Хачатурян В.А. Урарты или урартиицы – кто они?

 

---

 

Вопрос ассимиляции урартов

 Г. А. Тирацян пишет: «Что касается урартийских алароидов, ...то в IV в. до н. э. во времена образования второго Ервандидского царства, они, давно уже, взяв курс на ассимиляцию, арменизацию, составили органическую часть этого царства» («Неиндоевропейские предки армян хурри-урарты и проблема Урарту–Армения», ИФЖ, 1, 1985, Ереван, стр. 200).

 Рассмотрим, какие факторы создают условия ассимиляции. Ассимилирующая нация должна быть господствующей, ассимилируемая – подчиненной. Ассимилирующая нация должна быть более многочисленной, иметь более высокую культуру, быть могущественной в государственном масштабе. Ассимилирующая нация должна иметь сильный экономический и военный потенциал и т. д., т. е. быть намного сильнее ассимилируемой.

 Что собой представляли так называемые урартийцы и армяне в VI в. до н. э.? Урартийцы имели за своими плечами трехсотлетнюю мощную мировую державу, которая покорила много народов, имели высокоразвитую культуру мирового уровня, опыт государственного устройства и воинской доблести и т. д. и т. п.

 Что же собой представляли армяне? По теории Г. А. Тирацяна, армян просто не было, не было такового народа в мире, он должен был только, только зародиться, а если и был (об этом Г. А. Тирацян не говорит, но приходится предполагать), то неизвестно, что он собой представлял и как появился.

 Если армяне ассимилировали так называемых урартов, тогда мы должны предположить, что не урартийцы имели за своими плечами трехсотлетнюю мировую державу, а армяне, потому что ассимилирует сильный, а ассимилируется – слабый. Как же армяне могли ассимилировать так называемых урартийцев, когда армян, по теории Г. А. Тирацяна, как консолидированного народа еще и не было. Но дело даже не в этом. Согласно теории Г. А. Тирацяна, началось самовольное превращение урартийцев в армян, о чем и читаем у него: «...можно считать доказанным, что издревле населяющие Армянское нагорье хурри-урартийцы были предками армян и образовали основу армянского народа. Это видно по той картине, которая проявляется при помощи древневосточных надписей» («Неиндоевропейские предки армян хурри-урарты и проблема Урарту–Армения». ИФЖ, 1, 1985, Ереван, стр. 195). Здесь разговор идет о том, что армян еще не было и только после того, как урартийцы самовольно «взяли курс на ассимиляцию», стали появляться армяне, а уже после, добровольно ассимилировавшись, составили основу армянского народа, т. е. речь идет не об ассимиляции, а о превращении урартов в армян. У Г. А. Тирацяна это произошло в VI в. до н. э., а по Б. Б. Пиотровскому – в течение полтысячи лет. Для того, чтобы ассимилировать, необходимо, чтобы ассимилирующий элемент существовал, а у них ассимилирующий элемент появляется попутно с ассимиляцией ассимилируемого и неважно, в какой промежуток времени исчезают урарты и появляются армяне. Какие исторические процессы могли создать такие условия, неизвестно.

 Как же понять эту теорию: издревле на Армянском нагорье жили хурри-урартийцы, как консолидированная урартская нация, издревле имели свой разговорный язык, даже с диалектами, создали свою могучую державу, покорили много стран, создали свою высокую культуру, и не успела эта держава, т. е. государственный строй, погибнуть, как вся многомиллионная урартская нация добровольно взяла курс на ассимиляцию, арменизацию. не оставив о себе никаких следов в истории. Но Г. А. Тирацян забыл вначале «создать» армян, а затем «заставить» так называемых урартийцев-адароидов взять курс на арменизацию. Г. А Тирацян очень упрощенно представляет себе исторические процессы.

 Но в жизни так не бывает. Народы ассимилируются с помощью силы в жестоких условиях, под давлением целого ряда факторов административно-политического, культурного, военного характера.

 Для того, чтобы ассимилировать урартийцев, армяне должны были быть единой консолидированной нацией, иметь опыт государственности, военно-политическую силу, более высокоразвитую культуру и т. д. Более полтысячи лет армяне жили в Османской империи три государственной политике гонений, травли и ассимиляции и не ассимилировались, и туркам пришлось в 1915 г. просто всех вырезать, уничтожить физически.

 В сущности, по теории Г. А. Тирацяна, армяне не ассимилировали урартийцев, а наоборот, урартийцы тихо-тихо, втайне от мировой общественности, ассимилировали себя во что-то, чего еще и не было, и после того, как все урарты ассимилировали себя, это превратилось в основу армянского народа. Интересно, зачем это вдруг урартийцам понадобилось стать кем-то, а не оставаться самими собой? Зачем они ассимилировали себя, решив превратиться во что-то, что потом называли армянами (видимо, поэтому и не попали они ни в какую историю), т. е. речь идет о превращении урартов в армян и о превращении по собственной воле.

 Как веский аргумент ассимиляции урартов в армян Г. А. Тирацян приводит данные из Бехистунской надписи: «имя отца армена Арахи урартский (Халди – велик, Халди – теаэ), даже более, сам Халдита урартиец, видевший падение Урартской державы, но сохранивший свое существование из урартского рода во дни Армянского царства... Но этнические процессы... работали в пользу հայ (hay) – арменов... Результат, Халдита урартиец, а сын армянин... Сын Халдита (Араха – В. X.) армянин не только по данным надписи, но и своим именем, корень которого Ар-р, армянский малоазиатский. Таким образом надпись, весьма неожиданно, доводит до нас пример того момента 521 г. до н. э., когда переход урартиец-армянин становится реальностью в одной семье или роде» («Неиндоевропейские предки армян хурри-урарты и проблема Урарту–Армения», ИФЖ, 1, 1985, Ереван, стр. 200, 201). Из этой цитаты можно сделать следующие заключения. Г. А. Тирацяну кажется, что падение государственного строя равносильно уничтожению этнического состава, проживающего на территории этого государства: «сам Халдита урартиец, но сохранивший свое существование из урартского рода во дни Армянского царства». Но падение строя не есть замена населения или этнического состава, населяющего территорию этого государства, особенно в древние времена, когда основная масса населения была земледельческой, что отмечает и И. М. Дьяконов: «...достаточных свидетельств о полной внезапной смене больших земледельческих этнических масс в ранней древности нет... так как крестьяне, как правило, держатся за землю до последней возможности». Нашествия-набеги, хотя и оказывали известное влияние на состав местного населения, не могли коренным образом менять его этнического характера... Естественно, что центр первоначального расселения остается занятым прежним этносом...». («Типы этнических передвижений в ранней древности», Древний Восток, 4, Ереван, 1983, стр. 6, 9, 11, 13).

