На информационном ресурсе применяются рекомендательные технологии (информационные технологии предоставления информации на основе сбора, систематизации и анализа сведений, относящихся к предпочтениям пользователей сети "Интернет", находящихся на территории Российской Федерации)

Этносы

4 455 подписчиков

Свежие комментарии

  • Эрика Каминская
    Если брать геоисторию как таковую то все эти гипотезы рушаться . Везде где собаки были изображены с богами или боги и...Собака в Мезоамер...
  • Nikolay Konovalov
    А вы в курсе что это самый людоедский народ и единственный субэтнос полинезийцев, едиящий пленных врагов?Женщины и девушки...
  • Sergiy Che
    Потому что аффтор делает выборку арийских женщин, а Айшварья из Тулу - это не арийский, а дравидический народ...)) - ...Самые красивые ар...

Палестина до древних евреев

 

 

 

 

Эммануэль Анати

 

 

 

>
Последовательность культур

С эпохи неолита по наши дни жители Палестины пытаются сменить сельский образ жизни на городской. Первым укрепленным городом здесь был Иерихон. Благодаря своему уникальному расположению, это поселение возникло целых девять тысяч лет назад. Правда, вполне возможно, что Иерихон не был единственным неолитическим городом, хотя распространяться подобные поселения стали только в начале городского периода (в конце 4-го тысячелетия до н. э.).

Первую стадию городской эпохи археологи назвали протогородской (или позднеэнеолитической). В традиционной терминологии последующие этапы ее развития получили название бронзового века. Сейчас эта терминология считается устаревшей, так как доказано, что бронза начала использоваться за тысячу лет до окончания этого периода. С другой стороны, термин «бронзовый век» используют ученые, специализирующиеся на истории и археологии древней Европы и других областей, описывая общества, не знавшие городов. К тому же хозяйство, социальная структура и политический строй этих народов сильно отличались от тех, что были характерны для Ближнего Востока того же периода. Следовательно, с помощью словосочетания «городская эпоха» можно намного лучше описать жизнь людей того времени.

С археологической точки зрения основным признаком этого периода является появление крупных укрепленных поселений городского типа, которые на протяжении долгого времени существовали на одном месте, перестраиваясь снова и снова. На протяжении своей истории эти города, окруженные оборонительными укреплениями, несколько раз разрушались и возводились заново, и каждый раз от предыдущего периода бытования города оставался целый слой мусора. Так постепенно вырастали искусственные холмы, названные ближневосточными археологами «телями».

Ученые делят эту эпоху на три стадии: раннюю городскую (включая начальную промежуточную фазу, получившую название «протогородскои», то есть завершающий его «переходный период»), среднюю городскую и позднюю городскую. Датируются они примерно так:


Ранний городской период 3300–1850 гг. до н. э.

Средний городской период 1850–1550 гг. до н. э.

Поздний городской период 1550–1200 гг. до н. э.



Археологи обнаружили в слоях, относящихся к раннегородскому периоду, огромное количество оружия, следы разрушения и перестройки поселений, зафиксировали изменения в образе жизни и социальной организации различных народов, живших в Палестине.

В этот период здесь использовали в основном медь, а бронзу, являющуюся сплавом и требующую развитых технологических умений, применяли очень редко. В больших количествах бронзовые орудия и оружие стали изготавливать только в самом конце раннего городского периода, а крупные изделия из этого металла появились только в начале среднего городского этапа. В то время культура и обычаи Анатолии были очень похожи на палестинские. Там эта эпоха получила название медного века. В обоих регионах все еще широко использовались кремневые орудия, среди которых были длинные, похожие на ножи пластины с параллельными прямыми и очень аккуратными отщипами. Эти пластины иногда не очень удачно называют ханаанскими. Вероятно, они были составными частями кинжалов и ножей, а также наконечниками стрел и копий. Замена кремня металлом в процессе изготовления этих видов оружия происходила очень медленно.

Сосуды делали из дерева, кожи, бутылочной тыквы и других материалов, но лучше всего сохранились изделия из керамики. С самого начала городского периода она сильно изменилась. Проиллюстрировать изменение в эстетических представлениях людей можно, описав формы сосудов и виды из орнаментации.

В приведенной ниже таблице расписаны основные этапы раннего городского периода и названия, которые получили от археологов различные виды распространенной тогда керамики.



Эта таблица дает упрощенное представление о хронологии культур, но, как мы поймем при более детальном рассмотрении, на протяжении этого периода в Палестине рядом друг с другом жили несколько народов, а по ее территории передвигались многочисленные племена, в результате чего образовалась крайне пестрая картина.

Нам известно, что далеко не все народы жили в городах. Тогда в Палестине также были многочисленные деревни, селища и отдельные земледельческие хозяйства, а между ними бродили кочевые и полукочевые племена, занимавшиеся, как и прежде, скотоводством, торговлей и охотой. Понять, насколько разнообразны были существовавшие тогда модели культуры, можно, проанализировав погребальные обряды этих народов. Некоторые из них кремировали своих покойных, для других было характерно трупоположение в грунтовых могилах, третьи вырубали для мертвых искусственные погребальные камеры, а четвертые строили разнообразные мегалитические сооружения. Одни хоронили своих умерших в коллективных могилах, другие – на территории некрополей, а третьи – в отдельных погребальных ямах. Из того, что эти обряды были совершенно не похожи друг на друга, можно сделать следующий вывод: у каждого народа были свои представления о жизни и смерти и о положении человека в обществе.

На протяжении всего раннего городского периода в Палестину приходили новые племена и народы. Антропологи, проанализировав найденные археологами скелеты, установили, что в это время здесь жили люди нескольких типов. Доминирующей расой была «протосредиземноморская», очевидно напрямую произошедшая от живших в эпоху мезолита носителей натуфийской культуры. Но также были найдены представители «эуафриканского» населения с долихокефальными черепами, люди, похожие на альпийцев, и арменоиды. В Иерихоне, в трех коллективных захоронениях, изученных Готфридом Куртом, в которых были найдены останки более восьмисот человек, оказались представители двух различных групп: одни были низкорослыми, с долихокефальными черепами, представителями протосредиземноморской расы, имевшей, вероятно, местное происхождение, другие, более сильные и высокие, с более архаичными чертами, напоминают индивидуумов, найденных в Юмук-Тепе и на других памятниках Анатолии. Считается, что эти люди пришли откуда-то с севера. Алеш Хрдличка установил, что в Мегиддо жили представители как средиземноморской, так и негроидной расы, а Телль-Ассавир некогда населяли люди, относившиеся как к протосредиземноморскому, так и к альпийскому типу.

Очевидно, представители различных народов смешивались друг с другом не менее интенсивно, чем их культуры. Пожалуй, за всю историю Палестины никогда не происходило такого активного синтеза рас и культур, как в тот период. Но вполне вероятно, что такие процессы в 3-м тысячелетии до н. э. происходили по всей территории Ближнего Востока. Не зря этот регион всегда представляли в виде огромного котла, в котором варились различные расовые типы и идеи. Это сыграло большую роль в становлении ближневосточной цивилизации.


Социальное, хозяйственное и политическое развитие

Наиболее важной чертой этого периода было появление социума в полном смысле этого слова. Его представители научили поддерживать ежедневные контакты с другими сообществами и носителями иных культур. Его члены стали на протяжении всей своей жизни заниматься одним видом деятельности.


Контакты и взаимосвязи между различными группами людей – залог развития культуры. Изолированное сообщество людей развивается, лишь накапливая свой собственный опыт. Расширение информационного поля обогащает группу новыми знаниями и умениями, уже освоенными представителями других народов. Благодаря этому скорость культурной эволюции резко возрастает и начинает напрямую зависеть от активности взаимодействия с внешним миром.

Селищам и деревням свойственны менее активные контакты, чем городам. Чем больше сообщество, тем более широкие возможности для взаимодействия предоставляют торговля, война и другие способы восприятия чужих культур.

Необходимость строительства городов привела к изменению отношений и внутри отдельного сообщества. В городах рядом друг с другом живет большое количество людей, постоянно общающихся между собой и вынужденных сосуществовать и сотрудничать. Это приводит к расширению социальных связей каждого человека, к распространению новых моделей поведения и идей. Людей, входящих в одно крупное сообщество, объединяют общие интересы и социальный опыт. Но от них требуется узкая специализация труда.

Сложному городскому сообществу требуется огромное количество специалистов различного профиля, что открывает перед человеком возможность самостоятельно выбирать из множества вариантов род занятий. Для строительства укреплений, храмов и других общественных зданий требовались каменщики, нужны были ремесленники, которые изготавливали бы предметы быта, такие как керамические сосуды, металлическое оружие и орудия труда. Сложность работы возрастала, и для ее выполнения стали требоваться мастера узкого профиля. С развитием торговли возникла необходимость в специалистах в сферах коммерческой деятельности и перевозок. Увеличение численности населения и рост числа лиц, занимающихся такими выгодными видами деятельности, как торговля, привели к возникновению конкуренции и противостояния между людьми, претендующими на владение землями и естественными ресурсами. Для защиты сообщества требовались профессиональные солдаты.


Все большее число разновидностей орудий труда и оружия стало изготавливаться из металла, и люди начали осознанно искать и разрабатывать его месторождения. Эти рудокопы со временем объединились еще в одну профессиональную группу, хотя в некотором смысле они все же зависели от центра, из которого происходили.

Все усложнявшиеся социальная, политическая и экономическая структуры требовали выделения лидеров и управленцев, которые могли бы планировать деятельность населения и руководить ею, защищать его в случае войны и удостоверяться в том, что различные специалисты имеют все необходимое для работы, и удовлетворять нужды сообщества.

Централизация власти, выделение правящего слоя, огромные затраты энергии на строительство укреплений, храмов, дворцов, водохранилищ, складов, зернохранилищ и других общественных зданий – все это привело к тому, что некоторые люди вынуждены были превратиться в рабочих и слуг. Захват пленников на войне привел к появлению института рабства, благодаря которому появилась возможность эксплуатировать дешевую и многочисленную рабочую силу (в современной науке считается, что первоначально источником рабства были попавшие в долговую кабалу представители того же сообщества; их было относительно немного, и они по большей части играли роль домашней прислуги; порабощение военнопленных больше характерно для классических античных обществ. – Пер.).

Увеличение числа экономических, социальных и политических запросов сопровождалось одновременным усложнением духовных и ритуальных запросов населения. В каждом городском поселении появился свой религиозный центр. Первоначально он представлял собой святилище, которое постепенно превратилось в храм, а из храма – в священный участок со множеством различных зданий. Профессиональные жрецы стали удовлетворять религиозные нужды населения, превратившись в еще одну категорию специалистов. Общество городского периода было намного сложнее, чем во все предыдущие эпохи, став прототипом современного городского социума.


Ранний городской период не был временем постепенного поступательного развития. От самого его начала и до конца наблюдались некоторые общие тенденции в градостроительстве, материальной культуре и повседневной жизни, но это было результатом смешения элементов различных культур, подстегиваемого все новыми волнами иноземцев, появлявшихся на этой территории. В большинстве регионов все еще сохранялась племенная организация населения, а поблизости от городов некоторые люди жили в деревнях, селищах, в хижинах и землянках.

