На информационном ресурсе применяются рекомендательные технологии (информационные технологии предоставления информации на основе сбора, систематизации и анализа сведений, относящихся к предпочтениям пользователей сети "Интернет", находящихся на территории Российской Федерации)

Этносы

4 455 подписчиков

Свежие комментарии

  • Эрика Каминская
    Если брать геоисторию как таковую то все эти гипотезы рушаться . Везде где собаки были изображены с богами или боги и...Собака в Мезоамер...
  • Nikolay Konovalov
    А вы в курсе что это самый людоедский народ и единственный субэтнос полинезийцев, едиящий пленных врагов?Женщины и девушки...
  • Sergiy Che
    Потому что аффтор делает выборку арийских женщин, а Айшварья из Тулу - это не арийский, а дравидический народ...)) - ...Самые красивые ар...

Последний маг Запада. Исаак Ньютон — ученый, богослов, маг, алхимик.

Исаак Ньютон — ученый, богослов, маг, алхимик.

 Рустем Вахитов


 

Исаак Ньютон — ученый, с именем котором связывают научную революцию Нового времени, в результате которой была отброшена традиция древней, сакральной науки и ей на смену на Западе пришла модернистская, индуктивная, экспериментальная наука. Естественно, биографам Ньютона всегда была известна и другая сторона жизни Ньютона — его занятия богословием, алхимией, интерес к магии. Но долгое время, под влиянием позитивистских стеореотипов, историки науки расценивали все это просто как дань тому «непросвещенному времени», никак не связывая Ньютона богослова и алхимика и Ньютона — создателя классической теории гравитации и интегрального и дифференциального исчисления. Сама мысль об этом показалась бы им абсурдной и дикой! Для них Ньютон был точной копией секулярного исследователя XIX века, разве что «наряженного в одежды» века XVII. Только к концу ХХ века западная и отечественная история науки стала пересматривать этот стереотип. Реконструкция образа «исторического Ньютона» заставляет современных ученых задуматься о том, насколько трудно происходила эта ломка научной традиции, сколькими связями связаны были с остатками традиционного мировоззрения пионеры модернистской науки, которые, возможно, сами не понимали: что они породили.

Обратимся же к этой чрезвычайно любопытной стороне деятельности великого британского ученого и к ее освещению в историко-научных исследованиях наших дней.

2.

По утверждениям всех без исключения биографов Ньютона создателю классической науки была свойственна глубокая и искренняя религиозность, которую он пронес через всю свою жизнь. В ранней юности Ньютон много времени посвящал размышлениям о Боге, свидетельством чему служит его знаменитый дневник, в который он — двадцатилетний студент Кембриджа заносил свои неблагочестивые помыслы1. На протяжении последующих лет жизни он также не прекращал богословских штудий, так что чтение Священного Писания и теологических комментариев к нему превратились в обычный досуг Ньютона, а в старости, будучи уже известным ученым, признанным научными кругами всех европейских стран, он вообще почти полностью отдался занятиям богословием, продолжив свою давнюю работу над толкованиями книг Ветхого Завета и Откровения Святого Иоанна. Вопреки уже упомянутому мнению позитивистских историков науки, религиозная рефлексия Ньютона вовсе не была феноменом сознания, параллельным и несоотносимым с собственно научной деятельностью великого англичанина. Современный отечественный исследователь В. С. Кирсанов отмечает, что произошедший еще в молодости отход И. Ньютона от позиций картезианской физики был обусловлен тем, что Ньютону представлялась совершенно неприемлемой содержащаяся в философии Декарта интерпретация взаимоотношений между Богом и природой. Кирсанов пишет: "атомистические воззрения Ньютона несомненно формировались под влиянием Мора…дело в том, что Мор не был удовлетворен механистической философией Декарта в основном потому, что она…допускала возможность построения картины мира, которая не нуждалась в присутствие бога. Такой подход он считал неверным и недопустимым и прилагал все усилия к тому, чтобы подчеркнуть необходимость введения бога в картину мира как фундаментального, активного начала мироздания. «Здесь Мор в лице Ньютона нашел верного союзника и последователя»2.