 Даже в наше время это так: Российская империя вместе с царизмом пала, но состав ее населения не изменился, и сейчас в Советском Союзе живут те же народы, что и в царской России; пала фашистская Германия, но не изменился этнический состав ее населения, и сейчас в Федеративной Республике Германии и Германской Демократической Республике проживает тот же этнический состав. Затем у Г. А. Тирацяна читаем: «Но этнические процессы... работали в пользу հայ–арменов». Какие это этнические процессы – неизвестно, и почему они работали в пользу հայ–арменов – также неизвестно. Это просто декларация. Далее: «Результат, Халдита урартиец, а сын армянин... Таким образом надпись весьма неожиданно доводит до нас пример того момента 521 г. до н. э., когда переход урартиец–армянин становится реальностью в одной семье или роде».

 Оказывается, Г. А. Тирацян с точностью до одного момента (т. е. 521 г.) установил процесс ассимиляции так называемых урартийцев.

 В книге «Наири–Урарту» Г. А. Меликишвили пишет, «что упоминаемый в ассирийских источниках царь этой страны (Андиа – В. X.) Telusina... носит хурритское название. Но по этому нельзя заключить, что население данной страны являлось хурритским» (Тбилиси, 1954, стр. 141). Но можно оглянуться и сейчас вокруг и увидеть, сколько армян носят такие имена как Володя, Фрунзик, Бармен, Сократ, Октябрина, Мальвина, Фердинанд, Наполеон, Щорс, Леонид, Снайпер и т. д. и разве от этого они перестают быть армянами?

 

Как указывает И. М. Дьяконов, «собственные имена, сохраненные другими источниками, почти ничего не дают: так, ...мы знаем, что царь Арташес I во II в. до н. э. был армянин, а он носил иранское имя и пользовался для официальных целей арамейским языком и арамейской письменностью... можем ли мы поручиться, что все династии (Армянского – В. X.) нагорья в IX–VII вв. до н. э., носившие хурритские или лувийские имена и пользовавшиеся «хеттской – иероглифической» письменностью и клинописью, действительно были хурритами и лувийцами? Поручиться в этом нельзя – так как существенна не столько языковая принадлежность династов, сколько народа». («Предыстория армянского парода», Ереван, 1968, стр. 241–245).

 Можно привести сколько угодно примеров, когда в связи с условиями приспособления давались имена, присущие данной местности, например, Таришматум, жена ассирийского колониста в Канеше (XIX в. до н. э.). «Часть жизни прожила в Канете, затем переехала в Ашшур... во время своего пребывания в Анатолии родила дочь, которой было дано имя Хаттиум («Хаттийка») (Древний Восток, 4, Ереван, 1983, стр. 69). Но дочь ассирийка, а не хаттийка. В V–IV вв. до н. э. в Ликии знать принимала иранские имена. «В одной индийской надгробной надписи IV в. говорится, что гробница принадлежала Хласигини (ликийсксе имя), сыну Мегабата (иранское имя) (М. А. Дандамаев, В. Г. Луконин, «Культура и экономика древнего Ирана», Москва, 1980, стр. 287). Или же «В элефантинском гарнизоне находились также вавилоняне... Иногда отец носит вавилонское, а сын – иранское имя, или наоборот» (там же, стр. 301). «Персидский сатрап Вавилонии Губару назвал своего сына вавилонским именем Набугу. Персы Артабар, Багадат, Багак, Уштабазан и другие, жившие в V в, до н. э. в Ниппуре, давали своим детям чисто вавилонские имена Нидинту-Бел («дар бога Бела»), Бел-ибни («Бел-создал»), Нана-надин («богиня Нана дала») и т. д. Однако и вавилоняне давали своим детям иранские, арамейские и другие чужеземные имена» (там же, стр. 291), «в большинстве случаев египтяне, которые жили в Вавилонии, ...стараясь приспособиться к окружающей их этнической среде, стали давать своим детям вавилонские имена» (там же, стр. 293). «На берегу Евфрата Ниппурского была расположена колония армян и милидийцев (urastaja, milidajs) – первое название, означающее «урарты», является анахронизмом и обозначает в эту эпоху армян...» (там же, стр. 294). Но, по нашему мнению, никакого анахронизма в этом документе нет, ураштая – это житель территории (или государства), именуемой в Вавилоне Урашту, в библии Араратское царство, а у персов Армина. «Армянин (urastaja), который носил вавилонское имя Нергал – убаллит, упоминается в качестве чиновника еще в документе из Урука в начале царствования Набонида. Позднее, судя по Бехистунской надписи, армянин Араха поднял восстание в Вавилонии, выдавая себя за вавилонянина Навуходоносора» (там же, стр. 294). Можно привести и еще примеры, но их и так достаточно.

 Разве в истории не было армян с именами Тирибаз, Тигоан Дадаршиш, Митраваст, Ксеркс и т. д. и почему могут быть имена, образованные от бога Митры, а не могут быть от бога Халди?

 Араха был армянин и его отец Халдита был армянин, а армяноязычное население Ванской державы вместе с другими поклонялось своему верховному, государственному богу, богу Халди и носило теофорные имена, и культ своего верховного бога армяне пронесли с собой две с половиной тысячи лет и довели до нас в легенде о Мхери-дур, о чем уже упоминалось; «Дверь Халди» стал «Дверью Митры», Мхери-дур. Гр. Капанцян в книге «Хайаса – колыбель армян» пишет, что «арменизания в общем шла мирным путем, судя по тому, что армяне носили имена с халдскими (resp. хурритскими) частицами (Арахи, Халдита, Арамаис, Араманиак), причем у них сосуществовали как родные боги и хайс-арменский Ара (откуда Арахи) и халдо-урартский Халд (откуда Халдит)» (Ереван, 1947, стр. 159).

 «Синкретизирован был также хуррито-урартский бог-громовержец, у хурритов он назывался Tessob, а у урартов Teiseba ...у древнейших армян как Тopk; (И. М. Дьяконов, «К вопросу о символе Халди», Древний Восток, 4, Ереван, 1983, стр. 192).