В ранний городской период в Палестине появились первые города-государства. Укрепленные города были окружены принадлежавшими им земледельческими угодьями, население которых жило в близлежащих деревнях и селищах. В начале эпохи первых городов экономическая и социальная организация крупных поселений Палестины была очень похожа на ту, что существовала в то же время в Месопотамии. Главные города, такие как Мегиддо, Беф-Шан и Беф-Джерах, находились либо недалеко от важнейших торговых путей, либо в основных долинах. Поблизости от них вырастали многочисленные селища.

Захоронения также свидетельствуют о том, что земледельческое население расселилось по всей территории страны. В городе жили политические лидеры и ремесленники, существовавшие за счет прибавочного продукта, производимого сельскими жителями. Именно здесь сосредотачивалась вся коммерческая и интеллектуальная жизнь, а также международные связи. Город становился все более безопасным местом, но наряду с этим вырастали и налоги, которые населению приходилось платить в казну за пользование принадлежавшими ей городскими территориями.

Появление городов и развитие торговли полностью изменили ход истории. Начиная с эпохи палеолита и до периода энеолита все большее число людей выбирало оседлый образ жизни, из-за чего возрастала локальность культур. Границы регионов их распространения сужались, а в ходе этого процесса контакты между соседними областями становились более регулярными. Но с развитием городских сообществ связи перестали носить местный характер и распространились на более отдаленные друг от друга территории.

Хотя в период неолита Палестина в хозяйственном и культурном развитии быстро обгоняла соседние области, в эпоху энеолита, в 4-м тысячелетии до н. э., другие районы Ближнего Востока, по большей части Месопотамия, северная Сирия и Египет, благодаря более активным контактам и тому, что там были более крупные зоны распространения местных культур, начали развиваться быстрее. В начале городского периода (конец 4-го тысячелетия до н. э.) на границах Палестины выросли два важнейших центра городской цивилизации – Сиро-Месопотамия и Египет.

Я уже говорил о том, что размер поселения влияет на развитие культуры. Когда люди впервые научились строить города и стали специализироваться на определенном виде деятельности, скорость развития сообществ, членами которых они являлись, резко возросла, из-за чего остальные народы начинали отставать. Египет и Месопотамия эволюционировали настолько быстро, что период городов-государств завершился там очень рано, уступив место государствам в полном смысле этого слова. В них входило уже несколько городов, административная и политическая организация которых еще более усложнилась. В тех районах, где городские центры появились сравнительно поздно, это событие также произошло с задержкой.

В начале 3-го тысячелетия до н. э. Верхний и Нижний Египет объединились под властью единого царя. В Месопотамии в 4-м тысячелетии до н. э. города-государства стали разрастаться, но первое крупное государство, Саргон, царь Аккада создал только во второй половине 3-го тысячелетия.

Месопотамия и Египет на протяжении всего 3-го тысячелетия до н. э. соперничали друг с другом. Причины этой «холодной войны» заключались как в экономических интересах и разделе сфер влияния, так и в амбициях местных князьков. Когда в Палестине все еще продолжался городской период, эти области превратились в две огромные империи, претендующие на власть над всем миром.

Довольно интересно посмотреть на современную политическую ситуацию в этих регионах, зная, что происходило на протяжении их четырехтысячелетней истории. Многие технологические новшества, изобретенные за последние полторы тысячи лет, распространились по всему миру, но в основном – среди индоевропейцев, бывших в описываемую нами эпоху полукочевым племенем, обитавшим где-то на северных окраинах ойкумены. Современные этические принципы мы унаследовали от евреев, которые в то время еще кочевали по восточной пустыне, изредка контактируя с жившими неподалеку народами.


Постепенное развитие знаковых систем привело к тому, что в начале 3-го тысячелетия до н. э. пиктографическое знаковое письмо Месопотамии и Египта постепенно превратилось в полноценную систему письменности. Это стало одним из важнейших достижений человеческой цивилизации, ознаменовавшим их переход от доисторического периода к истории. Благодаря появлению письменных источников увеличился объем наших знаний об этом периоде и у нас появилась возможность более подробно изучить административное устройство городов и храмов того периода, контакты, существовавшие между различными группами людей, правление верховных жрецов и князей и другие важные события.


Письменность появилась в Палестине только во 2-м тысячелетии до н. э., а до этого времени использовалось пиктографическое письмо. Оно, как правило, состояло из простых символов: звезд, крестов, прямоугольников и других геометрических фигур, а также схематичных изображений человека и животных. Они обычно ставились на печатях и знаках собственности, применявшихся для разнообразных целей, но чаще всего они ставились вместо подписей и торговых клейм. Лучше всего они представлены на керамических сосудах, в которых перевозились различные товары. В ранний городской период клейма нередко делались из камня, кости, в том числе и слоновой, металла и керамики. Можно также предположить, что некоторые из них изготавливались и из материалов, разрушившихся со временем.


Месопотамия и Египет вошли в историю уже в 3-м тысячелетии до н. э., а в Палестине ранней городской эпохи все еще продолжался протоисторический период. В египетских и месопотамских источниках содержатся отрывочные данные, позволяющие реконструировать некоторые аспекты истории Палестины, но в целом из них мы ничего не узнаем о причинах изменений в культуре, войн, а также разрушения и перестройки поселений в этой стране.

В гиксосский период круг и содержание исторических источников расширяются, а затем Палестина постепенно вступает в исторические времена.

Изучив дошедшие до нас в большом количестве письма местных князей, мы узнаем об особенностях жизни региона в поздний городской период, но письменная история, характеризующаяся ведением летописей, появилась в Палестине только после того, как эта область была завоевана евреями.


Городские поселения

Археологи называют городами только те поселения городского периода, которые были окружены оборонительными сооружениями и насыпями, превратившими их в тели. Дома в них стояли намного ближе друг к другу, чем в деревнях, а все свободное место занимали городские стены укрепления. Из-за этого быстро возникла необходимость планирования расположения узких городских улиц и площадей.

Городам, помимо оборонительной системы, присущи и другие признаки – общественные мероприятия и централизованная власть. Многие соседние дома часто имели одну смежную стену, а это говорит о том, что жизнь в городских поселениях требовала и определенной кооперации труда. В городах были святилища и храмы. В начале периода они занимали совсем немного места, но постепенно их значение увеличивалось. Там также строились большие здания, принадлежавшие, возможно, правителю или являвшиеся общественными. В городах сооружались дренажные каналы и специальные бассейны для сбора воды, а также зернохранилища и другие общественные склады.

В этих городах раннего городского периода семейная жизнь мало отличалась от той, которая ведется во многих современных ближневосточных деревнях. Однако, судя по тому, что здесь строились укрепления, храмы, дворцы и другие общественные здания, можно предположить, что структура и образ жизни городского сообщества уже тогда сильно отличались от деревенского.


Нам очень мало известно о планировке первых городов, но в Гае, Беф-Джерахе, Мегиддо и на других раскопанных телях значительное место внутри городских стен занимают именно общественные здания. Многие из них строились вдоль укреплений, внутренняя часть которых служила задней стеной таких строений, как склады, зернохранилища и даже храмы.

Иногда, как это видно на примере Гая, город строился вокруг центральной площади, на которой стояли дворцы, храмы и другие официальные и общественные здания. Частные дома занимали минимальную часть территории города, и вполне вероятно, что они принадлежали чиновникам и ремесленникам, таким как правитель, жрецы, администраторы, солдаты, каменщики, кузнецы, гончары и купцы, а многочисленное земледельческое население обитало в селищах, располагавшихся за пределами городских стен.

Можно проследить общий курс развития архитектуры, хотя на протяжении раннего городского периода частные дома, в которых жили семьями, практически не изменились. Порой архитектура приобретает ряд особенностей, но ни в одном палестинском центре не засвидетельствовано присутствие больших, рассчитанных на значительное количество людей жилищ или других зданий, появление которых говорило бы об изменении социальной организации. Таким образом, в городах постепенно увеличивалось число домов, населенных малыми семьями.

Круглые хижины Иерихона докерамического периода были «предками» городских домов. Позднее, когда были построены мощные стены, жители поняли, что прямоугольные здания лучше подходят для города – они позволяют экономить пространство и помогают лучше спланировать все поселение. Этот процесс перехода от круглых строений к прямоугольным, сопровождающий превращение деревни в город, происходил на протяжении всего протогородского периода снова и снова. Тогда за триста лет на всех основных теллях северной Палестины выросли городища. В тот переходный период у домов, как правило, была круглая стена с одной стороны и прямая с двумя углами – с другой. Такие здания получили названия апсидных и в эпоху формирования городов были широко распространены по всему Ближнему Востоку. В Беф-Шане, Беф-Джерахе, Мегиддо, да и практически во всех центрах Палестины этот процесс происходил одинаково, хотя и в разное время: сначала там стояли хижины, потом появились апсидные дома, сменившиеся затем прямоугольными. Это была переходная эпоха, время экспериментов и приспособления к новым условиям жизни, сопровождающееся многочисленными новациями в архитектуре.

По окончании переходного периода жилища стали похожи на те, что характерны для энеолитического поселения в Гхассуле. Центром семейной жизни был внутренний двор. По крайней мере, именно там были расположены очаг и другие удобства. Все время, кроме трех месяцев в году, когда постоянно шел дождь, в двух или трех комнатах скорее хранили запасы, а не жили. Также вполне возможно, что, как и в современных палестинских арабских деревнях, в доме обитали несколько кур, осел и собаки, принадлежавшие членам семьи, а в одной из комнат, вероятно, держали крупный рогатый скот.

Постепенно население города росло и там оставалось все меньше свободного места. Тогда некоторые богатые семьи стали строить двухэтажные дома, на верхнем этаже которых люди жили, а на нижнем хранили припасы, готовили пищу и занимались другими повседневными делами.

Во всех этих городах на главных улицах стояли храмы с открытыми площадками перед ними. Эти важные церемониальные центры должны были располагаться так, чтобы возле них по мере необходимости могло собраться все население. Таким образом, они способствовали объединению людей и созданию духа гражданственности, столь необходимого для поддержания в городе порядка (согласно другой точке зрения, в древневосточных обществах, в отличие от античных, религия не имела гражданской функции – она скорее была средством выживания человека во враждебном мире, возможностью задобрить богов, чтобы получить от них надежду на стабильное будущее, хотя это и не отрицает той роли, которую храмовые центры играли в градообразовательном процессе. – Пер.).