Отмеченное стремление Ньютона к этому своеобразному размытию демаркации между проблематикой науки и теологии, свойственному скорее для средних веков, не оставило ученого и тогда, когда разочаровавшийся в Декарте студент Кембриджа превратился в «первое лицо» британской и европейской науки, снискав себе повсеместную славу созданием всеобщей теории гравитации. В подтверждение этому мы можем сослаться на переписку между Ньютоном, ставшим к тому времени председателем Королевского научного общества и священником Бентли — капелланом епископа Ворчестерского ( 1692 г. ), которую проанализировал в своей работе о социально-экономических корнях классической механики отечественный историк науки Б. М. Гессен3. В письмах к Бентли Ньютон попытался дать научное опровержение материалистической космогонии, в рамках которой объяснение астрономических феноменов производилось без привлечения понятия сверхъестественной сущности. В этих целях Ньютон выдвинул три основных аргумента, которые здесь мы считаем необходимым рассмотреть подробнее, так как они представляют собой яркое свидетельство своеобразия ньютоновской трактовки влияния Божественной воли на природные процессы.

Ньютон полагал, что недвусмысленным свидетельством того, что Солнечная система была создана Божественным разумом является:

а) существующее расположение планет, которое может быть объяснено только наличием разумного Творца, так как при самопроизвольном распределение материи в конечном пространстве она собралась бы в одну сферическую массу, чего мы, однако, на звездном небе не наблюдаем;

б) наблюдаемое движение планет, так как единственная естественная причина этого движения — сила тяготения способна дать планетам лишь импульс для выхода из состояния покоя, но не может сообщить ему характер периодического обращения по замкнутой орбите — для этого требуется дополнительная, тангенцальная составляющая. В соответствие с этим Ньютон делает вывод, что такой дополнительный импульс, искрививший первоначальные пути планет, был придан им Богом в момент создания нашей планетной системы (знаменитый «Божественный первотолчок»);

в) соотношение скоростей и масс небесных тел., которое как бы целенаправленно подобрано так удачно, что система этих тел: Солнца, планет, комет, астероидов уже длительное время находится в состояние устойчивого равновесия4.

По справедливому замечанию Б. М. Гессена, данная система аргументов представляет несомненный интерес для тех историков науки, которые поставили себе целью полномасштабную реконструкцию мировоззрения Ньютона, так как она свидетельствует, что «концепция, сводящаяся к апелляции к божественному разуму как устроителю Вселенной была высказана Ньютоном вовсе не случайно, она является необходимым следствием его концепции основ механики.»5. В связи с этим Б. М. Гессен указывает: «первый закон движения приписывает материи способность сохранять состояние, в котором она находится, то есть или состояние покоя, или механического перемещения…В этом смысле материя Ньютона инертна в полном смысле этого слова. Всегда требуется внешний толчок для приведения ее в движение или для изменения и прекращения этого движения.»6.

Легко заметить, что данная ньютоновская трактовка материи находится в русле протестантского подхода к природе, которая и в лютеранстве, и в кальвинизме, и в английском пуританстве обыкновенно предстает как «косная и пассивная исполнительница воли божьей»7. Получается, что при анализе внутренней эволюции представлений Ньютона о природе, получивших свое окончательное завершение в виде картины мира классической физики, протестантизм Ньютона никоим образом нельзя рассматривать как второстепенный, побочный факт его интеллектуального и духовного развития. Родившись в протестантской стране, Ньютон с детства впитал в себя тот набор «естественных интерпретаций», посредством которого протестантизм определяет природу, и это обстоятельство, конечно, не могло не отразиться и на чисто научных изысканиях Ньютона в области динамической физики и небесной механики.

3.

Если мы здесь вспомним Макса Вебера, то должны будем выдвинуть предположение, что оказывается, два идущих друг рядом с другом феномена современного мира — наука экспериментального типа и капитализм так или иначе генетически связаны с протестантским мировоззрением. В этом, впрочем, нет большого парадокса, ведь во всех трех случаях мы наблюдаем явный отход от Традиции. Парадоксально другое — занятия Ньютона — богослова и эзотерика, носящие мистический характер, перекликающиеся во многом с традиционными науками, напрямую связанные с деятельностью тогдашних религиозных тайных обществ.