 Приведем два отрывка из статей Г. А. Тирацяна. «Удивительная похожесть, которая иногда заметна в некоторых видах металлообработки и керамического производства в урартский и армянский периоды можно объяснить и тем обстоятельством что урартские металлообрабатывающие и керамические мастерские не прекратили свою деятельность в армянский период, хотя бы в начале, и что работающие мастера в этих мастерских этнически были урартийцами, которые продолжали производить те же виды металлических и керамических изделий, приспосабливая их к требованиям нового времени. Но и эти ремесленники, наличие которых могут свидетельствовать образцы материального производства раннего армянского периода, удостоились той же судьбы, которая постигла другие социальные слон, все они стали армянами» («Неиндоевропейские предки армян хурри-урарты и проблема Урарту–Армения», ИФЖ, 1, 1985, Ереван, стр. 201). Как видим, Г. А. Тирацян не может согласовать противоречия, его все время преследует гипотеза-предположение об ассимиляции несуществующих урартов. В данном случае разговор не может идти об урартском и армянском периодах, а о разных государствах, после гибели первого с его династиями на его же территории возникло второе, с новыми династиями, но это произошло уже в эпоху новых социальных перемен и образования государств нового типа (от того, что Армения стала Социалистической Республикой, не изменился этнический состав ее населения), а в мастерских работало то же население, как при первом, так и при втором. Та же проблема возникает у Г. А. Тирацяна и в следующем отрывке: «В ранний армянский период продолжали действовать ряд урартских металлообрабатывающих мастерских: значение этого явления в том, что оно выдвигает серьезные вопросы, в том числе и для истории этноса: кто работал в этих мастерских: армяне или урартийцы? Тот же вопрос возникает при изучении раннеармянской керамики. Раннеармянские и урартские глиняные кувшины явно настолько похожи, что может быть мастера-урартийцы обслуживали раннеармянские керамические печи» («Урарту–Армения», ИФЖ, № 1, 1978, Ереван, стр. 58). На наш взгляд это явление никаких серьезных вопросов не выдвигает, в том числе и для истории этноса. В этих мастерских работали потомки тех же самых представителей Ванской державы, которые много столетий жили на этой территории и после падения государственного строя никуда не делись (если кое-кто из них не погиб в войнах), а продолжали жить на своей родине, независимо от того, как менялся государственный строй.

 Но какие этнические группы или какой этнос жил веками на этой территории? Это уже иной вопрос, на который наука ответить пока не может. Жил разный этнос, большинство армяне, и во времена Ванской державы, и после ее падения, о чем знает и Г. А. Тирацян. «Удивительная общность явлений материальной культуры Урарту и Армении нельзя объяснить лишь жизненностью традиций или их долговечностью. Эти традиции имели конкретных живых носителей... Изучение этих слоев (в Армавире – В. X.) показывает, что здесь армянская эллинистическая культура оформилась в урартской среде, в полном смысле этого слова» (там же, Ур. и Ар., стр. 58, 59). Эта культура не оформилась в урартской среде, эта культура продолжала свою жизнь, если для этого были условия, независимо от изменения государственного строя, как и в любой другой стране и в любом другом периоде. Этнос не изменялся, изменились социальные условия, которые породили государства нового типа взамен древневосточных, а новые социальные сдвиги породили новую культуру, как и сейчас, новые социалистические условия породили и новую культуру нашего народа после Октябрьской революции и советизации Армении. Царская Россия пала, а представители населения этой территории продолжают жить и создают сейчас социалистическую культуру, хотя и отличную от прошлой. Этнос от этого не изменился. И еще другой аспект проблемы, из того, что Федеративная Республика Германии и Германская Демократическая Республика создают сейчас разные культуры, не явствует, что там живет разный этнос. «Политические границы часто изменяются, сужаются или расширяются в зависимости от политических обстоятельств в тот или другой исторический период, между тем этнические границы сравнительно тверды, поскольку население той или другой страны продолжает жить на территории своих предков» (Ш. Смбатян, комментарии, «М. Каланкатуаци, История страны Алуанк», Ереван, 1984, стр. 130).

 Что касается хурритского элемента в Ванской державе, то на сегодняшний день науке известно, что хурриты какими-то очагами были распространены на всей территории Передней Азии, возможно, что в какой то период хурритской была правящая династия, впоследствии ассимилированная армянами, так как любой правитель или любое правительство – правящая верхушка, вынуждены заигрывать с народом, которым они правят, заигрывать и властвовать, представлять себя сторонниками интересов народа, но не противопоставлять себя ему, в том числе и в этническом плане. Александр Македонский в Вавилоне совершил обряд «прикосновения к рукам Бела», т. е. получил власть от Вавилонского бога Бела-Мардука, тем самым выставляя себя перед народом Вавилонии законным правителем, а не захватчиком. Так же заигрывали с народом и менее сильные захватчики, в том числе и иноземные династии, взявшие власть в том или ином государстве. Иные правители могут скрыть это, как, например, армянин Араха, который, чтобы заполучить власть в Вавилонии, объявил себя Навуходонасором. Иные могут не скрывать, но приспособиться, чтобы не вызвать психологическое противодействие со стороны народа, но такая ситуация в конце концов приводит к ассимиляции правящей династии. Но ассимилировать весь этнос, который в течение трехсот лет был господствующим со стороны только-только зарождающегося этноса, невозможно.

 Известен один факт: после падения Ванской державы на территории этого государства продолжало жить армяноязычное население, составляя наибольший процент среди других этнических групп.

 Все теории об урартах упираются в тупик после падения Ванской державы, и ни одна из них не может ответить на вопрос, куда исчезла многомиллионная урартская нация (по данным И. М. Дьяконова их было два–три миллиона («Предыстория армянского народа», Ереван, 1968, стр. 250), после того, как пала Ванская держава, и почему вся территория этого же самого государства, т. е. Ванской державы, оказалась заселенной армянами.

 По Б. Б. Пиотровскому, после того, как погибла Ванская держава, началась консолидация армянских племен на территории Армянского нагорья, т. е. на той территории, на которой триста лет существовала одна из мировых держав, предельно организованная, разделенная на тщательно контролируемые административные единицы, во главе которых стояли областеначальники. Все жители державы триста лет несли государственные обязанности, служили, работали, платили налоги, шли на войну, подчинялись законам и правилам, все было под предельным учетом, и вдруг, после трехсотлетней государственной жизни на этой территории, невесть откуда появились армянские племена с их первобытнообщинными отношениями и начали консолидироваться. Но дело не только в этом. До Ванской державы части Армянского нагорья входили во II тыс. до н. э. в такие державы, как Хеттская и Миттанийская. «Окраинные части (Армянского нагорья во II тыс. до и. э.) непосредственно входили в Хеттское и Митаннийское царства и разделяли их исторические судьбы» (И. М. Дьяконов, «Предистория армянского народа», Ереван, 1968. стр. 45). Это означает, что еще до Ванской державы жители Армянского нагорья жили в классовом обществе около тысячи лет. Как же после этого и после падения Ванской державы появились здесь первобытнообщинные отношения?

 И. М. Дьяконов пишет: «...изучая древнейшую социально-экономическую или культурную историю армянского народа, нельзя начинать ее как бы с чистого листа и искать в VI–V вв. до н. э. первобытнообщинных отношений: нет сомнения в том, что древнейшую армянскую историю можно правильно понять только как продолжение еще более древней истории...