В энеолитическом поселении Гхассул археологи обнаружили несколько комнат, стены которых были покрыты фресками с мифологическими сюжетами, но ни планировка, ни находки, сделанные в этих постройках, не свидетельствуют о том, что они играли роль храмов и что в них собирались все жители селища, а не только члены одной семьи. К тому же до сих пор не найдено ни одного храма, относящегося к периоду энеолита. (Странное, очень большое здание, обнаруженное в Ен-Гедди, может стать исключением из этого правила, но подтвердить или опровергнуть данное предположение могут только дальнейшие раскопки.) Как мы говорили выше, их обнаружили в неолитических слоях Иерихона, но вновь они появляются только в протогородскую эпоху. В Палестине храмы строились только в наиболее развитых городских центрах, и, следовательно, их можно считать характерными для раннего городского периода. Будучи одним из общественных институтов города, они первоначально строились рядом с другими общественными зданиями, а впоследствии стали примыкать к укреплениям. Два таких примера были найдены в Мегиддо (слой XIX), в долине Эздраэлона и в Эт-Телле, недалеко от Иерусалима, где, как предполагается, находился библейский город Гай.


Со временем религиозные центры стали играть все большую роль, о чем лучше всего свидетельствует пример Мегиддо, где на протяжении нескольких столетий в самом сердце города располагался священный участок. Вокруг площади строилось несколько святилищ, а сзади устраивался бама, или круглый алтарь, вероятно своего рода святая святых, скрытое от любопытных глаз окружающими его стенами.


В Палестине были найдены два внушительных здания, относящихся к раннему городскому периоду. Некоторые ученые считают их храмами, хотя другие не согласны с этой точкой зрения. Так что до сих пор они остаются загадкой для археологов. Первый из них был обнаружен в Гае французской экспедицией под руководством Жудит Маркет-Краузе. Она нашла там лишь малую толику гигантского древнего комплекса. Второй «храм» был обнаружен в Беф-Джерахе, на побережье Галилейского моря, в ходе работы там экспедиции Еврейского университета. В качестве фундамента там были использованы плоские и ровные прямоугольные камни, а в целом стиль, в котором он построен, напоминает «дворец» из Гая.


Длина сохранившейся части здания в Гае – около 33,5 метра. В центре его находится зал, размер которого составляет примерно 12 на 7 метров. Его крышу поддерживали четыре массивные колонны, расположенные посередине. Это здание было построено в период господства хорошо обожженной керамики, получившей название металлической, но в плане оно имеет ту же апсидную форму, что и частные дома более раннего времени. Судя по всему, оно было двухэтажным, а большие размеры центрального зала позволяют нам предположить, что в нем собиралось большое количество людей. Для строительства этого дома была выбрана самая высокая точка города, в результате чего он должен был господствовать над местностью и всеми остальными постройками. Шмуэль Ейвин, возглавлявший эти раскопки, решил, что перед ним укрепленное святилище, но французский археолог Рене Дюссо и другие исследователи считают это сооружение резиденцией местного князя или правителя. В плане это здание очень похоже на храмы, найденные в Мегиддо и других городах, но в нем не было обнаружено ни алтарей, ни церемониальных предметов, но при этом не найдено там и жилых помещений. Остается только ждать, когда будут открыты похожие строения, окруженные более четким археологическом контекстом, а до тех пор эта постройка так и останется для нас загадкой.

Второе странное сооружение было обнаружено в Беф-Джерахе. Археологи, участвовавшие в его раскопках, датировали его постройку периодом господства хирбет-керакской керамики. Это здание внушительных размеров (более 39 на 35 метров), прямоугольной формы. У него был внутренний двор и продолговатый центральный зал более 9 метров в длину. Вход в этот зал располагался в центре одной из длинных сторон, а его крышу поддерживали две стоявшие посередине колонны. Вокруг двора и зала были обнаружены восемь загадочных круглых построек. Каждая из них была разделена на четыре части и имела узкий проход, который вел либо во двор, либо в зал. Во дворе был обнаружен очаг с подставкой для благовоний. Входы во двор и в зал располагались с восточной стороны, а само здание ориентировано по линии восток-запад. С другой стороны, практически во всех древних зернохранилищах были такие круглые помещения.

Сразу же после открытия этого сооружения ученые начали спорить о его природе: одни считали, что оно было святилищем, а другие видели в нем всего лишь зернохранилище. Вероятно, оба этих мнения частично верны – двор и продолговатый зал в настоящее время считаются элементами святилища, а круги – всего лишь окружающее его зернохранилище. Храмы похожего типа, относящиеся к тому же времени, хорошо известны в Месопотамии. Благодаря этому зданию мы можем узнать много нового о социальной структуре Палестины раннего городского периода. То, что зерно хранилось в храме, под надзором жрецов, предполагает теократический характер власти в Беф-Джерахе (возможно, это могло быть связано с тем, что зерно считалось священным. – Пер.), напоминающий устройство городов Месопотамии того же времени.


Укрепления – наиболее известный и самый важный вид общественных построек. Первенство в этом принадлежит Иерихону, который «обзавелся» этой отличительной чертой, свойственной каждому городищу, раньше всех остальных поселений. Докерамический Иерихон уже был окружен оборонительной стеной, усиленной рвом. Первые укрепления вокруг других городов появляются только в ранний городской период.

Лучше всего сохранившаяся стратиграфия укреплений была открыта археологами Чикагского восточного университета в Мегиддо. Там (слой XIX) первая окружающая городище стена, ширина которой была около 3 метров, сложена из кирпича-сырца и построена на тщательно разровненной подсыпке из гальки и других видов камня. Через некоторое время, когда Египет и Месопотамия уже начали поддерживать тесные контакты, а значение международной торговли быстро росло, первые стены Мегиддо показались его жителям недостаточно крепкими, и на их месте были построены новые. На этот раз они были полностью сложены из камня, а их толщина достигала 4 метров. Примерно в тот же период другие тели также были окружены укреплениями. Например, в Беф-Джерахе была найдена массивная стена, относящаяся к тому времени. Она была сложена из кирпича-сырца, как и первые укрепления Мегиддо, но качество кладки здесь было намного выше, и ее толщина составляла 8 метров.

В центральной Палестине археологи, занимавшиеся раскопками Гая, обнаружили очень интересную и сложную оборонительную систему с воротами и полукруглой башней рядом с ними. В южной Палестине, в Телль-Гате, Шмуэль Ейвин и его коллеги недавно нашли еще одну защитную стену, принадлежащую, судя по всему, к тому же периоду, что и описанные выше. Она отличалась от других тем, что в ней были выступы и ниши. Подобные укрепления были найдены в Египте, где они датируются эпохой Древнего царства. Этот тип оборонительных сооружений был очень популярен в более поздние времена, так как люди поняли, что подобные укрепления лучше подходят для целей обороны, чем ровные стены.


Все это помогает нам представить жизнь населения этих городов. Городища представляли собой скопление домов, окруженные оборонительными сооружениями. В их центре располагались храмы и другие общественные здания, соответствующие нуждам жителей и властей. Частная жизнь протекала в закрытых внутренних дворах, а общественная – перед храмами и другими постройками публичного характера. Город населяли различные специалисты. Земледельцы, обитавшие в соседних деревнях, приходили сюда, чтобы обменять свою продукцию на ремесленные изделия и другие товары и принять участие в общественных и религиозных мероприятиях. По узким улочкам люди водили своих ослов и других животных, а на воротах и вдоль оборонительных стен стояли солдаты, охранявшие поселение.

 

Протогородские культуры

Конец 4-го тысячелетия до н. э. ознаменовался значительными переменами, открытиями, повышенной политической активностью и постоянным передвижением населения по территории «плодородного полумесяца» и Египту. Это время совпало с додинастическим и протодинастическим периодами в истории Египта и протописьменным этапом развития Месопотамии. Культуры двух этих стран стремительно развивались и распространялись в другие регионы. Некоторые районы, расположенные вдоль Левантийского побережья Средиземного моря, уже были заселены оседлыми земледельцами, а для Сиро-Киликийского побережья, верхней части долины Евфрата, долин рек Оронт и Иордан и побережья Ливана и Израиля характерна довольно однообразная культура. Но не всегда можно определить границы распространения культур этих регионов. К тому же в некоторых из этих областей еще не обосновались земледельцы. Местности, населенные оседлыми сообществами, были настоящими оазисами раннего земледелия, окруженными дикими просторами, по которым все еще бродили кочевники и полукочевники.

Открытые луга, пустыни и скалистые холмы начинались от Евфрата, Оронта и Иорданской долины. Это были пустынные земли, по которым свободно передвигались группы людей. Здесь, как и прежде, расстояние воспринималось иначе, чем там, где жило оседлое население. Кочевые племена вступали в нерегулярные контакты с земледельцами и иногда оседали на периферии плодородных областей. В этих регионах археологи часто находят следы внезапного появления новых культур, происхождение которых далеко не всегда легко определить.

В то время, когда в регионе Беэр-Шевы заканчивала свое существование южная энеолитическая культура, в северной Палестине появились несколько новых индустрии. Территория распространения некоторых из этих протогородских культур была довольно ограниченна, и очень скоро их впитали в себя более развитые индустрии, а другие стали влиять на обширные регионы. Наиболее значительной из них была культура блестящей, глянцевитой отполированной серой керамики, получившей у археологов название серолощеной, распространившаяся на большей части северной Палестины. Цвет и текстуру сосудам придавал особый способ изготовления, когда перед обжигом керамику полировали, а затем обжигали в закрытых печах. Раньше подобная технология в Палестине не использовалась.

Видимо, в то время в Палестину пришли новые люди, принесшие эту технологию с собой. Во многих крупных поселениях северной Палестины старые энеолитические традиции бок о бок сосуществовали с новой культурой, хотя та все же доминировала. С новыми переселенцами здесь появились незнакомые ранее эстетические ценности и технологии, которые постепенно стали использовать по всей территории страны. Судя по всему, энеолитическое население, жившее в крупных земледельческих поселениях в горах, на равнинах Эздраэлона и Беф-Шана и в Иорданской долине, впитало новые культуры или само попало под их влияние.

Носители культуры серолощеной керамики появились в Палестине внезапно и постепенно стали передвигаться на юг по Иорданской долине и прибрежным равнинам.

Они достигли нижней части Иорданской долины примерно к 3260 г. до н. э. Через некоторое время они достигли Маади, расположенного в Нижнем Египте, недалеко от дельты Нила.

Пришельцы почти не использовали кремень и кость, а их каменные ступы и пестики, видимо, были копиями деревянных. Для их керамики характерно использование большого количества налепов, как для изготовления ручек, так и в качестве орнаментов. Часто встречаются острореберные сосуды. Продолжают изготавливать глубокие тарелки и подставки для фруктов или сосуды на подставке, но они становятся более качественными и тщательно изготовленными, чем их аналоги, которые производились в период среднего энеолита. Появляются горшки с горлышком. Лучше всего более крупные сосуды представлены в Беф-Шане, Мегиддо и Телль-эль-Фаре, где на них часто наносились различные орнаменты. Форма многих из них кажется непривычной, а другие представляют собой усовершенствованный вариант более ранних разновидностей. Серое лощение характерно только для небольших сосудов, а большие покрывались слоем красного ангоба, который в более поздние времена стал наноситься практически на всю керамику.