Наиболее значительной теологической работой Исаака Ньютона является трактат «Замечания на пророчества Священного Писания и в особенности на пророчества Даниила и об Апокалипсисе  Св. Иоанна». Основную идею этого объемного труда Ньютон поясняет в самом начале своего произведения: «глупость людей, которые хотели толковать пророчества, происходила из желания извлечь из них предвидение о будущих событиях, как будто Бог имел намерение сделать из них пророков…Намерение Бога было совершенно иное. Он дал Апокалипсис, а также пророчества Ветхого Завета не для того, чтобы польстить человеческому любопытству, позволяя читать в них будущее, но чтобы пророчества, один раз совершенные, могли быть толкуемы по событиям, и чтобы его предвидение могло быть обнаруживаемо не пророками»8. В этих словах, между прочим, выражена и самая сущность метода, с помощью которого Ньютон надеялся прояснить многочисленные пророчества имеющиеся в Библии: великий ученый, для которого всегда была характерна оригинальность хода мыслей, предложил в качестве ключа к загадке пророчеств взять такие предсказания пророков, которые уже нашли подтверждение в реальных событиях прошлого (например, предсказание Иисуса о разрушении Иерусалимского храма), благодаря чему можно создать своего рода «словарь» аллегорического языка библейских прорицателей.

Причем в ходе составления этого словаря Ньютон, используя книги Ветхого Завета и Апокалипсис, пришел к весьма примечательной системе аллегорий, которая имеет явное сходство с центральным сюжетом древнеиндийской мифологии — мифом о Пуруше, кстати говоря, ставшим известным в Европе только три столетия спустя, после британской колонизации Индии, что свидетельствует о знакомстве Ньютона с тайными герметическими доктринами, сохранившими преемственность с праевропейской, арийской мифологической традицией. В частности, Ньютон утверждал, что когда пророки говорят о человеке или животном имеется в виду государство и при этом различные части или качества первого употребляются для аналогии во втором: так, голова соответствует высшему сословию — аристократии, а хвост — низшему, то есть черни и т. д. После этого, вооруженный собственным методом истолкования туманного языка пророков (sik!!!), Ньютон приступил к разъяснению конкретных пророчеств, имеющихся в Священном Писании, проявив при этом по замечаниям биографов недюжинные познания в древней истории.

В этой связи классический биограф Ньютона Ж. Б. Био пишет, что « труд Ньютона громаден … он обнимает не только главные эпохи, важные события древних времен и Средних веков, но еще множество других особенных фактов, хронологических исследований и наблюдений над гражданскими и религиозными памятниками древности и во всем этом видна разнообразная и глубокая ученость, почерпнутая из лучших источников»9.

Впрочем, французский историк науки, рассмотрев в своей книге данный трактат Ньютона10, как и подобает истому позитивисту, с удивлением восклицает: «каким образом этот сильный и высокий ум, привыкший к строгости математических доказательств…мог комбинировать такие нелепые предположения?»11, конечно же, не находя никакого другого объяснения, кроме указания на общее интеллектуальное направление того времени, когда богословием занималось большинство видных ученых: Гук, Бойль, Лейбниц. Вместе с тем в пользу того, что богословские изыскания Ньютона не были неким «мировоззренческим балластом», доставшимся ему от своей «невежественной» эпохи, а являлись важной составляющей ньютоновской концепции мироздания, без учета которой невозможно вполне понять и механику, и физику Ньютона, говорит хотя бы следующее обстоятельство, прошедшее мимо внимания позитивистских историков вроде Ж. Б. Био: при попытке раскрыть истинный смысл пророчеств Священного Писания И. Ньютон использует тот же метод, что и в своих физических или математических исследованиях, а именно метод, который, вообще говоря, может быть охарактеризован как эмпирический. Во всяком случае, сопоставление богословского и научного наследия Ньютона показывает, что он был далек от мысли, что истина, содержащаяся в Священном Писании, равно как и в гипотетической «Книге Природы», может открыться в результате простого акта умозрения, а напротив, считал, что для ее достижения требуется создание искусственной ситуации эксперимента, который в случае Писания выражался бы в проверке еще несбывшихся пророчеств сбывшимися, а в случае природы — в проведении специальных опытов над взаимодействующими телами, а также полагал, что такая истина, так сказать — вполне демократична и доступна не только избранным Богом мудрецам, но и всякому человеку, способному делать логические умозаключения.