 Сейчас уже признано, что зачатки армянской государственности уходят не только в эпоху падения Урарту и Ассирии, но и глубже; зачатком ее могло быть... любое хурритское, урартское или лувийское государство на территории Армянского нагорья... » («Предыстория армянского народа», Ереван, 1968. cтр. 241-243).

 Б. Б. Пиотровский пишет: «Расселение армян мне не представляется как переселение отдельных племен, как смена места жительства, а как разрастание образовывающегося народа, его ассимиляции с населением других стран, входивших в тот же союз. Формирование армянского народа представляется, таким образом, процессом длительным, охватывающим примерно пять столетий, т. е. с VII по II век до н. э.» («О происхождении армянского народа», Ереван, 1946, стр. 31). Речь идет о разрастании, но как это можно представить себе какое-то небольшое ядро, которое неизвестно на основании каких исторических процессов, разрастаясь, поглощает все вокруг, в том числе и многомиллионную урартскую нацию, за плечами которой была трехсотлетняя мощная держава, единый урартский язык, культура мирового уровня и т. д. Какие исторические силы были за плечами этого ядра? Речь идет не об армянском народе, так как он, по данной теории, появился только после того, как поглотил всех урартов, через полтысячи лет. Речь идет о небольшом ядре, сила которого превзошла силу многомиллионных цивилизованных урартов с собственным всеобщим языком и культурой. Какими историческими процессами можно оправдать такую гипотезу? Таких объяснений Б. Б. Пиотровский не приводит, да их и нет.

 Этот процесс поглощения урартов со стороны небольшого ядра продолжался полтысячи лет и в течение этих полтысячи лет постепенно иссякала многомиллионная урартская нация и появлялась в мире армянская нация, Видимо, в какой-то промежуток времени численность этих двух народов была одинаковой и за все это время со стороны урартской нации не было сделано никаких усилий для того, чтобы прекратить собственное уничтожение. Как будто всех урартов усыпили. Но если в течение полтысячи лет урарты и армяне жили бок о бок, как же получилось, что урарты не попали ни в какую историю и не оставили о себе никакого следа в памяти армян, пока последний из них не ассимилировался в металлургических мастерских (по теории Г. А. Тирацяна). Ведь ни один историк не заметил их за эти полтысячи лет и они не оставили следа даже в устной традиции армян.

 Далее Б. Б. Пиотровский предполагает, «что в событиях, приведших к гибели Ассирии и Урарту, сыграл свою роль и армянский народ» («Ванское царство», Москва, 1959, стр. 127), т. е. невзирая на свою точку зрения о разрастании армянского народа за счет ассимиляции других народов, в том числе и урартов, Б. Б. Пиотровский признает, что ко времени гибели Ассирии уже существовал армянский народ, существовал в бытность Ванской державы. Мало того, к этому времени армянский народ представлял собой такую силу, что мог участвовать в уничтожении держав древнего мира, какими были Ассирия и Урарту. Но откуда появился этот народ? Он почему-то появляется внезапно или к моменту гибели Ванской державы, или после ее падения. «В истории Передней Азии второй раз, но уже на новой основе, образуется союз стран западной части Армянского нагорья. Во главе его, вероятно, стала страна Арме (Армини), почему соседние народы начали называть западную часть Армянского нагорья Арминой, в то время как вавилоняне продолжали именовать ее старым термином Урашту. С их точки зрения там ничего существенного не произошло, вторжения новых племен не было, страны остались те же... Армены не вели войн с урартами» (Б. Б. Пиотровский, «О происхождении армянского народа», Ереван, 1945, стр. 27).

 «С другой стороны и Моисей Хоренский как-будто отождествляет Урарту (библейскую страну Арарат) с Арменией» (там же, стр. 27).

 В Библии говорится об убийстве в 681 г. до н. э. ассирийского царя Синахериба его сыновьями, которые спаслись бегством в страну Арарат. Сэйс этимологизировал ассирийское Urartu как «высокая страна», т. е. горная страна, а в книге бытия (VIII, 4) говорится о том, что ковчег остановился «на горах Арарата», в греческом переводе написано «на горах Арарат», а в латинском «на горах Армении». В IV Книге царств (XIX, 37) говорится, что после убийства Синахериба его сыновья убежали в «землю Арарат», то же у Исайи (XXXVII, 38). Моисей Хоренский рассказывает, что они «спаслись бегством у нас». Все эти данные говорят о тождественности значений терминов: Урарту, Урашту, Арарат, Армина.

 Для вавилонян, вплоть до конца V в. до н. э., здесь ничего не произошло. Они продолжали именовать территорию-государство термином Урашту. Поражение Ванской державы им было известно, но Ванская держава терпела поражение и при Саргоне II. «Армены не вели войн с урартами», да их и не было, а жители потерпевшего поражение государства продолжали свою жизнь и старались исправить положение как и в любом другом государстве в такой ситуации.

 Административное изменение этой территории никого не удивило, а этнических изменений не было, так как административно-политические изменения не равносильны и не тождественны этническим. Территория-страна (что в древнем мире понимали под термином страна, науке еще предстоит уточнить) Урарту, Урашту, Арарат, Армина, Хайк продолжала свою жизнь, в ней жило то же население, что и испокон веков. Обычным результатом после гибели держав оказывается административно-политическая раздробленность даже на территориях с единым этносом, так как активизируются локальные местные силы. Так было и после падения Ванской державы, «о превосходство среди народов, населяющих Вансхую державу, было за армянским народом. Известен исторический факт – к моменту гибели Ванской державы ее территорию населял армянский народ.

 «В отличие от старых государств древнего Востока, новый союз создает общий язык» (Б. Б. Пиотровский, «О происхождении армянского народа», Ереван, 1946, стр. 31). Но этот общий язык мог образоваться и стать признанным только в том случае, если к моменту поражения Ванской державы на нем разговаривало большинство населения этой державы, т. е. он был языком этой страны. В книге «Ванское царство» Б. Б. Пиотровский отмечает, что «скифы содействовали быстрому распаду древневосточного рабовладельческого строя, но не они стали новой организующей силой на территории стран древнего Востока, а союзы малых стран, входивших ранее в могущественные рабовладельческие государства» (Москва, 1959, стр. 256), затем указывает, что «армянское государство выросло на основе союза племен, входивших в Урарту. История этих отдельных племен уходит в глубокую древность» (там же, стр. 257), а в книге «О происхождении армянского народа» говорит, что «в состав Ванского царства входили страны, имевшие целые династии своих правителей и многие названия их, засвидетельствованные еще хеттскими текстами сер. II тыс. до н. э., сохранились в армянской средневековой топонимике» (Ереван, 1946, стр. 8), а «древнейшие родовые фамилии армянских князей хронологически уходят за пределы армянского государства, будучи связанными с Урарту... Таковы древнейшие армянские княжеские фамилии Аршакуни, Арцруни, Бзнуни, Рштуни...» (там же, стр. 10). «...материалы по истории Древнего Востока определенно свидетельствуют о глубоких связях армян с Передней Азией, совершенно отвергая точку зрения о внезапности появления армян на исторической арене в VI в. до н. э., на которой основывалась миграционная теория, реконструировавшая, без каких-либо исторических фактов, приход целого народа» (там же, стр. 36). Приход целого народа, без каких-либо исторических фактов, невозможно реконструировать и теорией ассимиляции урартов армянами, и прав Б. Б. Пиотровский, когда пишет, что «мы не располагаем ни одной научной работой, в которой бы вопрос происхождения армян рассматривался углубленно» (там же, стр. 3).

