Джинн европейского сепаратизма

Кто выпустил из бутылки джинна европейского сепаратизма

 Экономические неурядицы в Евросоюзе снова ставят давний политический вопрос о праве наций на самоопределение. Пока брюссельская бюрократия, канцлер ФРГ и лидеры стран-должников пытаются потушить финансовый пожар в «европейском доме», малые народы Старого Света разбегаются по «этническим коммуналкам». 2012 год прошел в ЕС под знаком небывалого «парада суверенитетов», обозначившего начало нового этапа в дестабилизации Европы. Победа фламандских националистов, требующих превратить Бельгию в конфедерацию, многотысячные демонстрации каталонцев, не желающих «кормить Мадрид», и соглашение между Лондоном и Эдинбургом о проведении референдума в 2014 году, на котором решится судьба Шотландии, — все это говорит об удивительной согласованности в действиях сепаратистов. Но как «самостийные» устремления малых народов сочетаются с настойчивыми разговорами о создании европейской федерации? Кому выгодно разрушение национальных государств?

«Косовизация» Старого Света

«Хотите узнать будущее Европы? Тогда присмотритесь к Балканам!» — эта азбучная истина хорошо известна всем, кто всерьез занимается европейской геополитикой. Давно замечено, что на каком-то мистическом уровне этот регион является для Старого Света местом, где вершится его судьба. Именно Балканы, а точнее — Древняя Греция считается колыбелью европейской цивилизации, и именно с Греции начался кризис еврозоны, в котором многие угадывают финальную стадию «заката Европы». Именно на Балканах в 1910-е годы прозвучали первые выстрелы «столетия мировых войн», и именно там оно завершилось в 1999 году натовскими бомбежками Югославии.

Но, пожалуй, биение «балканского сердца» громче всего слышно в Косово — многострадальном сербском крае, где по крайней мере дважды закладывалась историческая программа европейской цивилизации. Так было в 1389 году, когда состоялась легендарная битва на Косовом поле, в которой решалось, отстоит ли Европа свое духовное «я», христианскую культуру и право на самостоятельное место в истории или отречется от своих корней и изменится до неузнаваемости под влиянием чуждой цивилизации. Тогда сербское воинство царя Лазаря проиграло битву, но остановило турецкое продвижение вглубь Европы — подвиг, за который сербы и другие балканские народы заплатили пятисотлетним османским игом. И европейцы, несмотря на противоречия между православными и католиками, смогли оценить по достоинству сербское самопожертвование — после битвы на Косовом поле в соборе Парижской Богоматери долго не стихал колокольный звон.

В следующий раз будущее Европы решалось в Косово в 2008 году, когда страны ЕС оказались перед судьбоносной дилеммой: признавать или не признавать «государственность» албанских наркоторговцев. Ведь что тогда стояло на кону? «В православной Сербии воплотились ценности классической Европы — единое и неделимое национальное государство, развитая культура, питаемая христианскими корнями, и патриотизм, — полагает британский консервативный историк Джон Локленд. — Албанцы же символизировали постмодернистское варварство — сепаратизм, развал крупных государственных образований, этнический эгоизм, диктатуру меньшинств и мафиозные принципы социальной организации». Унизив христианскую Сербию и сделав ставку на косоваров, европейцы сделали выбор в пользу возвращения в темные века, только уже на новом — постмодернистском — витке спирали. Тем самым они «проголосовали» за превращение Европы в лоскутное одеяло, сотканное из многочисленных варварских «королевств».

И вот ядовитые семена сепаратизма, посеянные в 2008-м в Косово, дали первые всходы — в конце 2012 года в ЕС можно было наблюдать невиданный доселе «парад суверенитетов». Тяжелые кризисные будни все чаще подталкивали малые европейские народы к нехитрому выводу: раз корабли национальных государств идут ко дну, пора срочно пересаживаться в «этнические шлюпки». На место маргинальных бойцов за «незалежность», представленных баскской группировкой ЭТА и ирландскими террористами из ИРА, пришли внешне респектабельные, но оттого не менее опасные «богатые сепаратисты», готовые (пока) действовать парламентско-демократическим путем. Конечно, их программа отдает самоубийственным популизмом, но она нравится электорату, который принимает на ура простые и доступные рецепты. И по мере усугубления экономических неурядиц политики все чаще разыгрывают «сепаратистскую карту» — ведь самоопределение вплоть до отделения кажется демосу спасением от всех кризисных бед.