4.

После того как мы в полной мере осознали, какое значительное место занимали занятия теологией в творческой деятельности Исаака Ньютона — а для этого достаточно лишь представить, каких титанических усилий стоило ученому написание столь объемного и обстоятельного трактата, каковым является книга о пророчествах, мы должны будем признать, что подобный образ Ньютона мало что имеет общего с фигурой современного естествоиспытателя, которого интересует лишь выяснение математических закономерностей взаимодействия материальных тел и оставляют равнодушным более общие проблемы, выходящие за рамки индуктивистской программы науки. В этом смысле мировоззренческие представления И. Ньютона достаточно цельны и гармоничны, чего не скажешь о представлениях о природе, предлагаемых современным экспериментальным естествознанием, которое при познании бытия как бы расщепляет его на множество относительно автономных ракурсов: физический, химический, биологический. Ведь Ньютон был убежден, что мироздание — «макрокосм» представляет собой совокупность разнообразных «микрокосмов», что обуславливает взаимозависимость самых отдаленных сторон бытия, например, таких как исторические события и небесные явления. В основе этой убежденности лежала специфическая религиозность Ньютона — своеобразная помесь английского протестантизма и средневековых учений, в соответствие с положениями которой посюсторонний мир явлен человеку, дабы приоткрыть завесу над тайным замыслом божьим, а значит во всех «книгах бытия»: Книге истории, Книге звездного неба, Книге земной природы, а также в Св. Писании записана одна и та же высшая истина, просто как бы на разных языках. Впрочем, для того, чтобы вплотную приблизиться к пониманию этих особенностей мировоззрения И. Ньютона, мы должны обратиться еще и к алхимическим, и эзотерическим исследованиям великого физика, в ходе которых, собственно говоря, и сформировались эти его мистические воззрения на природу.

В работах современных зарубежных и отечественных биографов Ньютона мы находим немало подтверждений тому, что ученый довольно много времени посвящал изучению литературы по алхимии и герметизму. Так, американский историк науки Ч. Уэбстер — автор оригинальной работы «От Парацельса до Ньютона. Магия и формирование современной науки» отмечает, что наличие в библиотеке Ньютона книг Парацельса и его учеников Сендиветия и ван Гельманта свидетельствует, что Ньютон был знаком с краеугольными положениями традиционных оккультных наук: алхимии, астрологии, герметизма и натуральной магии12. Помимо этого другие зарубежные историки — Доббс и Уэстфолл также утверждают, что «Ньютон изучил всю обширную литературу по старой алхимии столь тщательно, как никто другой ни до, ни после него»13. По их оценкам, объем алхимических трудов, прошедших через руки Ньютона, превышал 5 000 страниц14. Подобный глубокий интерес к оккультным наукам, конечно же, не ограничивался одним лишь штудированием соответствующих книг: Исаак Ньютон внес и свою лепту в развитие эзотерических дисциплин и немалую часть творческого наследия Ньютона составляют именно алхимические рукописи, которые, по словам В. С. Кирсанова, «еще ждут своего исследователя»15. Кроме того совсем недавно историки науки установили, что Ньютон поддерживал контакты с алхимиками и магами того времени и даже был членом тайного алхимического общества, где был известен под псевдонимом Iegova Sanctus ( Единый Святой Иегова — анаграммой своего собственного латинского имени Isaacus Neutonus ( там же). При этом основные интересы алхимика Ньютона лежали в области поисков гипотетического универсального растворителя — менструума, изучив природу которого Ньютон надеялся постичь тайну трансмутаций элементов и проникнуть во внутренние сокровенные структуры материи.