 Необходимо отметить, что И. М. Дьяконов не делает категорических выводов, если вопрос недостаточно освещен в источниках. К тому же он четко определяет возможности источника, например, книга «Предыстория армянского народа» написана только на основе языкового материала, так же как и книга «Наири–Урарту» Г. А. Меликишвили. И. М. Дьяконов отмечает: «Мы начали с характеристики этнического состава населения Армянского нагорья и окрестных стран в III–II тыс. до н. э., теперь следует попытаться охарактеризовать этнический состав населения на той же территории в начале I тыс. до н. э. Как и прежде, мы остановимся главным образом на языковых признаках этноса» («Предыстория армянского народа», Ереван, 1968, стр. 190).

 И. М. Дьяконов также считает, что «урарты вошли еще одним, чрезвычайно мощным в численном и культурном отношении компонентом в состав армянского народа» (там же, стр. 239). Но ассимиляция урартов армянами, как уже говорилось, могла состояться лишь в условиях, когда силы армянского народа превосходили бы силы урартов во многих отношениях или же эти силы должны были быть равны и при каких-то исторических процессах перевес перешел бы на сторону армян. Но таких данных И. М. Дьяконов не приводит, а наоборот, отмечает, что носители фригийского языка «заселили фактически опустошенную территорию Хеттской державы (почему опустошенную, ведь падение государственного строя не означает поголовное исчезновение населения, проживающего на этой территории – В. X.), в то время, как мушки вошли сначала в состав хурритского государства Алзи и лувийского Мелида, а затем влились в цветущую Урартскую держав... Число прибывших на Армянское нагорье мушков составляло ...не более 10% всего населения державы. Таким образом, биологическая масса, из которой составился армянский народ к середине I тысячелетия до н. э., на 90% состояла из урартов, хурритов и отчасти лувийцев» («К праистории армянского языка», ИФЖ 4, 1983, Ереван, стр. 174). Но Гр. Капанцян придерживается иного мнения, отмечая, что «в отношении армян мы не знаем, чтобы фригийские «армены» вторглись в Малую Армению и завоевали ее, ассимилировав аборигенов этой страны, а в дальнейшем и жителей Великой Армении («Хайаса – колыбель армян», Ереван, 1947, стр. 168).

 Чрезвычайно мощный в численном и культурном отношении народ не может ассимилироваться менее мощным и менее культурным, в таком случае урарты должны были бы ассимилировать мушков-армян, а не наоборот. Затем читаем: «...история армянского народа – прямое продолжение истории не только протоармян (мушки – В. X.), но и... хурритов, урартов и лувийцев. Основная масса армянского народа составилась из их потомков в какой-то исторический момент... Уловить этот момент очень трудно» (И. М. Дьяконов, «Предыстория армянского народа, Ереван, 1968, стр. 241).

 Эту гипотезу И. М. Дьяконова мы уже разбирали в связи с предположениями Г. А. Тирацяна, здесь только отметим, что основная масса не могла состоять из их потомков. В таком случае получается, что они были армянами, но не говорили на армянском языке.

 Не только язык определяет этнический состав народа, а в первую очередь антропологический тип, так как антропологический тип более устойчивый компонент в сравнении с языком и с культурой (язык можно потерять и восстановить в течение одного поколения). У И. М. Дьяконова получается, что основная масса стала жертвой ассимиляции небольшой группы, но так не бывает.

 Если у Г. А. Тирацяна ассимиляция урартов армянами происходит в VI в., у Б. Б. Пиотровского от VII до II вв. до н. э., то И. М. Дьяконов считает, что уловить этот момент трудно. Трудно, потому что на данном этапе науке не известны такие исторические процессы, которые создали условия для такой ассимиляции. Неизвестно, когда возник армянский народ и что он собой представлял в эпоху Ванской державы; неизвестно, какие силы дали возможность армянам ассимилировать урартов, и неизвестно, что собой представляли урарты и почему они так поголовно ассимилировались.

 

Мушки и другие вопросы

 Теория И. М. Дьяконова о мушках требует особого внимания, но здесь коротко отметим, что последние данные науки говорят о том, что миграция мушков шла не с запада на восток, неся с собой протоармянский язык на Армянское нагорье, а наоборот, с востока на запад, с Армянского нагорья к западному побережью Малой Азии, Дж. Г. Маккуин в книге «Хетты и их современники в Малой Азии» пишет: «...от прежней антиассирийской коалиции остался один Мита, разгромленный, но не покоренный... Ясно только, что Миту вытеснили с верховий Тигра и Евфрата, Мита отступал на северо-запад, пока не оказался в большой излучине р. Галис... В 714 г. до н. э., когда Мита отступал, а ассирийцы преследовали его, орды полудиких киммерийских воинов из южных русских степей... двинулись на запад, вдоль южного побережья Черного моря... В результате их продвижения Мита оказался зажатым между двумя враждебными силами. Единственный путь отступления лежал прямо на запад, вдоль древней торговой дороги к Эгейскому побережью и Мраморному морю. По этой дороге и двинулся Мита; он навсегда ушел из захваченных ассирийцами Центральной Анатолии и появился у границ греческого мира – уже как знаменитый царь Мидас из Фригии» (Москва, 1983, стр. 55).

 Здесь мы имеем реконструкцию движения фригийских племен в VIII в. до н. э. Что же касается движения протоармян с запада на восток в XII в. до н. э., то это лишь предположение без фактов и без доказательств.