Проследив ареал распространения этих серолощеных сосудов, можно предположить, где могла возникнуть эта традиция. Из Палестины они попали в Египет, а из северной части страны – в нижнюю Иорданскую долину. Наиболее крупным центром их распространения в Палестине была долина Эздраэлона, но их следы были найдены и вдоль средиземноморского побережья – в Ливане и Сирии. В то время побережье было заселено другим довольно сильным сообществом людей. Вряд ли носители культуры серолощеной керамики прошли через эти высокоразвитые и густонаселенные области. Эта индустрия происходила с севера и вполне могла попасть в Палестину из внутренней Сирии. Она прослеживается в некоторых районах Сирийской пустыни. Серолощеная керамика в незначительных количествах была обнаружена в Хаме, что на реке Оронт, где она оказалась смешанной с артефактами, принадлежащими местной культуре. Также небольшое число характерных для нее вещей найдено в Тепе-Гавра и на других памятниках верховий Евфрата. Но в Ливане она встречается не так часто, как в северной Палестине, да и здесь она смешана с местной материальной культурой.


Носители этой культуры пришли из областей, расположенных севернее Сирийской пустыни, и их культура распространилась в двух основных районах, одним из которых была Палестина, а вторым – северная Анатолия, где найдена очень похожая серолощеная керамика. Эти регионы находятся на расстоянии примерно 643 километров друг от друга, в областях, расположенных между ними, эта индустрия засвидетельствована не была.

Считается, что эта культура появилась в северной Анатолии позднее, чем в Палестине, хотя этот факт так и не был проверен. Значительные скопления характерных для нее артефактов были найдены в центральной части побережья Черного моря, между городами Бафра и Синоп. Отсюда индустрия серолощеной керамики распространилась на юг и восток, достигнув озера Ван, где она практически без изменений господствовала на протяжении всего раннего городского периода в Палестине.


Культуры раннего городского периода

На протяжении XXXII в. до н. э. серолощеная керамика в северной Палестине постепенно вытеснялась другими видами сосудов, украшенными орнаментами, составленными из параллельных или крестообразных лент-налепов. Первоначально два этих типа керамики сосуществовали друг с другом, но позднее количество серолощеных сосудов уменьшилось, и в конце концов новая их разновидность стала доминирующей. В южной Палестине серолощеная керамика никогда не преобладала. Там, судя по всему, южная энеолитическая культура, постепенно развиваясь, превратилась в новую индустрию, для которой были характерны сосуды с орнаментами из параллельных или волнистых линий, раскрашенных красной краской. Возможно, она существовала одновременно с налепной керамикой с севера.

В то время Палестина стала своеобразным «мостом», через который происходил обмен традициями между двумя основными цивилизационными центрами – Месопотамией и Египтом. Это был период роста организованной торговли и усиления контактов. В Палестине дома и общественные здания стали возводиться с использованием методов, применявшихся в Месопотамии, а кирпич-сырец, основной месопотамский строительный материал, стал играть важную роль и здесь. Постепенно сформировался новый тип керамики – «металлическая», – очень похожей на сосуды, найденные вдоль верховьев Евфрата и в других районах северной Месопотамии. Она представляет собой очень твердую, хорошо обожженную керамику, у которой, когда она разбивалась, появлялось характерное «металлическое» кольцо. Ее часто украшали орнаментом из резных гребней.

Дополнительные сведения о размахе торговли можно получить, изучая отпечатки клейм, которые появляются на палестинской керамике. Они очень похожи на те, что использовались в Месопотамии джемдетнасрского периода (примерно 3100–2900 гг. до н. э.). Эти отпечатки играли роль торговых знаков и использовались таким же образом, как и штампы современных виноделов, которые ставятся на бутылки с изготавливаемым ими вином. Одни и те же отпечатки были найдены в довольно отдаленных друг от друга регионах – в разных частях Палестины, в Сирии, в долине, расположенной в верховьях Евфрата. Это, вероятно, свидетельствует о размахе торговли сельскохозяйственными продуктами.

Примерно в то же время (в конце герзейского (энеолитическая культура додинастического Египта 4-го тысячелетия до н. э. – Пер.) периода) палестинские кувшины попали и в Египет. Очевидно, в них перевозили какие-то жидкости, предназначенные для продажи. Быстро развивалась торговля со странами Леванта. Караванные маршруты соединили Месопотамию с Сирией, Палестиной и Египтом. К тому времени люди уже научились совершать длительные морские путешествия. Большие лодки могли много дней находиться в море, а у профессиональных моряков было достаточно опыта для того, чтобы плыть и днем и ночью.


Судя по всему, в конце 4-го или в самом начале 3-го тысячелетия до н. э. для международной торговли стали использовать «морской путь», ведущий вдоль побережья различных стран. Недавно этот факт подтвердился благодаря находкам, сделанным в Кабри (памятник в северном Израиле, через который пролегал этот путь). Моше Праусниц обнаружил там партию алебастровых и других каменных сосудов египетского протодинастического типа, обсидиановые предметы и орудия из Анатолии, а также другие товары, свидетельствующие о том, что торговля велась уже на значительные расстояния. Вполне возможно, что Кабри был конечным или перевалочным пунктом, расположенным на богатом торговом пути.

В XXX в. до н. э., когда Египет был объединен под властью царей I династии, важными предметами торговли стали масло, вино, благовония, зерно и мед. Вдоль Левантийского побережья, от дельты Нила до Антиохийской равнины, росли многочисленные порты. В Ливане большим городом и крупным торговым центром стал Библ. Благодаря данным нескольких фрагментарных источников, мы можем представить себе масштабы, которые постепенно приобретала эта торговля. В египетской надписи, датированной XXVII в. до н. э., мы читаем: «Прибытие сорока кораблей, полных кедрового дерева. Постройка судов из кедрового дерева. Один корабль – «Похвала Обеих земель», 100 локтей в длину из дерева меру, два корабля 100 локтей (примерно 52 метра. – Пер.) в длину. Изготовление дверей царского дворца из кедрового дерева».

Востребованность металлов и других товаров заставила старателей искать в пустынях руду и места потенциальных приисков. В начале 3-го тысячелетия до н. э. египтяне уже стали разрабатывать месторождения Синайского полуострова. Медь и бирюзу добывали «промышленным путем», то есть в больших количествах и с применением высококвалифицированных и профессиональных кадров. Затем руду и камни перевозили в долину Нила на ослах.


О египетском влиянии на палестинскую материальную культуру в XXIX в. до н. э. свидетельствует появление особого типа краснолощеных сосудов с одной ручкой, стоящих на узкой цилиндрической ножке. Обычно по эталонному памятнику, где они были найдены в гробницах I династии, их называют «абидосскими вазами». Наиболее характерны для этого периода плоские тарелки и чаши с загнутыми внутрь венчиками, большие и овальные кувшины, а также фляжки со стянутым горлышком. Все они очень похожи на сосуды, распространенные тогда же в северной Месопотамии.



Палетка царя Нармера из Иераконполя. В верхнем регистре на фасаде дворца изображено имя царя, а с каждой стороны помещена голова богини Хатхор. В центральном регистре мы видим царя, на голову которого надета белая корона Верхнего Египта, бьющего пленника. Над пленником изображена его голова, лежащая на тарелке вместе с шестью стеблями папируса. Голову за веревку держит сокол. Сзади царя стоит слуга или раб. В нижнем регистре в беге изображены два азиата, каждый со своим символом. Высота около 63,5 сантиметра

Торговля была основным способом взаимодействия стран, но к тому времени, возможно, важную роль стали играть и военные действия. Вероятно, именно тогда Египет впервые попытался организовать военную экспедицию в Азию. Йигаель Ядин в качестве подтверждения этому приводит палетку Нармера. Внизу, по мнению профессора Ядина, изображены два азиата, бегущие от своих крепостей и укреплений. Недавние раскопки в Гате подтвердили, что первые стабильные контакты между Египтом и Палестиной возникли в эпоху правления I династии. На одном из сосудов, найденных в Египте, стоял отпечаток царя, правившего в XXIX в. до н. э., гласивший: «Сетх: Пре-Ибсем, который захватывает Азию». Эта надпись считается свидетельством того, что во время правления II династии Египет организовал военную экспедицию в Азию. Со временем Египет стал осуществлять более интенсивное вмешательство в жизнь этого региона, и в период правления V династии (около 2550 г. до н. э.) появились изображения кораблей, привезших азиатских пленников в Египет, и того, как египтяне атакуют азиатскую крепость. Но лишь во время царствования VI династии, в XXIV в. до н. э., появились первые письменные исторические свидетельства о военных кампаниях Египта в Сиро-Палестинском регионе. Речь в наиболее важном из них идет о полководце по имени Уни, которого царь Пепи I послал «наказать азиатов». Этот текст записан в принадлежащем этому чиновнику кенотафе, расположенном в Абидосе.

Египетская торговля и политическое влияние расширились, хотя они ограничивались одним лишь побережьем. Но и внутренние районы страны пожинали некоторые плоды этих контактов. При этом они шли своим путем – в них появлялись относительно независимые земледельческие и скотоводческие хозяйства.

Палестина поддерживала контакты не только с Египтом и Месопотамией, но и с более северными областями – Анатолией и Кавказом. В гробнице, относящейся к этому периоду, найденной в Киннерете, находящемся недалеко от Беф-Джераха, на Галилейском море, были обнаружены предметы, привезенные сюда из Анатолии. В Эт-Телле, недалеко от Иерусалима, где некогда располагался библейский город Гай, были обнаружены два боевых топора, сделанные на Кавказе.



Примерно в XXVII в. до н. э. неожиданно появился новый вид керамики – хирбет-керакская. Это произошло примерно там же, где были найдены наибольшие скопления серолощеной посуды конца 4-го тысячелетия до н. э. В некоторых поселениях, таких как Беф-Джерах, Беф-Шан и Аффула, распространение этой культуры привело к постепенному отмиранию предыдущих. В других районах, например в Мегиддо, эта новая индустрия не смогла стать доминирующей и смешалась с местной. Все еще в незначительных количествах эта керамика оказалась на юге страны. Однако чаще она встречается на севере. Ее можно найти практически на всех памятниках, лежащих к северу от долины Эздраэлона, в относящихся к этому периоду слоях. Но чем дальше на юг, тем меньше ее становится. Постепенно она остается только в самых крупных центрах.


На этой керамике нет резных или нарисованных орнаментов, характерных для местных палестинских культур. Зато она красно– и чернолощеная и покрыта тонкими налепами. Наиболее распространенными видами такой керамики являются глубокие острореберные чаши с сильно выгнутыми наружу венчиками, глубокие чаши с одной ручкой, маленькие кувшины с одной ручкой и плоским донцем, подставки, напоминающие по форме трубу, странные крышки с налепными ручками сверху и заглушки для очагов, на которых часто вырезались схематические изображения людей.

Хирбет-керакскую керамику находят на многих памятниках, но по какой-то непонятной нам причине она не оказала практически никакого влияния на местных гончаров. Эта культура не смешивалась с другими, даже несмотря на то что, должно быть, их носители часто контактировали друг с другом. Она смогла укорениться только в крупных, хорошо укрепленных городах.