В этой связи отечественный историк науки В. С. Кирсанов замечает, что побудительной причиной алхимических занятий Ньютона являлось стремление к истинному знанию, так как ученого «не удовлетворяли представления о Вселенной, подчиненной бездушным механическим законам, он стремился компенсировать узость механистической философии идеями единства живой и неживой природы, почерпнутыми у алхимиков»16. В вышеприведенном высказывании В. С. Кирсанова мы хотели бы особо отметить убеждение историка, что Ньютон вовсе не считал, что чистое научное познание ведет к истинному знанию, полагая, что наука — лишь низшая форма познания, не способная удовлетворить разум и душу человека, будучи лишенной своей мистической и религиозной надстройки, что, конечно же, выказывает в Ньютоне, впрочем, так же, как и в большинстве его коллег по Королевскому обществу, ученого, полностью не порвавшего с традицией средневековой сакральной науки, связывавшей воедино изучение законов природы с богословскими и оккультными изысканиями. В этой связи мы можем привести слова вышеупомянутого Ч. Уэбстера, который пишет: «вспышка астрологии, расцвет медицины Парацельса, постоянные обращения к алхимии и герметизму, кембриджский неоплатонизм — все эти характерные черты десятилетий, следующих за основанием Королевского общества, не укладываются в стандартную интерпретацию научной революции. В этой стандартной интерпретации преувеличена степень эпистемологического сдвига, произошедшего между веком Парацельса и Ньютона»17. Другой американский историк науки Ф. Меньюэлл идет еще дальше и в своей книге «Портрет Исаака Ньютона» характеризует Ньютона как «последнего мага Запада». В частности, Мэньюэлл пишет: «чем тщательнее анализируются теологические, алхимические, хронологические и мифологические труды Ньютона в их целостности… тем более очевидным кажется, что в моменты осознания своего величия он видел себя последним из интерпретаторов Божьей воли в Ее действии, живущим в канун исполнения времен» 18.

6.

При этом не следует забывать, однако, что Ньютон как человек, жизнь которого пришлась на переломную эпоху, всем своим обликом как бы являл раздвоенность и неоднозначность исторических фигур таких времен. Если одной стороной своей деятельности он был обращен в прошлое — в век богословия, магии и традиционной науки, то другой — в будущее, в век торжества светской научной рациональности, порвавшей с мистической традицией средневековых научных школ. Впрочем, сам Ньютон, бывший глубоко религиозной натурой, вероятно, пришел бы в ужас, узнав, к каким выводам привело европейскую науку дальнейшее развитие некоторых постулатов его динамической физики. В нашем случае пресловутая ирония истории состоит в том, что дорогу будущей модернистской экспериментальной науке, породившей картину мира, в которой нет места Богу, проложил не какой-нибудь приверженец механистического материализма того времени, а именно Исаак Ньютон — богослов, алхимик и маг.


1см. Кирсанов В. С. «Научная революция XVII века», М., 1987, с. 284 

2Кирсанов В. С. «Научная революция XVII века», М., 1987, с. 283 

3 Гессен Б. М. «Социально-экономические истоки механики Ньютона», Москва-Ленинград, 1934 

4подробнее см. Гессен Б. М. «Социально-экономические истоки механики Ньютона», Москва-Ленинград, 1934 , с. 42 

5Гессен Б. М. «Социально-экономические истоки механики Ньютона», Москва-Ленинград, 1934  , с. 42 

6Гессен Б. М. «Социально-экономические истоки механики Ньютона», Москва-Ленинград, 1934  , с. 43 

7Косарева Л. М. «Социо-культурный генезис науки Нового времени. Философский аспект проблемы», М., 1989, с. 77 

8Био Ж. Б. «Биография Ньютона», М., 1869 ,с. 98–99 

9Био Ж. Б. «Биография Ньютона», М., 1869 с. 100 

10см. Био Ж. Б. «Биография Ньютона», М., 1869, с. с. 98 — 100 

11Био Ж. Б. «Биография Ньютона», М., 1869, с. 101 

12 "Современные историко-научные исследования (Ньютон). Серия «Науковедение за рубежом», М., 1984 , с. 69 

13Кирсанов В. С. «Научная революция XVII века», М., 1987, с. 307 

14Dobbs B. J. T. The foundations of Newton’s alchemy or «The hunting of the Green Lion», Gambridge, 1975, с. 8 

15Кирсанов В. С. «Научная революция XVII века», М., 1987, с. 307 

16Кирсанов В. С. «Научная революция XVII века», М., 1987, с. 308 

17 «Современные историко-научные исследования (Ньютон). Серия „Науковедение за рубежом“, М., 1984 с. 270 

18»Современные историко-научные исследования (Ньютон). Серия «Науковедение за рубежом», М., 1984 , с. 270 

Опубликовано на http://ifmir.info/newton.htm

Картина дня

наверх