 В анналах Тиглатпаласара I (1115–1077 гг. до н. э.) написано: «В начале моего царствования 20000 человек мушкийцев и 5 царей их, – которые вот уже 50 лет как захватили страны Алзи и Турулумзи, ...спустились с гор и захватили страну Катмухи... с 20000 их бойцов и 5 царями их в стране Катмухи я померялся силами, нанес им поражение... 6000 человек, остаток их войск, которые бежали от моего оружия, обняли мои ноги; я их принял и причислил к моим людям страны» (И. М. Дьяконов, АВИИУ, стр. 270). В примечании И. М. Дьяконов объясняет «Maskaja». Это этнонимическое название, идентичное с др. евр. «Мешек» (из Mask)... нередко относится ассирийскими надписями также к фригийцам. Появление «мушкийцев» в долине нижнего течения реки Арацани и у истоков Тигра, несомненно, связано с передвижениями, последовавшими среди малоазийских племен при падении Хеттского царства, в результате которого и сложилось в конечном счете государство Фригия. Возможно, однако, здесь имеются в виду мосхи в узком смысле слова – племена, вероятно, родственные позднейшим иберам» (там же, стр. 275).

 Из текста Тиглатпаласара I явствует, что в 1165 г. до н. э. мушкийцы захватили страны Алзи и Пурулумаи, но откуда они начали захват этих стран, нам неизвестно, также неизвестно, что они двигались с запада.

 И. М. Дьяконов причисляет мушков к фригийским племенам и считает, что они двигались с запада на восток в XII в. после падения Хеттской державы, отмечая, что «остается предположить, что протоармянский проник на Армянское нагорье... с XII до X в. до н.э. Так как общее движение фрако-фригийских племен шло, как мы видели, с запада на восток, то в протоармянах мы должны видеть головной отряд этого движения... мы должны, во-видимому, искать протоармян в мушках или урумейцах, или в тех и других племенах» («Предыстория армянского народа», Ереван, 1968, стр. 209). А. Гетце же сопоставляет мушков с касками-кашками, которые по предположению Г. А. Меликишвили были грузино-язычными племенами. Гр. Капанцян пишет: ««Езекиил, живший в 592–570 годах до н. э., всегда вместе упоминает Мосоха и Тобела, т. е. мушков и тибаренов. Эти племена, несомненно, грузинского происхождения, и напрасно многие ученые отождествляют мосхов и фригийцев, считая первых также индоевропейцами» («Хайаса – колыбель армян», Ереван, 1947, стр. 144) и далее поясняет: «грузины называли армян сомехами по имени арменизировавшихся пограничных их мосхов» (там же, стр. 253).

 Как уже отмечалось, И. М. Дьяконов не возражает, что мушки могли быть и грузиноязычным народом, «возможно, однако, здесь имеются в виду мосхи в узком смысле слова – племена, вероятно, родственные позднейшим иберам».

 Исходя из того предположения, что мушки фригийского происхождения, И. М. Дьяконов определяет роль мушков как носителей древнеармянского языка и армяно-фригийского языкового родства, несмотря на то, что этот вопрос дебатируется де сих пор, так как есть ученые, которые не согласны с таким мнением. Сам И. М. Дьяконов пишет: «Поскольку армянский язык неродственен языкам автохтонов Армянского Нагорья – хурритов и урартов и т. п. ... и к тем ветвям индоевропейской семьи, которые проникли в Переднюю Азию в III и в первой половине I тыс. до н. э., постольку он должен считаться появившимся здесь либо еще раньше, либо позже этого времени («Предыстория армянского народа», Ереван, 1968, стр. 203–204). «...во всяком случае, ни в одной другой группе индоевропейских языков он (протоармянский – В. X.) не находит себе места. Область первоначального расселения носителей этого языка нам предстоит определить» (там же, стр. 195). В данном случае, место протоармянского в фрако-фригийской группе языков, определено вынужденно, а не доказало, так как «он нигде не находит себе места», также неизвестно, когда и где он зародился, «...лингвистические данные показывают, что фригийский и древнеармянский разделились, отойдя от общего языка-основы, значительно раньше: древнеармянский особый язык фрако-фригийской ветви, а не диалект фригийского языка VIII в. до н. э.» (там же, стр. 208). В примечании на стр. 195 И. М. Дьяконов объясняет, что «в лингвистике иногда выражаются сомнения в самом существовании фрако-фригийской ветви как целого» и пишет: «сопоставить словарный состав фригийского и древнеармянского трудно. До нас дошло несколько фраз на старофригийском языке и несколько фраз на позднефригийском времен Римской империи, а также некоторое количество отдельных фригийских слоев того же времени (т. е. времени Римской империи – В. X.). Позднефригийский уже подвергся сильнейшему влиянию греческого, но и старофригийский являет ряд заимствований из древнейшего ахейского греческого... Но наиболее существенно то, что дошедший до нас материал фригийского языка почти не содержит слов основного фонда, которые только и могут правомерно сопоставляться для выяснения языкового родства» (там же, стр. 205). Но так как до сих пор в науке предполагалось, что прародиной носителей индоевропейских языков являлась Восточная Европа или Балканы, то И. М. Дьяконов пишет, что, исходя «из географических соображений следует также, что протоармяне должны были быть головным отрядом фрако-фригийского движения в Малую Азию и, следовательно их язык должен был ответвиться от языка-основы не позже начала этого движения, то отсюда вытекает, что фригийский и протоармянский должны были быть отдельными языками... еще на их балканской родине» (там же, стр. 208).

 Исходя из такого построения теоретической схемы, И. М. Дьяконов заключает: «Таким образом, мы должны искать протоармян в мушках или урумейцах, или в тех и других – племенах, проникших в долины Верхнего Евфрата и Арацани около 1165 г. до н. э.» (там же, стр. 209). Гр. Капанцян считает, что «нет веских данных об основном формировании армян из этих пришлых фригийских племен, об их политическом и культурном руководстве, о родстве их языков и о привносе этнического имени армии – этими же фригийцами из Балкан» («Хайаса – колыбель армян», Ереван, 1947, стр. 163). Но И. М. Дьяконов и сам понимает, что такой сложный вопрос, который мало изучен и не имеет необходимого фактического материала, так просто не решается и предупреждает: «Следует напомнить, что речь у нас пока идет о протоармянах как носителях языка-предка древнего и современного, но не о более широкой проблеме – возникновения самого армянского народа, которая так просто не решается». («Предыстория армянского народа, Ереван, 1968, стр. 209). Гр. Капанцян отмечает: «Имея в виду все факты, а также однобокость, преднамеренность (тенденциозность) и научную схематичность индоевропейской миграционной концепции в объяснении этногенеза армян, ...и прочее, я прихожу к тому заключению, что древнемалоазийский («азианический») этнический, языковый и культурно-исторический (в том числе и культовый) субстрат явно превалирует над всеми прочими» («Хайаса – колыбель армян», Ереван, 1974, стр. 170). Мы видим, что так просто не решается и проблема возникновения армянского языка, пока что на данном этапе развития науки мы имеем дело только лишь с предположениями.

