шляхты.
В конце октября и начале ноября атмосфера в Праге сильно накалилась. Близились новые революционные бои. Уже 25 октября пражский плебс пытался захватить Вышеградский замок. Борьба обострилась, когда к городу подошли крестьянские отряды, во главе которых стоял Микулаш из Гуси. Когда пражский плебс узнал, что на пути в Прагу крестьяне подверглись вооружённому нападению, в городе ударили в набат. Вооружённый народ двинулся на улицы. Микулаш из Гуси взял в свои руки командование и сумел направить усилия повстанцев на занятие той части Праги, которая называлась Малой Страной. В кровопролитном ночном бою (с 4 на 5 ноября) наёмники Ченека были побеждены. Вся Малая Страна перешла в руки народа. Повстанцы устремились к королевскому дворцу. Вооружённые столкновения и пожары продолжались и на следующий день. 6 ноября к восставшим присоединились новые отряды крестьян под руководством Хвала из Маховиц. Однако и королевские войска получили новые подкрепления. К ним на помощь прибыли отряды, присланные не только католическими панами, но и некоторыми панами, считавшимися сторонниками чаши. Панские отряды препятствовали снабжению города. [132] 13 ноября было заключено перемирие. Пражские бюргеры соглашались впустить королевские войска в занятый к тому времени Вышеградский замок, прекратить разрушение католических церквей, выпустить из города королеву. Королева и паны обязались защищать свободу «закона божьего» и сохранить причастие под двумя видами. Таким образом, пражские бюргеры не включили в свои условия ни одного из требований восставшего крестьянства.
В эти тревожные дни Ян Жижка окончательно связал свою судьбу с делом народа. Наряду с Микулашем из Гуси, Вацлавом Корандой, Брженеком из Швигова и другими он непосредственно руководил военными действиями повстанцев и сам принимал участие в боях. Успехи народа были велики, но до полной победы было далеко. В ходе событий стала всё больше выясняться неустойчивость верхушки пражского бюргерства, его стремление к соглашению с реакцией. Для характеристики положения внутри гуситского лагеря весьма показательны ответы, данные пражскими магистрами на вопросы о том, следует ли, во-первых, властям защищать «правду закона божьего» силой оружия и, во-вторых, переходит ли эта обязанность к народу, если власти с нею не справляются. Боясь полностью оттолкнуть от себя массы, университетские магистры отвечали после больших колебаний, что хотя следовало бы вообще избегать кровопролития, но в случае необходимости защищать права народа оружием всё же допустимо. Ответ пражских магистров свидетельствует о том, что умеренное крыло гуситов готово было использовать народ в качестве ударной силы и в то же время боялось его возраставшей революционной активности.
Существовавшие среди гуситов разногласия обрисовались отчётливее, когда Сигизмунд перешёл в наступление. В декабре 1419 года император созвал чешский сейм. Боясь явиться в Прагу, он назначил местом заседаний сейма город Брно в Моравии, где был особенно силён немецкий патрициат. В Брно прибыли наместники королевских замков, много чешских панов, епископы, королева София, представители немецкого патрициата и верхушка чешского бюргерства.
Все члены сейма присягнули на верность Сигизмунду. Депутаты Праги на коленях просили императора простить горожан за «беспорядки» и в то же время настаивали на сохранении причащения под обоими видами. Сигизмунд [133] объявил, что вопрос о чаше будет решен впоследствии, а пока приказал разрушить укрепления Праги и стал назначать на все должности в Чехии католиков. Из состава магистрата Брно были удалены все заподозренные в сочувствии гуситам. Католические паны и их сторонники стали возвращаться в Прагу. Современный летописец свидетельствовал, что немецкие патриции въезжали в город «со смехом и великим ликованием, говоря: теперь уже близок конец ереси!»
Ещё до того, как произошли эти события, Брженек из Швигова, Ян Жижка и их сторонники оставили Прагу. Они двинулись к Пльзню, вероятно, под влиянием Коранды, который хорошо знал условия в городе и понимал его военное значение. Жижка и другие руководители хотели создать в южной Чехии вооружённый оплот гуситов. К отряду Брженека и Жижки присоединилась городская беднота и многие крестьяне из окрестных сёл. Противники их были изгнаны из города, многие католические церкви и монастыри сожжены. Политическое руководство принадлежало здесь Коранде. Среди других проповедников источники упоминают и будущего вождя таборитов Прокопа. Брженек и Жижка занимались преимущественно военными делами; Брженек из Швигова был избран гетманом повстанцев. В окрестностях Пльзня шли ожесточённые схватки. Сторонники Сигизмунда, предводительствуемые паном Богуславом из Швамберка, неоднократно пытались уничтожить повстанцев. Однажды Богуслав окружил небольшой отряд повстанцев в нескольких милях от Пльзня и, значительно превосходя их в силах, преградил отступление в город. Жижка сумел защитить свою пехоту от натиска закованных в броню рыцарей, укрыв войска за оградой из возов. Это был один из первых известных случаев применения чешскими повстанцами знаменитой впоследствии возовой обороны. Второй раз возы были использованы восставшими крестьянами в битве против немецкого патрициата Кутной Горы в марте–апреле 1420 года. Это был приём народной борьбы, зародившийся в Чехии значительно ранее этого времени, но получивший массовое применение именно в битвах Великой Крестьянской войны.4) [134]
Всю книгу Б.Т. Рубцова "Гуситсские войны)
можно прочитать здесь -
Свежие комментарии