Бельгия: фламандцы не хотят оплачивать «валлонский банкет»

Шесть лет назад бельгийский федеральный канал разыграл телезрителей, сообщив, что Фландрия объявила о своей независимости. Зрители юмора не поняли — в службы экстренной помощи поступили тысячи звонков от перепуганных граждан, а несколько иностранных послов на полном серьезе отправили срочные сообщения в свои столицы. Но в каждой шутке есть доля шутки — в анекдотах частенько проговариваются истинные намерения людей. А они у жителей Фландрии более чем прозрачны — на чистом голландском языке они все увереннее говорят о желании отделиться от «нахлебников» из франкоязычной Валлонии.

Ментальные противоречия между двумя общинами существуют с момента основания Бельгии в 1830 году: фламандцы считают валлонов пижонистыми бездельниками, а валлоны своих соседей — педантичными занудами. К этому добавляются споры о том, кто в доме хозяин. Благодаря развитой угольной промышленности и металлургии Валлония долгое время считалась локомотивом Бельгии, тогда как фламандцы довольствовались ролью забитого меньшинства. Показательно, что голландский язык стал официальным только в 1980 году. Однако к началу XXI века две конфликтующие общины поменялись местами — после того как валлонская промышленность пришла в негодность, Фландрия с ее высокотехнологическими отраслями и развитыми портами вырвалась в лидеры и сегодня перечисляет в бельгийскую казну на 6 млрд евро больше.

«Мы устали от того, что нас принимают за коров, которые представляют ценность только потому, что дают молоко», — это высказывание фламандского националиста Барта де Вевера продемонстрировало всю степень накопившегося у фламандцев раздражения. Неудивительно, что на местных выборах 14 октября его партия «Фламандский национальный альянс» одержала убедительную победу, а сам господин де Вевер стал бургомистром портового Антверпена. Его сторонники рассматривают этот пост как разгонную площадку для будущего лидера независимого государства. Политик и не скрывает своих амбиций, призывая превратить Бельгию в конфедерацию и утверждая, что в стране существуют «две культуры и две демократии».

В принципе терзаемое долговым кризисом бельгийское государство готово развалиться в любой момент — достаточно ткнуть пальцем. Уже сейчас его автономные регионы подчиняются напрямую евросоюзовским институтам. И не исключено, что «бархатный» распад Бельгии произойдет в 2014 году, когда в самой децентрализованной стране ЕС ожидаются всеобщие парламентские выборы.

Испания: богатые каталонцы против Мадрида

«Каталония — не Испания», — презрев национальную гордость, написал кто-то по-английски на стене дома, расположенного напротив музея Сальвадора Дали, которого одни считают испанским, а другие — каталонским художником. И что характерно, эту надпись не стирают уже много лет — общественное мнение явно готовят к будущей «незалежности» самой богатой испанской провинции. Каталонцы и в самом деле держатся в Испании особняком — говорят на своем «испано-французском» языке и любят отпускать надменные шуточки: «На нас заканчивается Европа, — заявляют они, — а все, что западнее, — это дремучая Африка». Поддержав не того претендента в войне за испанское наследство, они лишились в 1707 году автономии, а затем попали в опалу во времена Франко. Поэтому неудивительно, что после смерти диктатора каталонцы бросились возрождать свои национальные традиции.

Впрочем, издеваясь над испанцами, они так бы и жили с ними под одной крышей, если бы Его величество Кризис не поставил на колени некогда благополучную страну. «Финансовый шторм» раздул пламя сепаратизма — и если в начале 2000-х годов за отделение Каталонии выступали не более 30% граждан, сейчас сторонников «самостийности» в провинции уже более половины. Трудолюбивые каталонцы недовольны тем, что, создавая до 20% испанского ВВП, они получают назад в виде субсидий только 8% — то есть платят на 12–16 млрд евро больше, чем зарабатывают. Вполне естественно, что в Барселоне все чаще можно услышать: «Хватит кормить Мадрид!» И вот 11 сентября — в День народного единства — на улицы каталонской столицы вышли от 700 тыс. до миллиона человек, скандируя: «Каталония — новое государство Евросоюза».