 По И. М. Дьяконову, «Мелитена, по крайней мере до начала VII в. до н. э. имела лувийскую династию (если судить по именам царей), но по ряду соображений... здесь следует предположить значительное, а может быть и преобладающее армяноязычное население уже в XII–VII вв. до н. э., ...термин Hate мог начать превращаться в обозначение «людей западного, заевфратского (т. е. протоармянского) языка». По-протоармянски этот термин должен был в реконструкции звучать Hat'ios, а его дальнейшее развитие должно было быть Hat'ios –> Hayo –> haj, по нашему предположению, урарты называли протоармян Hate, а переняв их язык, сделали этот термин своим самоназванием; грузины называли тот же этнос Somexi (по области Сухму-Сохму, самой северной из занятых протоармянами областей, граничившей с грузинскими племенами саспиров), арамеи называли их Armenate (по области Арме, где протоармяноязычные племена соприкасались с арамеями, отсюда и др. иранск. Armina); греки называли их сначала «мелитенянами», по их политическому центру Мелиду, или Мелитте (ныне Малатья), пока не приняли персо-арамейский термин Armenioi; также вавилоняне еще в V в. до н. э. называли западную Армению Melid» («К праистории армянского языка», ИФЖ, 4, 1983, Ереван, стр. 173).

 Вяч. Иванов считает, что «новейшие исследования, в частности, касающиеся топонима и этнонима Haja в его отношении к Armi и Azi, подтверждают правильность выводов Г. А. Капанцяна и полную ошибочность всех построений И. М. Дьяконова относительно происхождения этнонима hay-hati и других вопросов этногенеза армян» («Хронологичские слои в древнеармянском и гимн Ва(х)агну», ИФЖ, 4, 1983, Ереван, стр. 30 примеч.).

 «Малоазиатские хаттско-хеттские билингвы очень важны и для предыстории протоармянской культуры. В них широко представлена хаттская богиня Ta-si-me-ti, которая в староассирийской каппадокийской (малоазиатской) табличке из Ашура, датируемой рубежом III и II тыс. до н.э., связывается с Haja – этнонимом и ономастическим элементом, который соответствует, с одной стороны, древнему названию и самоназванию армян и протоармян, с другой – ономастическому элементу Haja, засвидетельствованному вместе с названиями местностей, областей или городов Azi и Armi в числе топонимов, фиксированных в цитируемых ниже клинописных текстах из Эблы середины III тыс. до н. э. ...позднее тот же термин Haja засвидетельствован как топоним в первых веках I тыс. до н. э. в иероглифической лувийской надписи из Кархемыша...» (там же, стр. 30, 31).

 «В данном тексте (из Ашшура – В. X.) божество (Ta-si-me-ti) соотнесено с сыном Хайи... В текстах деловой отчетности из Эблы, ...человек по имени Haia – Haya (в клинописной передаче На-а) упоминается в следующих местах... В тексте 3 ...говорится... (1 разноцветную (пеструю) одежду посреднику (уполномоченному) Хайи'...».

 ...Особенно любопытно то, что в этом случае предшествующее лицо связывается с областью города Arm’... «для Му-ри (из) Арми» (там же, стр. 31). «С большой долей вероятности Арми, упоминаемое в текстах Эблы (в ранних надписях – как город, имеющий отдельного царя, позднее – наместника Эблы), отождествляется с Armànum, которое названо вместе с Эблой в надписях Нарам-Суэна Аккадского. Другой человек из этого же Арми далее упоминается в том же тексте... для Малума (из) Арми. Далее в том же тексте среди прочих упоминается Azi... человек Ази... сын Ази...» (там же, стр. 32). «В другом экономическом тексте упоминается Хайя (из) Хутиму... Все указывает на вхождение этого названия в круг имен, относящихся к порубежью Малой Азии, Северной Сирии и Северной Месопотамии» (там же, стр. 32). Отметим, что «в XXIV–XXIII вв. до н. э. в надписи Саргона I Аккадского вместе с городом Эбла упоминается и город Арман (Арманум). При его внуке Нарамсине (2238–2202 гг. до и. э.) территория Аккада распространялась от Персидского залива до Армянского нагорья, где его войска столкнулись с войсками царя страны Армани Мадакинан, указанном в надписи известной под названием «Нарамсин и его враги» на старохеттском языке. «Нур... Уваруваш, царь страны города Амурри, Тишш(е)нкин, царь страны города Параши... Мадакинан, царь страны города Армани, Исчипп(ун)... Теш(ин), Ур-Ларкин», (В. Василян, «От мифов до Бюракана», Ереван, 1985, стр. 142). Так же в клинописи из Каппадокии конца III – начала II тысячелетия до н. э., в которой Haj и Урми упоминаются параллельно: «Эти два сосуда для рынка урумейцев... окно изготовил сын Наji» (там же, стр. 145). «Из тех традиций, которые так или иначе могли взаимодействовать с дописьменной армянской, следует в этой связи выделить древнесемитские». (Вяч. Иванов, «Хронологические слои в древнеармянском и гимн Ва(х)агну», ИФЖ, 4, 1983, Ереван, стр. 34).

 Весьма вероятно, что период армяно-лувийских и армяно-северокавказских связей мог быть приурочен к той области, с которой соотносятся эти этнонимы (середина III тыс. до н. э. – В. X.)

 «К несколько более позднему времени, по-видимому, уже связанному с выделением протоармянского из древнего диалектного индо-ирано-греческо-армянского ареала, относится его взаимодействие с хетто-лувийским» (там же, стр. 27).

 «Малая Азия и прилегающие к ней области в III–II тыс. до н. э. была ареалом интенсивного взаимодействия разных культур и языков... Взаимодействовали индоевропейские диалекты, в частности, выделявшиеся из индо-ирано-армяно-греческого... (протоармянский) и анатолийские... семитские – древние языки северо-кавказской семьи, среди них хаттский... хурритский» (там же, стр. 30).

 Дальнейшие периоды дописьменной истории армянского, в частности во взаимодействии его с поздними хуррито-урартскими диалектами и с иранскими (там же, стр. 33). Г. Б. Джаукян считает, что заимствования происходили из армянского в урартский. «Высказанная нами еще в 1963 г. идея о возможности заимствования армянских слов в урартский, подкрепленная затем соответствующими примерами (в настоящей статье их число доводится до тринадцати), навела нас на мысль, что переданные в урартских надписях имена божеств отчасти могли быть армянскими, как вклад живших в соседстве с урартами армянских племен, причем эти божества могли частично быть лишь местными, а частично – приобрести более общий характер». («Армянский слой в урартском пантеоне», ИФЖ, № 1, 1986, стр. 58). «Но где и когда он (армянский народ – В. X.) возник и сложился, – это из источников непосредственно не явствует. Очевидно, в наших сведениях имеются какие-то пробелы, или предки армянского народа скрываются в наших источниках под какими-то неотождествленными обозначениями». (И. М. Дьяконов, Предыстория армянского народа», Ереван, стр. 189).