Несмотря на то что в Палестине на протяжении уже четырех сотен лет посуду частично или полностью делали на гончарном круге, хирбет-керакская керамика была лепной, а ее форма и украшения – непривычны для этого региона. Налепные рельефные орнаменты не появлялись на сосудах со времен серолощенои керамики, а острореберность и сильно выступающие венчики также отдаленно напоминают этот тип керамики.

На эту проблему впервые обратили внимание Уильям Ф. Олбрайт и Г. Эрнест Райт, но оживленная дискуссия развернулась только в 1950 г., когда Синклер Худ, английский исследователь, и Рут Амиран, израильский археолог, обратили внимание на сходство этой керамики с сосудами из Анатолии. Благодаря единичным находкам и ранее было известно, что Анатолия оказывала влияние на развитие Палестины. В Киннерете, в одной из гробниц с импортными предметами, профессор Бенджамин Мазар обнаружил дощечку, вероятно анатолийского происхождения, а Жудит Маркет-Краузе нашла в Гае два каменных боевых топора, привезенные с севера. Крестовидные медные топоры, обнаруженные в Иерихоне и Телль-эль-Хеси, напоминают анатолийские и северомесопотамские изделия того же периода.

Хирбет-керакская культура хорошо представлена в северной Сирии, особенно в городе Хама, на Оронте, в Алеппо и на Антиохийской равнине, в Угарите и на других памятниках вдоль побережья. Раскопки в Табара-эль-Акраде, на Антиохийской равнине, позволили многое узнать об этой культуре, сменившей джемдет-насрскую. Здесь, судя по всему, эта индустрия появилась раньше, чем в Палестине. Она также присутствует в центральной Анатолии, но лучше всего вне Палестины она представлена на Кавказе, в регионе распространения куро-аракской культуры. Но в южной Анатолии, где в то время господствовала совершенно другая индустрия, она отсутствует. Синклер Худ предположил, что внезапное появление этой культуры в Сирии и Палестине стало результатом миграции людей из пустынных северо-восточных районов.

Придя в Палестину, эти племена не двинулись в глубь страны, а там, где они поселились, их необычная культура просуществовала триста лет. Затем она постепенно стала сливаться с местными индустриями, пока полностью не исчезла. В некоторых случаях, как, например, это произошло в Беф-Джерахе, она погибла вместе с разрушением самого города, на что указывает присутствие в слое обугленных остатков и пепла. Исчезновение этой культуры совпадает по времени с походом египтян в Азию, описанным Уни, полководцем царя Пепи I.

В период распада хирбет-керакской культуры, то есть в конце XXV или начале XXIV в. до н. э., хозяйство Палестины, судя по всему, процветало.

Это было время благоденствия старых городов и основания новых, эпоха колонизации, когда по всей территории от Гезера до Беэр-Шевы вырастали города. К примеру, проанализировав ранние слои Телль-Бейт-Мирсима, Уильям Ф. Олбрайт пришел к выводу о том, что в тот период там неукрепленная земледельческая деревня превратилась в укрепленный город. Тогда же этот процесс происходил в Телль-Гераре, Телль-эль-Хеси и на других южных теллях.


Археологические свидетельства указывают на появление в то время двух основных тенденций. Одна из них связана с широким распространением постоянных поселений и оседлого образа жизни, а другая заключается в том, что кочевые и полукочевые племена сосредоточились на окраинах плодородных регионов и попытались осесть там.

Очевидно, первоначально эти процессы происходили довольно гармонично. Страна процветала, а люди жили в мире, но через некоторое время на сцену вышли новые культурные и политические силы, и Палестина снова превратилась в поле для постоянных миграций и боевых действий. Это произошло в конце XXIV в. до н. э., когда по всему «плодородному полумесяцу», как и в Египте, происходили постоянные передвижения народов и значительные изменения.


Культуры переходного периода

На протяжении последних трех веков 3-го тысячелетия до н. э. число различных народов, приходивших в Палестину из пустыни, резко возросло. В Египте закончилось Древнее царство, и волны азиатских варваров, постоянно приходивших в страну, привели ее к упадку, заставили людей забыть прежние ценности и воевать друг с другом. Так наступил Первый переходный период.

Древние цивилизации Месопотамии также заканчивали свое существование, но смешение пришлого населения с местным обновило кровь жителей плодородных и процветающих регионов и ускорило рождение новой цивилизации. К 2300 г. до н. э. аккадцы, семитские племена, жившие до этого в приграничных областях, под предводительством царя по имени Саргон установили свое владычество на большей части северной Сирии и Месопотамии.

Саргон, могущественный царь, происхождение которого неясно, возможно, самая легендарная фигура в истории Древнего Востока, пришел, согласно месопотамскому эпосу, в Аккад из холмистых областей. По легенде, его отец неизвестен, а мать была проституткой. В тексте более поздней надписи так описывается его происхождение: «Зачала меня моя бедная мать; втайне родила меня, положила меня в тростниковую корзину, запечатала меня смолой и отдала меня реке… Тогда подняла меня река, принесла меня к Акки-водоносу. Акки-водонос поднял меня, взял меня в сыновья и воспитал меня». Правление Сарго-на началось около 2300 г. до н. э., и именно в то время в Месопотамии стала изготавливаться в больших количествах бронза, так как он и те люди, которые пришли с ним, разбирались в металлах намного лучше, чем население плодородных районов Месопотамии. В эпоху его царствования появились исторические сочинения и началась настоящая история долины Тигра и Евфрата, объединенной под властью единого правителя.

В жизни Саргона скрыта тайна происхождения семитов, которые впервые вышли на историческую сцену именно в период его правления. Вполне вероятно, что семиты стали значительным этническим элементом во всех захваченных им областях, а также в приграничных районах южной оконечности «плодородного полумесяца».



Медное лезвие меча или наконечник копья из слоя XVIII Мегиддо (по Лауду)


Сразу после того, как аккадцы захватили Месопотамию, в Палестину пришло несколько кочевых племен. Они заняли большую часть Иордании и Негева. Они стали осваивать территорию, на которой до этого не жило оседлое население, и, судя по остаткам их поселений, сами они были полукочевниками. Самой характерной чертой их маленьких селищ стали огромные загоны для скота. Это свидетельствует о том, что скотоводство было одним из их основных занятий.


Процесс, о котором мы уже несколько раз говорили, снова повторился. Полукочевые племена вторглись на территорию Палестины, уничтожили города и поселились недалеко от их руин или прямо на них, постепенно впитывая опыт предшественников. Через некоторое время они приспосабливались к новому образу жизни и учились строить свои собственные дома и укрепления. В конце этой книги мы поговорим о другом подобном нашествии, во время которого еврейские племена захватили Палестину.

Активные этнические движения, происходившие на окраинах Палестины, когда погибла шумерская цивилизация, а аккадцы захватывали обширные участки Ближнего Востока, часто были связаны с народом, получившим во многих ближневосточных текстах название амурру, а в Библии – аморитов. «Аморит» – слово семитского происхождения, и люди, получившие это название, были кочевниками, жившими в стране Марту (название «марту» аморитам дали шумеры), западнее Шумера, где-то между Месопотамией и Палестиной. Согласно шумерской поэзии, первоначально амориты жили в хижинах, ели сырое мясо и были очень опасными бандитами.

Возможно, они были одним из многочисленных племен, живших в 3-м тысячелетии до н. э. в окраинных районах южной части «плодородного полумесяца». Позднее их численность и мощь резко возросли, и разные группы, входившие в это сообщество, расселились по всему Ближнему Востоку. В начале 2-го тысячелетия до н. э. несколько аморитских князей и царей установили свою власть над Месопотамией. У них были типичные восточносемитские имена, например Абамрам (Авраам), Якоб-эль (Иаков). Наиболее известна их династия Шему-абу, превратившая в XIX–XVIII вв. до н. э. Вавилон в центр огромной империи. К этой династии принадлежал царь Хаммурапи, создавший один из самых выдающихся сводов законов древности, моральные нормы которого очень похожи на описанные в Библии.

Ко времени появления еврейских патриархов амори-ты населили Палестину (в современной науке эпоху патриархов принято относить к более позднему периоду. – Пер.), и до прихода сюда евреев они были основной частью местного населения (в современной науке эта гипотеза, как и теория утверждения власти аморитов в Вавилоне, считается устаревшей: действительно, в период, промежуточный между ранним и средним бронзовым веками, или, как его называет автор, городским периодом, произошли масштабные изменения в образе жизни и культуре населения Палестины, связи с Египтом угасли, в керамике и металлообработке сохраняются традиции предыдущего периода, но в меньших масштабах, жители покидают многие города; вполне возможно, что коллапс городов произошел из-за целого комплекса как внутренних, так и внешних причин, а на месте прежних крупнейших центров поселились палестинские кочевники, которые, объединившись, и стали называться аморитами, или аморреями, со временем воспринявшие образ жизни своих предшественников, они же могли и ассимилировать остатки прежнего городского населения. – Пер.). В Библии говорится, что амориты – один из нескольких народов, населявших центральную Палестину, а в Книге Иисуса Навина (5: 1; 10: 6) опять же сказано, будто они были одной из групп, живших на холмх, а ханаанцы обитали на равнинах и вдоль побережья моря.

Амориты играют важную роль в египетских, месопотамских и хеттских источниках, и они сохранили свое значение до железного века. Саргон отправился покорять народ амурру незадолго до того, как уже упомянутые кочевники впервые вторглись в Иорданию и Негев, принеся в плодородные районы Палестины элементы новой культуры. Вполне возможно, что все эти этнические движения и политические акции как-то связаны друг с другом.

Мы не знаем, были ли различные группы людей, получившие название аморитов, единым народом, но вполне вероятно, что они входили в племена, которые были вынуждены покинуть свою родину и осели, таким образом, в Палестине. Некоторые из них поселились рядом с местными народами, а другие через некоторое время покинули страну.

В этот период были построены последние палестинские мегалитические сооружения. В Баб-эд-Дра, Адере, Ладжуне, в Иордании и в различных частях Негева пришельцы сооружали грубые мегалиты, менгиры (стоящие камни), которые назывались «массебы», и небольшие цистовые гробницы, окруженные каменными каирнами.


В этот период (в конце 3-го тысячелетия до н. э.) в плодородных регионах сооружались также целые ряды менгиров. В Гезере их вообще поставили в самом центре города. В Угарите, расположенном в Сирии, они стояли в храме Дагона, покровителя моря, а в Ашшуре поле менгиров находилось за городской чертой. Однако каирны сооружали только в пустыне. Эти мегалитические памятники по размаху нельзя даже сравнивать с дольменами Голана и Башана или с энеолитическими цистовыми гробницами Адейма, но, вероятно, эти памятники как-то связаны друг с другом. Возможно, более поздние из них были связаны с очередным этапом развития ранних.