Дальше — больше. Президент Каталонии Артур Мас — этот «хитрый каталонский лис», как его величает испанская пресса, — выдвинул Мадриду ультиматум: «Или кредит размером 5 млрд евро, или налоговая независимость». Власти Испании в независимости отказали, но кредит робко пообещали. Тогда сеньор Мас распустил правительство и назначил на 25 ноября досрочные выборы в местный парламент, которые — и это никто не скрывал! — рассматривались как репетиция референдума о независимости. И хотя правящая партия «Конвергенция и Союз» потеряла 12 мест (избиратели не простили ей таких драконовских мер жесткой экономии, как сокращение финансирования больниц и домов престарелых), вместе с другими сепаратистскими силами — «Левыми республиканцами Каталонии» и «Кандидатурой народного единства» — подопечные Маса вполне могут инициировать референдум о независимости. Некоторые наблюдатели даже называют возможную дату плебисцита — 2014 год.

Будет ли Каталония кататься как сыр в масле в случае обретения независимости? Едва ли. «Четыре пятых своей продукции каталонцы продают в Испании и в случае отделения неизбежно потеряют традиционные рынки сбыта, — говорит профессор Мадридского католического университета апостола Павла Хосе Рага. — И вот яркий пример: в 2005 году испанцы, рассердившись на высказывания каталонских националистов, перестали покупать игристые вина местного производства, и Барселона потеряла несколько миллионов евро».

Однако в первую очередь независимость Каталонии является опасным прецедентом. Испанская конституция провозглашает «нерушимое единство нации», но в случае успеха каталонских «самостийников» моментально взорвутся другие «сепаратистские бомбы». Неизбежно уйдет в свободное плавание Страна Басков, чей ВВП на 30% превосходит испанский, — на октябрьских выборах там снова одержала победу Баскская националистическая партия Иньиго Уркулью. Более того, «парад суверенитетов» может затронуть исконно испанские провинции — Андалусию, Валенсию и Галисию.

Великобритания: шотландцы вспомнили о славном прошлом

Шотландия стала частью Соединенного Королевства три века назад. После того как в 1707 году местный парламент проголосовал за союз с Англией, его упразднили за ненадобностью. В 1999-м этот орган самоуправления был восстановлен и теперь контролирует практически все аспекты шотландской жизни, за исключением внешней политики и обороны. Однако настоящая головная боль у Лондона началась в прошлом году, когда на местных выборах сенсационно победила Шотландская национальная партия, а ее лидер — известный сепаратист Алекс Салмонд — стал первым министром региона.

Победитель явно не желает почивать на лаврах успешного провинциального политика. 14 октября 2012 года — и эта дата уже претендует на место в истории — Салмонд и британский премьер Кэмерон подписали «Эдинбургское соглашение». Согласно этому документу в октябре 2014 года гордые «сыны гор», воспетые Робертом Бернсом, должны ответить на референдуме на вопрос: «Хотите ли вы остаться в составе Соединенного Королевства?»

Лидер Великобритании вообще-то планировал провести плебисцит в следующем году, и его мотивы ясны — сегодня за независимость готовы проголосовать не более 40% шотландцев, в то время как в 2006-м сторонников «незалежности» было как минимум 50%. Однако мистер Салмонд убедил Кэмерона повременить два года с народным волеизъявлением, надеясь, что за это время он сумеет пробудить в земляках «национальное самосознание».

В 2014 году в Шотландии с помпой отметят 700-летие битвы при Бэннокберне, в которой шотландцы под предводительством своего короля Роберта I Брюса одержали решающую победу над английским монархом Эдуардом III. Салмонд надеется, что воспоминания о той славной победе вызовут у граждан прилив местечкового патриотизма и заставят их сделать «правильный выбор» на референдуме. Кроме того, политик делает ставку на природный прагматизм своих соотечественников. В Шотландии давно ведется пропаганда «нефтяного сепаратизма» — мол, стоит только отделиться от Англии, как за счет углеводородных богатств Северного моря, составляющих до 90% британских запасов, новоявленное государство моментально выйдет на шестое место в мире по уровню ВВП.