 Здесь мы не затронули теорию А. В. Иванова и Т. Гамкрелидзе о прародине индоевропейцев между Закавказьем, Сирией и Месопотамией, в территорию которой входит и Армянское нагорье, и их движении в последующие эпохи, из которой вытекает проблема движения части индоевропейских языков с Армянского нагорья на запад, а не наоборот, как это обосновывает теория о мушках. Эта новая теория по-новому осветит многие неясные вопросы, в том числе и вопрос этногенеза армян.

 «В свете всех обнаруженных к настоящему времени данных этого рода представляется совершенно несомненным, что не только общеиндоевропейскую прародину, но и более позднюю территорию индоирано-армяно-греческой диалектной общности (после ее выделения из общеиндоевропейской общности) следует локализовать в Передней Азии». (Вяч. Вс. Иванов «Хронологические слои в древнеармянском и гимн Ва(х)агну», ИФЖ, 4, 1983, Ереван, стр. 27).

 Любая наука при решении своих проблем стремится к завершенности, поэтому и родилось такое понятие в науке, как гипотеза. Если ученый не имеет достаточных фактических данных для того, чтобы ответить на все вопросы, возникающие при изучении или исследовании той или иной области человеческой жизни, он дополняет это изучение гипотезами, т. е. сам придумывает недостающие части, чтобы исследование выглядело завершенным. В таком случае наука выглядит как объективная истина, так как в любой гипотезе стремятся к тому, чтобы ее части логически вытекали одна из другой и были согласованы с целым. Гипотезами можно заполнить недостающие части целого или же на основе определенной гипотетической предпосылки приспособить к ней отдельные факты, можно совместить эти две формы. Книга И. М. Дьяконова «Предыстория армянского народа» построена на гипотезе-посылке о том, что прародина индоевропейцев была в Восточной Европе и оттуда армяноязычные или индоевропейскоязычные племена двигались на восток и осели на Армянском нагорье. Весь имеющийся в науке фактический материал располагается в книге, исходя из этой основной предпосылки. И. М. Дьяконов пишет: «Вообще теория (под словом теория надо понимать гипотезу – В. X.) фригийско-армянского родства как нельзя лучше укладывается в рамки известных нам исторических фактов» (И. М. Дьяконов, «Место фригийского среди индоевропейских языков», Древний Восток, 2, Ереван, 1976, стр. 162). Хотим особо отметить, что И. М. Дьяконов с большой глубиной и огромной эрудицией освещает весь имеющийся фактический материал. Но посылка-гипотеза, как плод состояния самой науки на сегодняшний день создает ученому затруднения в вопросах освещения этногенеза армян, на которые ответить пока невозможно.

 Г. А. Меликишвили в своей книге «Наири–Урарту» пытается создать схему истории Ванской державы, в которой был бы дан ответ на все вопросы. Модель Ванского государства Г. А. Меликишвили воспринимает в виде модели современных «национальных» государств, скажем, Грузинская республика, грузинский этнос, грузинский язык и т. д. но древневосточные государства были иные, поэтому ему приходится заполнять гипотезами пробелы, среди которых и разговорный язык, и этнический состав. Но если И. М. Дьяконов четко определяет научное значение каждого факта, то Г. А. Меликишвили пользуется ими более вольно и больше строит свои положения на воображении.

 Г. А. Тирацян выдвигает гипотезу равнозначности административно-политической системы и этнической общности: изменения политические равнозначны изменениям этническим, но это ложная посылка.

 Наука не располагает еще достаточным фактическим материалом, чтобы ответить на многие, в том числе и основные вопросы истории Ванской державы. В XIX–XX веках это породило целый ряд гипотез и теорий об истории Ванской державы. Но чем больше появляется гипотез, тем больше они заслоняют имеющийся фактический материал и новому исследователю уже трудно пробираться сквозь них для того, чтобы стать лицом к лицу с достоверными научными фактами.

 Любопытный факт – ученые ищут армян вокруг да около Ванской державы, но не на ее территории, как будто на этот заколдованный круг наложили табу. Известно, что после падения этого государства его территория оказалась заселенной в большинстве армянами, а не «урартами» или каким-нибудь другим народом. Поэтому придумали и гипотезу миграции и гипотезу ассимиляции. Такое положение в науке создалось из-за того, что лидерство в реконструкции истории Ванской державы оказалось у лингвистов, а остальные компоненты стали как бы дополнять лингвистические данные. Но историю любого народа и любого государства невозможно реконструировать на основе лингвистических данных, только комплексное исследование всех сторон человеческой деятельности способно воссоздать, и то в какой-то мере, древнюю историю.

 Три основные компонента, определяющие этнос в вопросе этногенеза армянского народа, дают следующую картину: антропологический «арменоидный» тип прослеживается в течение тысячелетий. Относительно этого и культурных традиций однозначно пишет и И. М. Дьяконов: «являются ли армяне прямыми биологическими потомками населения, обитавшего на Армянском нагорье со времен позднего неолита – раннего бронзового века, то на него можно ответить только однозначно: да, конечно, являются... являются ли армяне носителями и продолжателями культурных традиций тех великих цивилизаций, которые создавались здесь со времени средней и поздней бронзы до конца эпохи древности, то и тут дискутировать нечего: этот вопрос, безусловно, решается положительно» («К праистории армянского языка», ИФЖ, 4, 1985, стр. 149). И далее: «Я должен заявить совершенно категорически, что я не считаю армян пришлым народом на Армянском нагорье, а, напротив, считаю их прямыми биологическими потомками автохтонов нагорья и прямыми продолжателями создателей великих древних культур этого региона» (там же, стр. 167).

Языковые данные свидетельствуют о том, что армянский язык является ответвлением языка праиндоевропейской общности без промежуточных звеньев, т. е. является одним из древнейших языков мира. На этом широком историческом фоне имеем клинописные надписи определенного государства в определенный период. Возникает вопрос, что это за явление? Узко лингвистический подход к истории Армянского нагорья не смог ответить на этот вопрос, создав теории миграции и теории ассимиляции, так как возвел этот ограниченный, да к тому же малоизученный материал, в единственную и всеобъемлющую научную категорию, создав на его основе урартский разговорный язык и урартский этнос, урартов или урартийцев, от которых нет никаких следов в исторической традиции. Ни одна из этих теорий (т. е. гипотез) не оправдала себя. Но под какими же пластами скрыта древнейшая история армянского народа?..