Менгиры были найдены в различных частях Иордании, но их всегда обнаруживают неподалеку от погребений. Очевидно, они были как-то связаны с культом мертвых или с поминанием покойных, но, конечно, это было не единственным их предназначением. О них часто говорится в Библии, а их возведение входило в религиозную практику еврейских патриархов. Иаков, когда «пробудился от сна своего и сказал: «Истинно Господь присутствует на месте сем, а я не знал… И встал Иаков рано утром, и взял камень, который он положил себе изголовьем, и поставил его памятником; и возлил елей на верх его» (Быт., 28: 16–18).

Эти менгиры должны были стать символом заключения договора между Иаковом и Лаваном. Эта часть источника очень важна, так как в ней говорится о том, что далеко не каждый мегалит сооружался из религиозных соображений: «И взял Иаков камень, и поставил его памятником. И сказал Иаков родственникам своим: наберите камней. Они взяли камни, и сделали холм; и ели там на холме» (Быт., 31: 45–46). С помощью этой церемониальной трапезы был ратифицирован договор между Иаковом и Лаваном, и снова воцарилась дружба. Это место стало называться Галаад, или «каирн свидетельства».

Проанализировав это свидетельство Библии, можно сделать вывод о том, что подобные каирны и менгиры во время еврейских патриархов использовались довольно часто, и, должно быть, их сооружали многие обитатели засушливых регионов. Интересно отметить, что они появились в начале 2-го тысячелетия до н. э., сразу после того, как семитская династия Саргонидов основала Аккадскую империю, а еврейские патриархи, очевидно, впервые появились в Палестине.

Полукочевые племена не долго жили в засушливых районах Палестины. Затем многие из них исчезли оттуда так же неожиданно, как и появились.

Уильям Олбрайт отнес к этому периоду две интересные стелы, найденные в Иордании. Одна из них была обнаружена в Шихане, и на ней рельефно изображен воин с копьем в руках, прическа которого очень похожа на те, что были у изображенных в Бени-Хасане азиатов. Вторая обнаружена в Аль-Балуа, причем в начале железного века ее вторично использовали, но первоначальная надпись сохранилась.


У каждого народа, жившего в плодородных регионах, были свои погребальные обряды и разновидности поселений. Но практически все эти сообщества придавали большое значение культу мертвых. Для этого периода характерны различные виды одиночных и реже – коллективных погребений. Кэтлин Кеньон попыталась соотнести виды погребений и материальной культуры с каким-либо народом, проживавшим на этой территории. Эти люди относились к захоронениям намного более внимательно, чем к поселениям, и, очевидно, затрачивали на их организацию много энергии, применяя все свои конструкторские способности. Я раскопал некрополь в Хацорее, относящийся к этому периоду. Там я выделил по крайней мере три типа шахтовых могил. Некоторые из них имели обычную форму – очень глубокая узкая шахта вела в практически овальную погребальную камеру. Другие были выкопаны очень аккуратно, широкой яме и погребальной камере старались придать квадратную форму. Среди найденной керамики на этом некрополе, как и на других погребальных памятниках Палестины того же времени, превалируют маленькие кувшины с носиками, сильно напоминающие современные чайники. Некоторые из этих сосудов были краснолощеными, благодаря чему они очень похожи на северомесопотамскую керамику периода Саргонидов.


Знания о материальной культуре жителей того времени мы получаем, в основном изучая некрополи. Поселения в то время были намного более примитивными и менее стабильными, чем раньше. Культурный слой высотой более 2 метров до строительства первых домов был сосредоточен в яме, население Лахиша обитало в пещерах, в Телль-Бейт-Мирсиме Олбрайт обнаружил селище с крайне примитивными постройками, а основные находки из Мегиддо, Телль-эль-Аджуля и других памятников были сделаны на некрополях.

Одна из поздних культур этого периода (конца XX–XIX в. до н. э.) была намного более развитой, чем описанные выше. Ее носители пришли в Палестину вдоль (или по границе) плодородной прибрежной полосы и поселились, судя по всему, в городе Хама, расположенном на Оронте, и в других частях северной Сирии, а затем уже попали в Палестину. Для этой культуры характерно изготовление чашевидных сосудов, за что археологи дали ей не очень удачное название «чашевидной индустрии». В Палестине, в отличие от Сирии, где она представлена в чистом виде, она смешалась с другими культурами. Следовательно, определить, попала ли она в Палестину в результате крупных этнических передвижений, мы не можем. Однако в инвентаре нескольких могил были найдены артефакты, принадлежащие только к этой индустрии, а это свидетельствует о том, что обнаруженные там предметы представляют собой е просто привозные товары, – вероятно, носители традиционной «чашевидной» культуры действительно жили здесь.



Хотя переходный период известен нам по раскопкам на многих памятниках, типы характерной для него материальной культуры настолько разнообразны, что восстановить последовательность его фаз практически невозможно.

С полной уверенностью можно сказать лишь следующее: в Палестине тогда жили различные народы, делавшие разные типы керамики. Они периодически вступали в контакты и передавали друг другу опыт изготовления сосудов и других артефактов.

Наиболее могущественными и организованными из всех пришельцев были гиксосы, прибывшие сюда сразу по окончании раннего городского периода. К тому же они вторглись в Египет и правили практически всей этой страной на протяжении двухсот лет. Но и до их появления на территории Египта, в мрачную эпоху, названную Первым переходным периодом (между Древним и Средним царствами), на его развитие оказывали большое влияние другие группы азиатов.

Можно не сомневаться в том, что все эти широкомасштабные передвижения народов и культур, происходившие на Ближнем Востоке во времена Аккада, были взаимосвязаны и что все они являются звеньями одной цепи, разорвавшейся под влиянием каких-то политических событий. Шумерская цивилизация погибла, ее территорию заняли аккадцы-семиты и создали самую большую в то время империю, а могущественный Египет был захвачен азиатскими варварами. Все это произошло на протяжении жизни трех поколений.

Чуть позже мы снова вернемся к описанию воцарившегося в тот период беспорядка, который можно назвать сирийским, палестинским и египетским «древним средневековьем». Действительно, это была эпоха нашествий варваров, постоянных войн и упадка культуры и искусств, но именно этот период открыл жителям Палестины путь в новую эру. Он продолжался почти пятьсот лет, пока в регионе не утвердилась новая индустрия, носители которой стали более динамичными и организованными.


На протяжении XIX в. до н. э. появились более совершенные виды вооружений, методы строительства и способы изготовления керамики. Все эти новшества постепенно внедрялись в культуры раннего городского периода и в итоге вытеснили их. В середине XVIII в. до н. э. власть в Сирии, Палестине и Египте захватили люди, которых египтяне называли гиксосами, или «правителями чужих стран» (гиксосы – многоплеменной скотоводческий союз, в состав которого входили и семитские элементы, – как считается, не захватывали власть в Палестине, а лишь прошли через нее по пути в Египет, увлекая за собой многих представителей местных кочевых и полукочевых общностей. – Пер.).

 

 

Поздний городской период

 

Бихромная культура и времена египетского владычества

Мы уже видели, как в Палестине в ранний городской период поселились несколько иноземных народов. Речь шла и о том, что к концу этого периода, когда смешались различные культуры и языки, сформировалась сложная, многогранная культура. Древние евреи прекрасно знали обычаи людей, рядом с которыми жили: семитов, хамитов и индоевропейцев. Считалось, что эти народы произошли от троих сыновей Ноя: Сима, Хама и Иафета. Вполне вероятно, что все три этих племени жили в Палестине или недалеко от нее в хананейские времена.

Согласно Библии, ханаанцы не были семитами. Ханаан считался одним из четырех сыновей Хама, родоначальников хамитов (Быт., 10). Правда, это не говорит о том, что ханаанцы не принадлежали к числу семитов, и многие ученые, наоборот, склонны считать, будто они входили в эту группу. До сих пор ведутся споры о происхождении ханаанцев и о том, были ли они вообще единым народом. В Библии они иногда описываются как единое племя, жившее в Палестине рядом с остальными, правда, в других частях Ветхого Завета этим термином называется все оседлое население страны, обитавшее там до прихода евреев.

Палестину называли по-разному: аккадцы – Амурру (в переводе с аккадского языка это значит «запад»), или землей аморитов, хурриты – Аррафой, или Аррапхой, египтяне эпохи Среднего царства – Ретену, позднее они придумали для нее другое, более широкое название – Хару, или страна хурритов. В эпоху правления XVIII и XIX династий (примерно 1550–1200 гг. до н. э.) находившийся под их властью Сиро-Палестинский регион получил наименование Ханаан. Так же эта область названа и в Пятикнижии.

В тот период здесь говорили на нескольких языках и использовалось несколько систем письма. Языками международного общения в то время были аккадская клинопись и египетские иероглифы. Оба они существовали уже тысячу лет и использовались представителями аристократии и жречества даже в частной переписке. Но в 3-м тысячелетии до н. э. появились три типа местной письменности, занимающие важное место в истории письма. В первую очередь в их число входила слоговая письменность Библа, изобретенная, вероятно, уже во второй половине 3-го и развившаяся в начале 2-го тысячелетия до н. э.

Вместо шестисот с небольшим знаков египетского идеографического письма (египетское письмо нельзя назвать полностью идеографическим, то есть «рисунчатым», когда каждый символ обозначал то или иное слово, так как наряду с идеограммами в число иероглифов входили и фонограммы, а также слоговые знаки. – Пер.) в библское письмо входило около ста фонем, что значительно облегчило изучение этой системы письма и использование ее на практике.


Две другие системы письменности оказались еще более совершенными, так как они основывались исключительно на фонетических знаках. Первая использовалась в основном в сирийском городе-порте Угарите, а вторая была, вероятно, изобретена в южной Палестине. Угаритское письмо многое заимствовало у наиболее часто использовавшейся в то время месопотамской клинописи (хотя напрямую с ней оно не связано. – Пер.). В частности, жители этого порта так же выдавливали буквы на металлических и глиняных дощечках. При этом если месопотамское письмо было идеографическим (в 3-м тысячелетии до н. э. в Месопотамии уже сложилась словесно-слоговая система письменности, в которой основа имени или глагола выражалась идеограммой, а грамматические показатели и служебные слова – знаками в их слоговом значении. – Пер.), с огромным количеством символов, угаритский клинописный алфавит состоял всего из тридцати двух букв.

В палестинской (или протосинайской, как ее иногда называют) системе письма большая часть знаков представляла собой идеограммы, появившиеся под влиянием египетских иероглифов. Палестинский алфавит, состоявший из двадцати двух букв, лег в основу всех современных алфавитов. Впоследствии от него произошли еврейская, финикийская, греческая, этрусская, римская и другие фонетические системы письма.