Между тем эксперты видят перспективы шотландской независимости не в столь радужном свете. Как пишет газета The Times, «сегодня регион живет припеваючи лишь за счет щедрых дотаций из Лондона: социальные расходы на одного шотландца в год на 1600 фунтов стерлингов превышают расходы на одного англичанина». Да и нефтяные богатства на шельфе Северного моря близки к истощению. Поэтому когда шотландцы с гордостью вспоминают о том, что европейские просветители XVIII века называли Эдинбург «северными Афинами» за его насыщенную интеллектуальную жизнь, многие эксперты не скрывают иронии. «В случае обретения независимости Шотландия будет действительно похожа на Грецию, только не древнюю, а современную», — ерничает немецкий журнал Der Spiegel.

Как бы то ни было, «незалежные порывы» шотландцев явно приободрят других сепаратистов на Британских островах — северных ирландцев из партии «Шинн Фейн» и жителей Уэльса. Поразительно, но даже в самой Англии есть силы («Английский радикальный альянс», «Первая английская партия»), выступающие за независимость и демонтаж Соединенного Королевства.

«Болевые точки» объединенной Европы

Конечно, сепаратистские движения в Старом Свете — это не только каталонцы, фламандцы и шотландцы (хотя деятельность этих борцов за независимость, пожалуй, наиболее широко освещается в мировых СМИ). Почти в каждой стране ЕС есть свои «баски» и «косовары», готовые внести посильный вклад в демонтаж существующих ныне национальных государств.

За примерами ходить далеко не нужно. Так, в Италии с 1960–1970-х годов набирает силу «Лига Севера», члены которой мечтают оставить на бобах «южных бездельников, мафиози и гедонистов», а самим объединиться в Паданскую республику трудолюбивых северян. Такие идеи стали особенно популярны с началом кризиса, когда центральное правительство потребовало от регионов «затянуть пояса» и скинуться на спасение погрязших в долгах южных провинций. Сепаратистские тенденции набирают обороты и в альпийской области Альто Адидже (по-немецки — Южный Тироль), населенной преимущественно аккуратными австрийцами и присоединенной к Италии после Второй мировой войны. Партия «Свобода», популярность которой растет как на дрожжах, все настойчивее требует «вернуть Тироль Австрии». Кроме того, сепаратистские настроения периодически вспыхивают на Сардинии, в Сицилии, Венеции и ряде других областей.

Казалось бы, централизованная Франция, озаботившаяся своим единством еще на заре абсолютной монархии, имеет стойкий иммунитет к сепаратизму. Однако и ее государственный организм, ослабленный долговой болезнью, стал восприимчив к гуляющему по Европе вирусу. В стране растет интерес к подзабытым местным языкам и диалектам, а на Корсике, в Бретани, Эльзасе и других провинциях все чаще слышны разговоры об автономии и даже отделении от Парижа.

По итогам референдума, проведенного в 2009 году, население датской колонии Гренландия получило автономию. Некоторые эксперты считают этот статус важным шагом на пути к независимости, которую мечтают обрести местные жители: ведь по мере таяния ледников они получают в свое распоряжение углеводородные богатства.

Сепаратистский вирус поразил и Восточную Европу, хотя после распада Варшавского блока здесь очень дорожат национальными государствами. Как бы то ни было, в Румынии и Словакии мутит воду венгерское меньшинство, в Польше активизируются «самостийники» Восточной Силезии. Возможно, что с признанием независимости Косово не закончился и распад Сербии — если Белград не проявит покорность Брюсселю, из состава сербского государства может выйти населенная албанцами Прешевская долина и венгерская Воеводина. Удивительно, но даже в благополучной Голландии есть свои сепаратисты. За самоопределение вплоть от отделения выступают организации фризов — небольшого народа, представители которого, подобно чукчам в России, часто становятся в Европе героями анекдотов. Да и в тишайшей Финляндии об отделении любят в последнее время порассуждать некоторые лапландцы. (И Санта-Клаусу, наверное, пора объявить о создании «сантакратического государства».)