Появление этих алфавитов стало революционным шагом в развитии человечества. Благодаря своей относительной простоте письмо перестало быть прерогативой жречества, как это было с самого начала в Египте (в Египте письмом владели не только жрецы, но и чиновники, и специально подготовленные для составления и записи различного рода документов (как правило, административных) писцы; умение записать что-то в этом государстве открывало человеку дорогу не только к жреческой, но и к административной карьере. – Пер.) и Месопотамии, и стало довольно распространенным явлением. Среди десяти надписей, найденных в Палестине, не было ни одного официального документа. Как правило, они были нанесены на керамические сосуды или другие, не менее распространенные, предметы быта или религиозного культа. Группа текстов, обнаруженных на синайских рудниках в Серабит-эль-Хадиме, вероятно, была составлена палестинскими пленниками или рабами. Эти источники, очевидно, были написаны на разговорном семитском диалекте, причем некоторые из них были посвятительными надписями Баалат, сиро-палестинской богине-змее.


В то время как широкие слои населения осваивали и совершенствовали новое алфавитное письмо, чиновники и знать, руководствуясь соображениями международной политики, продолжали использовать идеограммы.

Времена правления гиксосов для плодородных областей Палестины стали эпохой смешения и ассимиляции различных народов, живших там. Тоталитарная модель управления и засилье гиксосов на руководящих государственных постах привели к сплочению представителей более низких слоев общества. Общий труд, объединяющий население обязательный рекрутский набор в армию в качестве солдат, слуг или даже рабов, общие проблемы, с которыми сталкивались люди, попавшие под власть гиксосов, – все это должно было сломать этнические, культурные и лингвистические перегородки и постепенно объединить население Палестины.

Конец гиксосского владычества не изменил социальную и политическую жизнь страны. Она попала под власть Египта, сюда часто наведывались египетские сборщики податей и чиновники, а в южнопалестинском городе Газа обосновалась египетская администрация. Но появившиеся до этого города-крепости, в которых жили местные князья и властители, и небольшой слой знати, обитавшей в больших, комфортабельных домах, ничуть не изменились. Основная часть населения до сих пор пыталась выжить, ютясь в лачугах и пользуясь немногочисленными и далекими от совершенства орудиями труда и предметами быта. До периода еврейского завоевания, во время которого огромную роль сыграют именно феодальная власть местных князьков (вряд ли термин «феодализм» применим к описанию истории Древнего Востока. – Пер.) и фактическое порабощение большей части населения, городская жизнь не менялась.


В отличие от этого к концу гиксосского периода материальная культура подверглась значительным переменам. Возможно, это произошло под влиянием трех основных факторов: роли, которую играли земледельцы и другие представители сельского населения Палестины и соседних регионов, египетского влияния, проявившегося во всех аспектах жизни ханаанцев, и передвижения из Сирии в южном направлении людей и обычаев.

В этот период снова начинают проявляться те региональные особенности, о которых многократно говорилось выше. Южная Палестина и центральная часть прибрежного региона с такими важными городами, как Газа, Гезер и Афек, а также расположенные севернее Беф-Шан и Мегиддо были тесно связаны с Египтом. Материальная культура холмистых районов и других внутренних областей страны развивалась более независимо, а северная часть прибрежных регионов была связана с Сирией теснее, чем с другими областями Палестины.

В конце этого периода по пустыням и прилегающим к Палестине регионам все еще скитались кочевые племена. Возможно, то, что они четко следовали своим традициям, связано с сохранением кочевого образа жизни. Хозяйство некоторых из этих сообществ все еще основывалось на охоте, а сами они до сих пор вырезали наскальные изображения. Другие создавали довольно грубые менгиры и стелы. В Иорданской пустыне были обнаружены различные группы этих статуй-менгиров, правда, большинство из них датировать так и не удалось. Однако некоторые из них, обнаруженные в Алалахе, были найдены в археологических слоях, относящихся к XV и XVI вв. до н. э.


В XVII в. до н. э., когда Палестина и Египет все еще находились под властью гиксосов, в северной части долины Евфрата передвигались люди, получившие в месопотамских и египетских источниках название хурру, а в Библии – хореев. Возможно, по своему происхождению они близки к армянам (хурриты действительно связываются с культурой куро-аракского энеолита и с генетически родственной ей хирбет-керакской индустрией; центром их распространения предположительно было Закавказье; в – м тысячелетии до н. э. хурриты жили на западных, южных и восточных окраинах Армянского нагорья. – Пер.). Они прибыли из неизвестной страны на севере, прошли вдоль восточных границ империи хеттов и вторглись в северную Месопотамию и северную Сирию, где приняли многие обычаи живших там аморитов. Когда правление гиксосов закончилось, некоторые из хурритов продвинулись на юг и осели в южной Палестине, южной Сирии и, вероятно, на Кипре (в XVI–XIII вв. до н. э. хурриты создали в северной Месопотамии государство Митанни и оказали сильное влияние на Хеттское царство. – Пер.).


С этого времени в Палестине появился новый тип керамики с двухцветными узорами. Вероятно, он возник в Сирии и стал общепринятым в Телль-эль-Аджуле, недалеко от Газы, и в других прибрежных городах. Несколько сосудов, относящихся к этому типу, были найдены в древнем городе Энкоми, расположенном на Кипре, и на других памятниках. Но больше всего этой керамики было обнаружено в Милах, в слоях, в которых бихромные сосуды были смешаны с кипрскими. Это может свидетельствовать о том, что на Кипре на протяжении какого-то времени была палестинская колония. В самой Палестине эту керамику можно довольно точно датировать – она появляется сразу после того, как Яхмос I, первый царь XIX египетской династии, около 1550 г. до н. э. нанес поражение гиксосам, а исчезает в третьей четверти XV в. до н. э.


Лучше всего эти сосуды изучил английский ученый У.А. Хёртли, считавший, что они возникли благодаря одному мастеру, жившему в Телль-эль-Аджуле. Недавно Кэтлин Кеньон указала на сходство между этими сосудами и керамикой хурритов и пришла к выводу о том, что их изготавливала та часть хурритов, которая пришла на юг.

К концу XV в. до н. э. значительных успехов достигла морская торговля. В прибрежных городах Палестины в больших количествах появилась микенская, критская и кипрская посуда, статуэтки, орудия и другие предметы. На протяжении этого периода Угарит и Библ были двумя основными портами Леванта. Ежедневно они контактировали со всем средиземноморским побережьем. Расцвет торговли и мореплавания привел к тому, что образ жизни населения этих центров сильно отличался от того, который вели жители внутренних областей страны. Вместе с греческими, кипрскими и северносирийскими предметами на палестинском побережье появлялись и новые люди, приносившие с собой неизвестные ранее идеи. Порты росли с потрясающей скоростью, и Газа, Аска-лон, Яффа, Телль-Абу-Хавам, Акко и другие города превращались в важные центры международной торговли. Примерно ко времени еврейского завоевания эти города достигли пика своего могущества. В XII в. до н. э. в них поселились «народы моря» (условное обозначение племен или народов, первоначально обитавших, возможно, на Балканском полуострове или в Малой Азии; в египетских источниках XIII–XII вв. до н. э. говорится, что они нападали на страну с моря (иногда в союзе с ливийцами), а позже – через Сирию, Финикию, Палестину; им приписывалось уничтожение Хеттского царства и других государств. – Пер.), терроризировавших Египет. Их потомки достигли Северной Африки, Центрального Средиземноморья и Иберии, основали колонии по всему Средиземноморью и стали вести высокоразвитую международную торговлю.



Начиная со второй половины XVI в. до н. э. и до конца XIII в. до н. э. египетская власть в Леванте то усиливалась, то снова ослабевала. Во времена, когда Египет не мог контролировать свои чужеземные территории, князья, правители местных городов-государств, отказывались платить фараону дань, и ему приходилось вновь организовывать военную кампанию, вторгаться вместе со своей армией на территорию страны, побеждать войска восставших князей восстанавливать свою власть над Ханааном. До нас дошли некоторые описания этих походов. Они очень важны для изучения истории этого периода, так как в них помещены описания и названия городов, маршруты движения армий и расстановка сил в Палестине.


Ханаанское искусство попало под иноземное влияние, да и вся ханаанская культура в целом не была независимой. Палестину того времени можно назвать самой южной областью распространения культуры прибрежных районов Сирии. Этот регион был намного беднее, чем северные районы, и, вероятно, не внес в их искусство практически ничего нового. К предметам искусства этого периода можно отнести мозаики из слоновой кости, культовые статуэтки, статуи и стелы, привезенные из трех областей, под влиянием которых находилась Палестина: Сирии, Египта и Центрального Средиземноморья. В то же время такие города, как Телль-Бейт-Мирсим, Гезер, Лахиш и другие южные центры, попали под влияние примитивного искусства кочевников из пограничных пустынь, рисовавших в Негеве и Иорданской пустыне наскальные изображения.


Стелы и ортостаты (вертикальные плиты нижней части каменной стены, иногда украшенные скульптурными рельефами. – Пер.) были также импортными или копиями с иностранных оригиналов. В Хацоре, Беф-Шане и на других расположенных неподалеку памятниках были найдены базальтовые ортостаты с объемными рельефами сирийского типа. В том же Беф-Шане, а также в Киннерете, Яффе и т. д. устанавливались египетские стелы и статуи.


Отсутствие творческого начала и самостоятельности в искусстве и культуре Палестины стало результатом действия политических, экономических и этнических факторов. Впоследствии это привело к падению ханаанской цивилизации. Эта ситуация возникла по нескольким причинам: из-за местной феодальной системы, различий в экономике и культуры живших по соседству народов и той роли, которую играла в стране египетская администрация. Все это ослабило страну перед еврейским завоеванием.

Вдобавок к этому к упадку Ханаана и гибели его культуры привела его бесчеловечная религия (религию Ханаана сложно назвать бесчеловечной; она скорее примитивная – каждая община имела своих богов-покровителей, обозначавшихся нарицательными именами, общими были некоторые космические божества; в процессе отождествления различных богов появился образ некоего верховного божества; многие боги либо ассоциировались с растениями и животными, либо использовали их в качестве своих атрибутов; для поклонения божествам плодородия характерны оргиастические культы с участием священных блудниц; есть свидетельства довольно архаического ритуала – инициации девушек и юношей огнем; в случае бедствий или во время важных для общины событий в жертву приносили детей-первенцев. – Пер.). Для того чтобы понять ее смысл, нужно изучить богатый иконографический и археологический материал, а также мифологические и религиозные тексты, обнаруженные в Угарите. Задолго до того времени жители Египта и Месопотамии отказались от человеческих жертвоприношений, но в Ханаане они все еще практиковались. В храмах процветала священная проституция обоих полов (как мы указывали выше, священные блудницы участвовали лишь в отправлении культа плодородия, что характерно не только для Палестины, но и, например, для Месопотамии. – Пер.). Эти люди поклонялись змеям и другим не менее ужасным богам, которых, судя по мифологическим сюжетам, боялись. Примерно такими же были и правила повседневной жизни.



Микенская ваза из Лахиша



Истоки еврейского завоевания

Народы, пришедшие в Палестину в конце раннего городского периода, к описываемому времени уже осели здесь и построили постоянные поселения, хотя некоторые из них, обитавшие в пограничных частях «плодородного полумесяца», продолжали вести кочевой или полукочевой образ жизни, скитаясь между деревнями и городами. Со времени их появления на этой территории и до начала гиксосского владычества в Палестине не прекращались междоусобицы.


Базальтовая плита XIV в. до н. э. из Беф-Шана. В верхней ее части изображены собака и лев, а в нижней – собака, нападающая на льва. На плече каждого льва – звезда


Благодаря установленной гиксосами сильной централизованной власти, кочевые и полукочевые племена перестали играть важную роль в истории Палестины. Но когда гиксосы сдали свои позиции, эти народы восстановили свое значение и превратились в довольно мощную политическую силу. В древних текстах некоторые из этих кочевников получили название хапиру, или апиру. Когда в конце XIX в. ученые впервые нашли упоминание об этих людях на египетских глиняных табличках, они очень заинтересовались происхождением этого народа, так как некоторые исследователи считали, будто под названием «хапиру» скрываются библейские евреи. В наши дни споры продолжаются, хотя с тех пор прошло уже семьдесят лет. Однако большинство ученых придерживается точки зрения, согласно которой под этим термином скрываются обладатели определенного социального статуса, а не этническая общность.

Ко времени патриархов хапиру, согласно рассказу Синухета и другим источникам из Месопотамии и Египта, уже вышли на историческую сцену. В гиксосский период они добрались до Анатолии. Благодаря тексту из Богазкёя, столицы Хеттского царства, мы знаем, что они служили там наемными солдатами. Со временем они стали крайне опасны. Из письма, датированного временем правления Хаммурапи, мы узнаем, что они помогли жителям города Талхая, вероятно расположенного в верхней части долины Евфрата, недалеко от Мари, напасть на соседний город Лахая и разграбить его, убив десять человек и уведя пятьсот голов скота.

Другие тексты называют их грабителями, бунтарями, торговцами, рабами, пленниками, наемными солдатами и правительственными чиновниками. Большинство из них вело кочевой образ жизни и обитало в пустынях, но они сохраняли контакты с оседлым населением, служа ему или воюя против него.

Один из наиболее интересных текстов, в которых речь идет о хапиру, был написан жившим в XVI в. до н. э. Идрими, царем Алалаха, города в северной Сирии. Из-за восстания он вынужден был покинуть свою столицу на реке Оронт, недалеко от Антиохии, и прийти в Ханаан. Здесь он встретился со многими другими людьми, вынужденными по политическим причинам покинуть свою родину. Именно их он называет хапиру. Он смог организовать их, захватить несколько кораблей и, вернувшись в устье Оронта, отвоевать свое царство.


Жители городов ужасно боялись этих безземельных хапиру. Их было все больше, и они становились все сильнее. Многие из них работали в городах и прекрасно разбирались в политической и социальной обстановке. В то же время увеличение числа городов, в основном в районе Беэр-Шевы, где укрепленные поселения возводились не впервые, несомненно, было связано с ростом населения. Расширение самих городов, подразумевавшее увеличение земледельческих угодий, кормивших их население, и необходимость систематизации использования источников воды, вероятно, значительно усложнили жизнь кочевых и полукочевых племен, привыкших бродить по незанятым землям и эксплуатировать колодцы, рядом с которыми теперь выросли новые поселения. Все это, очевидно, привело к тому, что оседлое население изменило свое отношение к кочевникам – в них стали видеть угрозу земледельческим хозяйствам и источникам воды.

В то же время оседлое население пыталось нарушить тысячелетние традиции дружественных соседских отношений, союзов и экономических связей с кочевниками и выдавить их с заселенных территорий, на которых теперь жило слишком много людей. С другой стороны, некоторые из этих кочевников и хапиру служили в армиях фараона и местных правителей, а значит, прекрасно умели обращаться с оружием и в совершенстве знали тактику боя, а также слабые места защитных систем городов и проблемы, ослаблявшие жившие там сообщества.


К XV в. до н. э. число кочевников и безземельных людей резко возросло, так как некоторые жители городов были вынуждены покинуть свои дома и составить прекрасно организованные и подготовленные племена. Население городских центров стало осознавать опасность кочевников и их наемников и несоответствие между оседлым земледельческим и кочевым образом жизни.

Именно из-за этого погибла ханаанская цивилизация, о чем свидетельствуют архивы царя Эхнатона, правившего Египтом в XIV в. до н. э. Они состоят из 370 с небольшим глиняных табличек, которые азиатские князья и местные правители посылали могущественному владыке Египта. Эти архивы представляют ценность и потому, что в них перечислены названия городов и имена правителей, поддерживавших регулярные отношения с царской резиденцией в Телль-эль-Амарне.

Они описывают крайне нестабильную ситуацию, подозрительность, с которой местные правители относились друг к другу, постоянные столкновения, возникавшие между различными городами и происходившие, как правило, с привлечением наемников-хапиру. В самих городах часто происходили перевороты и случались беспорядки. В письмах говорится о том, что заговоры против местных князей организовывались, как правило, как представителями нижних слоев общества, так и знатью и даже членами их собственных семей. Благодаря этим источникам мы знаем, что города были вынуждены постоянно бороться с кочевниками-скотоводами и что хапиру постепенно стали играть важную роль в политической жизни этого региона. Другими факторами, повлиявшими на ситуацию в Палестине, были египетские власти, намеренно поддерживавшие междоусобицы в стране для того, чтобы держать ее под контролем, потеря знатью, внутри которой возникли отдельные постоянно конфликтовавшие между собой группировки, своей власти и авторитета. Ее больше не интересовала необходимость покончить с владычеством египтян – они стремились сохранить свое привилегированное положение, лишь благодаря которому они могли выжить, не пав жертвой очередного внутреннего конфликта. Третьей причиной всего этого было растущее самосознание народа, ощутившего запах свободы и становившегося все более оппозиционным по отношению к знати и властям. Замки знати стали последним оплотом феодализма на этой земле (термины «феодализм» и «замки» относительно истории Древнего Востока спорны. – Пер.), а князья – номинальными правителями, больше не способными управлять ситуацией. Замки превратились в мелкие островки старого строя в море новых идей.


Сложившаяся тогда ситуация очень напоминала те, что на протяжении нескольких последних столетий приводили европейские страны к революциям. Многие рабы и представители низших слоев населения становились хапиру, получая таким образом долгожданную свободу. Нам известно по крайней мере об одном местном князе, порвавшем с феодальной системой и выбравшем долю одного из безземельных хапиру.

Сведения об этой эпохе мы вынуждены черпать из текстов, созданных представителями знати, сидевшими в своих крепостях и оттуда через узкие окна наблюдавшими за происходящим на улицах и полях. Правда, нужно отметить, что их описания довольно ясные. Сложившуюся тогда ситуацию можно лучше всего охарактеризовать, процитировав несколько фрагментов из этих писем: «Дагантакала – царю. Просит спасти от хапиру и шуту… пусть мой господин защитит свою землю от рук хапиру. Если нет, пусть царь, мой господин, пошлет колесницы, [чтобы] забрать нас, иначе наши слуги убьют нас».

Восстание, судя по всему, набирало силу. В тот период городом Иерусалимом правил князь по имени Абду-Хеба. В Телль-эль-Амарне было найдено несколько его писем, впоследствии изученных Уильямом Ф. Олбрайтом. Они помогли исследователям понять, какое положение занимали представители ханаанской знати, и охарактеризовать образ их мысли.

Знать, с одной стороны, вынуждена была выплачивать египетскому царю, посылавшему на земли непокорных свою армию, обременительные подати, а с другой – бороться с растущим недовольством своих народов. Египетские власти обвинили Абду-Хебу в подготовке восстания против фараона, и в своем ответе египетскому правителю он так объясняет произошедшее: «Почему я должен посягать на моего царя, моего господина? Пока царь, мой господин, живет, я буду уполномоченным своего царя, моего господина… Почему тебе нравятся хапиру и не нравятся правители?… И теперь я обвинен в присутствии царя, моего господина!»

Положение было настолько сложным, что ни фараон, ни администраторы, ни князья и правители не могли больше ни на кого положиться. Абду-Хеба умоляет царя о помощи: «О царь, мой господин, там нет гарнизонных войск! Пусть царь позаботится о своей земле! Вся земля царя восстала… Согласится ли царь послать мне войска, чтобы я мог войти и увидеть глаза царя, моего господина?» Видимо, представители знати опасались жить в своих крепостях, если рядом не стояли египетские войска.


Абду-Хеба, очевидно, понял, что настоящую угрозу представляют собой хапиру и что помочь ему справиться с ними может только фараон, которому он платил дань. Дальше в письме говорится следующее: «Потеряны земли царя… Хапиру разграбили все земли царя. Если есть лучники… земли царя, моего господина, сохранятся, но если лучников нет, земли царя, моего господина, будут потеряны».

Ситуация становилась очень сложной, и позже тот же Абду-Хеба написал еще одно письмо: «Я стал подобен кораблю посреди моря… Хапиру захватывают города царя. Там нет ни одного правителя царя, моего господина. Все погибли…»

Благодаря данным археологических раскопок мы узнали, что практически все основные палестинские укрепленные города неоднократно уничтожались. Несколько раз Лахиш, Мегиддо, Телль-Бейт-Мирсим сгорали, но затем их отстраивали заново. Археология подтверждает сведения писем из Телль-эль-Амарны: политическая ситуация в регионе была крайне нестабильной. Положение в Египте во времена правления Эхнатона, правда, тоже было довольно сложным. Но его зять Тутанхамон (большинство исследователей считает, что одновременно с этим он был сыном или младшим братом Эхнатона. – Пер.) восстановил порядок, устранил конфликт между последователями культа Атона и могущественным египетским жречеством и смог снова обратить свое внимание на Ханаан. Цари XIX династии начали постоянно организовывать в Палестину военные кампании, и на какое-то время опять была восстановлена власть местных князей. Города снова оказались под властью Египта, но социальные и политические проблемы Палестины так и не были решены, и в стране все еще оставалось множество людей, готовых восстать.

Смертельный удар местным правителям нанесло неожиданное возвращение из Египта бывших рабов, которые четыреста лет провели в египетском плену. К тому времени Палестина была перенаселена, у каждой полоски земли был свой хозяин, и для новоприбывших не нашлось места, помимо густо покрытых лесами областей в Галилее и центральной Палестине, а также кое-где в южной пустыне.

По сути, завоевание Палестины можно представить как столкновение двух различных миров. К моменту вторжения в этом регионе сосуществовали два образа жизни: с одной стороны, деспотическая феодальная система, основанная на рабстве и обложении земледельческого населения различными податями, которую поддерживали представители деградирующей знати и египетская армия, а с другой – племенное демократическое управление кочевников, к которым присоединялись рабы и слуги, безземельные наемники и, возможно, некоторые выходцы из попавших в зависимость земледельцев. Два этих образа жизни больше не могли мирно существовать рядом друг с другом.

Из писем Телль-эль-Амарны и других древних текстов видно, что хапиру, число которых все увеличивалось, и представители других подобных групп за границей и внутри городов сыграли роль взрывного устройства, положившего конец ханаанской цивилизации.

 

Картина дня

наверх